Exodus L.B.

Глава 10.

Странно все вышло с этой комиссией.

Состоялась она буквально на следующий день; в ней не оказалось ни одного аврора — те лишь прислали какого-то плюгавого типа из канцелярии Отдела магического правопорядка. Вместо того, чтобы задавать вопросы, о которых говорил Томпсон, он нудно втирал мне о технологии взаимодействия между ведомствами, технологии работы с существами класса А, то есть признанными наиболее опасными, и еще куче всяких технологий. Под конец его монотонной речи я, пришедшая туда на взводе, едва не уснула, хотя ночью перед этим спала как убитая — спасибо зельям.

Вторым мужчиной в комиссии был невыразимец, знакомый нам с Дином по паре дел — его настоящего имени мы, разумеется, не знаем, да и внешность его, по-моему, каждый раз претерпевает какие-то незначительные изменения. Этот больше слушал, чем говорил, однако когда он все-таки раскрывал рот, я начинала чувствовать себя, будто на сложнейшем в моей жизни экзамене. Помимо того, как Снейпу удалось уничтожить Безликих, его интересовали совсем уж непонятные вещи — глубина пещеры, в которой мы встретили вампиров, расстояние до нее от места трансгрессии и тому подобное.

Я честно рассказала про неведомый мне магический жезл, который пропал сразу после того, как мы выбрались из логова тех тварей (и хорошо, что у него не было названия, не пришлось врать), да и на остальные вопросы ответила, но все это время мне было не по себе от его цепкого, пронизывающего насквозь взгляда, в глубине которого я отчетливо видела насмешку. Казалось, невыразимец знает обо всем, что я хотела скрыть, и смеется над моими попытками соорудить правдоподобное объяснение произошедшему. Однако, выслушав мои сбивчивый рассказ, он больше не обронил ни слова.

Если присутствие этих двоих еще можно было как-то объяснить, то психолог из Мунго была тут явно лишней.

Доктор Уитлок, пышнотелая дама чуть за сорок с ярко-розовой помадой на губах и водянистыми глазами за стеклами больших очков, выступила последней. Ее интересовали все подробности наших взаимоотношений с бывшим профессором Зелий, вплоть до того, какие оценки он ставил мне на экзаменах. Она битый час дотошно расспрашивала, как Снейп относился к студентам, когда был директором, — хотя показаний на этот счет в послевоенное время было дано предостаточно, — и постоянно пыталась подловить меня на каких-то неточностях. Наконец, когда это надоело даже нудному типу из Отдела магического правопорядка, меня все же отпустили.

Вышла я оттуда, выжатая, словно лимон. И лишь тогда осознала, что не потребляла никотин уже больше суток.

От работы меня отстранили до итогового заключения; покинув Министерство через телефонную будку, я просто дошла до метро, выкурив три сигареты подряд.

У меня не было времени осознать все случившееся. И теперь, шаг за шагом, я вновь погружалась в воспоминания о том кошмаре. О том, что за ним последовало…

Когда Игла погасла, Снейп смог трансгрессировать, несмотря на частично выведенную из строя палочку, и вытянул нас с Эмбер за собой. Рухнув на твердую землю, я едва не потеряла сознание от накатившего чувства облегчения вперемешку с дурнотой, и даже не заметила, что мы там были не одни.

Авроры из Азкабана засекли всплеск магической активности неизвестного происхождения и явились проверить его источник — в прошлом на этом острове не раз ловили тех, кто хотел устроить побег из волшебной тюрьмы. Снейпа они узнали сразу и, моментально обезоружив, скрутили не то чтобы очень нежно. Тот, впрочем, и не сопротивлялся.

Дальше был Азкабан — долгих три часа, до того, как за мной явился Томпсон. На все вопросы я предпочитала не отвечать, изображая легкую контузию и шок от соседства с дементорами.

Шок, правда, был не совсем поддельный. В голову лезли всякие мысли — то о Безликих, надевших личины моих родителей, то о погибших детях, или же вовсе о Малфое, «спонсировавшем» наше со Снейпом участие в этом деле.

Что интересно, мои рефлексии по поводу сидения на цепи в его подземелье к тому моменту улеглись, больше не вызывая такого негатива, чтобы считаться плохим воспоминанием и мучить меня поблизости от дементоров; но об этом я решила поразмышлять позднее.

В тот момент я могла думать лишь об одном: что будет, если об Игле узнают в Министерстве. Вероятно, мне стоило бы рассказать им реальную причину, по которой Снейп повел меня к Безликим. Однако что бы это дало? Сведения о подобной силе недолго остаются в узком кругу избранных — когда Дин чуть позднее рассказал мне про Нейшелла, я только убедилась в этом. Вряд ли мы теперь выйдем на его источник информации, но даже если простой работник Департамента Магического Образования смог добыть нужные книги и свитки, чтобы попытаться завладеть Иглой, то сколько возможностей для этого появится у невыразимцев? Будет лучше, если существование этого артефакта так и останется в тайне.

Приняв такое решение, я попыталась оградить свои воспоминания об Игле на случай, если ко мне все же решат применить Легилименцию. Ментальные искусства мне всегда давались неплохо, но для работы были не нужны, поэтому тренировали нас в них мало. Перед тем, как сесть отвечать на вопросы комиссии, я, как могла, мысленно «вытащила» на передний план ту бездну отчаяния, что испытала при виде трех детских тел в пещере Безликих. Настойчивого легилиментора это, конечно же, не обмануло бы. Вся надежда оставалась на то, что они не станут копаться в моих воспоминаниях, ведь особых поводов подозревать меня в чем-то у них не было.

Мне повезло — ни Веритасерума, ни Легилименции ко мне не применили. Я почувствовала легкое ментальное прикосновение, когда невыразимец попытался установить зрительный контакт, но без направленного заклинания он смог «считать» лишь мою заготовку. Уж не знаю, насколько он в нее поверил.

Комиссия состоялась вчера. А сегодня я, снова выспавшись как следует, иду в Мунго навестить Эмбер Льюис. Или же Филч, если отец даст ей свою фамилию.

Уже в больнице, от болтливой медсестры узнаю, что сам он в Британии так и не появился, ограничившись совой. Его, в общем-то, можно понять — не каждый день узнаешь о существовании десятилетней дочери, которую от тебя скрыла бывшая возлюбленная, и реакция на такое известие у каждого будет своя. Аргус Филч, к примеру, сразу поинтересовался — не сквиб ли она? Эмбер родилась ведьмой, так что, полагаю, за ее судьбу можно не волноваться.

Сидя возле ее постели, я наблюдаю за тем, как невинно и безмятежно выглядит во сне детское лицо. Рыжеватые в тон волосам ресницы иногда подрагивают, но дыхание девочки ровно, а значит, кошмары не терзают ее хотя бы там, в стране грез. Скоро она проснется, и помоги ей Мерлин забыть весь пережитый ужас.

У Эмбер есть шанс начать все заново. Просыпаясь среди ночи в слезах и со страшным криком, пугаясь любой тени, искать утешения в самых неожиданных вещах и людях, но — жить дальше.

Шанса нет лишь у мертвых. Шарлотты и Кристины Коллинз.

Решение родителей не отдавать девочек в Хогвартс погубило всю их семью. Когда к ним пришел учитель из школы для волшебников, благопристойные христиане категорически отказались связываться с «бесовщиной», несмотря на явные признаки дарования у обеих сестер. Примерно то же самое в свое время произошло и с Томпсоном.

Мне немного стыдно за то, что вчера я манипулировала его чувством вины. У нас все знают эту историю — Мордекай настолько хотел стать настоящим волшебником, что сам нашел Дырявый Котел и связался с представителем Министерства магии, чтобы по нашим законам его родителей признали неспособными нести ответственность за судьбу сына. Опекуном назначили одного из хогвартских профессоров, а мистеру и миссис Томпсон стерли воспоминания. И теперь единственное, что осталось у моего начальника в воспоминание о них — крестик на шее и, как ни странно, вероисповедание, противоречащее самой сути колдовства.

Решения… они отдаются эхом и в самом далеком будущем, преподнося нам неожиданные сюрпризы. Если бы Коллинзы не были столь религиозны, если бы Филч не посчитал, что Адель Льюис стала для него человеком «второго сорта»… Ублюдку Нейшеллу пришлось бы искать себе других жертв на заклание.

Эмбер по-прежнему спит. Стараясь не шуметь, я выхожу из палаты.

Плетусь по пустому коридору Мунго. Где-то ниже этажом находится моя палата; одна из трех, на окнах которых установлены зачарованные решетки — в течение нескольких дней после укуса Сивого врачи думали, что я вот-вот обернусь. Я и правда долго билась в лихорадке, чувствуя, что каждая кость, каждая мышца и связка в моем теле приходит в движение, но потом все внезапно улеглось.

И тогда, очнувшись среди ночи, я обнаружила, что на соседней койке, так же скованный заклинаниями, лежит Снейп.

Он никогда не был красавцем, но в тот момент его трупная синеватая бледность привела меня в настоящий ужас. Бледность и открытые, но смотрящие в никуда черные глаза.

«…по ту сторону нас не ждут райские кущи, наши близкие не встретят нас, чтобы навеки воссоединиться в тихой радости и умиротворении».

«Смерть есть страдание и забвение».

Вздрагиваю, подавляя желание обернуться на безлюдный больничный коридор — настолько живо звучит в моей голове его низкий тягучий голос.

Из Мунго я по каминной сети перехожу в Министерство — с утра мне пришла короткая записка от Томпсона с указанием явиться к одиннадцати часам. Скорее всего, он пришел в себя после вчерашнего, да плюс комиссия сделала свои выводы, и сегодня наступит мой последний день работы в ОВМ.

Выйдя из зеленого пламени в Атриум, я здороваюсь со спешащими по своим делам молодыми аврорами — в том числе и Зориатом, смерившим меня чуть презрительным взглядом.

Повернув голову в направлении огромной статуи, застываю, будто впечатавшись со всего размаха в каменную стену.

Потому что, как и несколько дней назад, посреди Атриума стоит Снейп.

Точно так же уставившись на меня поверх голов снующих туда-сюда людей, вот только на этот раз — уверенно скрестив руки на груди и осклабившись со всей отмеренной ему мерзостью. Кто-то, завидев этот оскал, шарахается от него в сторону и торопится к лифтам, испуганно оглядываясь на ходу.

А я, собравшись с духом, подхожу к нему и говорю угрюмо:

— Уже и из Азкабана выгнали?

Снейп картинно разводит руками.

— Кое-кто посчитал, что я еще могу послужить на благо общества.

— Как это? Сжигая детей и впутывая меня в борьбу с потусторонними силами?

— Мне удалось убедить компетентные органы в благородстве своих намерений, — с абсолютно серьезной миной отвечает он мне и снова раздвигает губы в язвительной ухмылке. — Пришлось пообещать не действовать в дальнейшем столь спонтанно.

Я смотрю на статую за его спиной, символизирующую единство магического народа, мудрость поколений и силу нашего правительства.

Ебанулись. Все разом.

С другой стороны, похоже, что я сохраню свою работу.

— И что же, — выговариваю через силу, — все будет по-прежнему? Консультируешь нас по Темным искусствам, живешь в «Котле» среди нормальных людей?