Exodus L.B.

ЧАСТЬ II. ВСЕВИДЯЩИЙ. Глава 12.

Мэри, Мэри, Мэри,

Выйди, открой двери,

В свой чудесный сад.

Там растут ромашки,

И летают пташки,

Колокольчики звенят…

Тихий, почти нежный голос перекатывается по темным углам, нанизывая слова детской песенки на звенящие стальные нити.

Они опутывают меня, сковывают движения, парализуют липким страхом силу воли.

— Тебя нет, — шепчу одними губами, сжавшись на полу возле кровати. — Тебя здесь нет.

Смех, такой ощутимый, материальный, касается кожи — словно прильнул в ласке своим горячим боком огромный, урчащий зверь. Прильнул и вновь исчез среди душного ночного мрака, растворившись в неверных дрожащих тенях.

Выйди, открой двери…

Из самой густой, непроницаемой тьмы возле противоположной стены моей комнаты, там, куда не дотягивается свет нарастающей луны, горящей на ночном летнем небе, вспыхивают два желтых огня. Они притягивают мой взгляд, мерцая живыми драгоценностями, невозможные, пугающие.

Прекрасные.

Выйди.

* * *

Я стою на вершине отвесной скалы, а впереди, насколько хватает глаз, простирается изумрудно-синий океан. На голубом небе нет ни единого облачка, зенитное солнце припекает обнаженные плечи, и легкий ветерок запутался во влажных волосах.

Если замереть, не сводя глаз с горизонта, чувствуя под ногами твердую нагретую породу, вслушиваясь в едва различимый плеск волн и крики свободно реющих вдалеке чаек, то может показаться, будто бы весь мир остановился в ленивом полусне, медитативном и нерушимом.

— Поберегись! — раздается за моей спиной веселый окрик. Я едва успеваю сделать шаг вбок, как мимо меня проносится Невилл. Издав боевой клич, он прыгает со скалы и «бомбочкой» входит в воду, поднимая вокруг себя целый фонтан пенных брызг. Еще один вопль — и за ним следует Шимус.

— Ну сколько можно? Как дети, честное слово, — Ханна опасливо смотрит вниз, убеждаясь, что они благополучно вынырнули на поверхность, а я мысленно фыркаю над ее чрезмерной заботой — сколько таких прыжков мы совершили за последние два дня, и не сосчитать.

Парни дурашливо борются в воде и плывут к берегу. Там, на белоснежном песчаном пляже, растянувшемся милей курортного рая, нежатся на солнце немногочисленные магглы. Еще вчера некоторые из них, завидев нашу палатку на плоской вершине утеса, подбирались к подножию этой неприступной громады, желая найти путь наверх, — самые отчаянные даже лезли через вечнозеленые дебри, обходя ее с тыла, — однако их ждало недоуменное разочарование. Извините, простаки, но без магии или альпинистского снаряжения вам не полюбоваться открывающимся сверху видом — сами-то мы сюда трансгрессировали.

Благодаря чарам Иллюзии, сегодня магглы даже не смотрят на группу молодых людей, что выбрали такое необычное место отдыха.

Два негромких хлопка — и Невилл с Шимусом, довольно смеясь и шлепая по камням мокрыми босыми ногами, возвращаются к палатке, ныряя в тень установленного возле нее небольшого навеса. Мы с Ханной тоже идем туда; Аббот торопится, чтобы услужливо подать своему жениху полотенце, а я, не прихватив из дома волшебную мазь от загара, просто опасаюсь долго находиться под столь агрессивными солнечными лучами.

Луна, такая же «Белоснежка», как и я, вообще за два дня ни разу не вылезла из-под навеса в дневное время. Она предпочитает отсиживаться в тени до наступления темноты, надев огромные солнцезащитные очки с радужными стеклами и водрузив на голову широкополую красную шляпу. Понятия не имею, как Невилл уговорил Луну отправиться с нами в страну, где среднегодовая температура составляет восемьдесят пять градусов по Фаренгейту (1).

Впрочем… нет, я знаю. Так же, как они вдвоем с Шимусом убедили Джорджа Уизли, ненадолго оставившего управление магазином на жену, и Ли Джордана, урвавшего время между квиддичными матчами. Собственно говоря, так же, как они вытащили и меня из сонной тишины дома бабули Роуз в Бате (2), где я бездарно проводила свой короткий отпуск, почти не вылезая из комнаты.

Причина, заставившая нас собраться вместе, сидит в наколдованном шезлонге рядом с Луной, с заинтересованным видом выслушивая ее рассказ об очередной экспедиции мистера Лавгуда.

— ..И вот, представляешь, папа уже почти договорился с местными жителями, чтоб они показали ему лежбище косоухих зелюков, как вдруг шаман заявил, что прежде ему нужно жениться на представительнице племени.

— А он что? — спрашивает Гарри, с благодарным кивком принимая от Шимуса запотевшую бутылку лимонада. Держит он ее, обхватив обеими ладонями, и пьет через соломинку — две недели назад у него начался тремор рук.

— Согласился, конечно, — в обычной своей спокойной манере отвечает Луна. — Надо же было как-то найти это лежбище. Да и невесту ему выбрали по их меркам красивую: почти триста фунтов весом (3), с самыми большими украшениями из рогов зелюка в ушах и в носу…

Джордж, на протяжении всего рассказа пытавшийся сохранить серьезное выражение лица, хрюкает куда-то в сторону, а затем, встретившись взглядом с закусывающим губы Шимусом, не сдерживается и смеется во весь голос.

— Ну, передавай ему мои поздравления… наверное, — говорит Поттер под громогласный хохот троих парней. Покрасневшая Ханна тыкает Невилла локтем в бок, однако тот знает Луну достаточно давно, чтобы быть уверенным: она не обидится на такую реакцию. Он лишь отбрасывает куда-то в сторону полотенце и, улыбаясь, протягивает подруге лимонад — мышцы, приобретенные после долгих часов работы в теплицах, перекатываются под загорелой кожей.

Я тоже улыбаюсь, невольно любуясь им; мне хорошо здесь, со своими бывшими однокашниками, на самой вершине неприступного утеса, возвышающегося над лазурным морем, с островком непролазных джунглей вокруг и белоснежным пляжем у подножия. Не хватает лишь Дина, но наша короткая поездка совпала с его аттестацией после года работы в Отделе Взаимодействия с Магглами .

Невилл еще много кого звал, однако у всех нашлись какие-то отговорки: семья, работа, внезапно приехавшие дальние родственники. И я, в принципе, не виню их. Мало кто в состоянии находиться рядом с тяжело больным Героем магического мира, ежечасно наблюдая за тем, как он борется за каждый прожитый день.

На Гарри — одежда из плотной ткани, полностью закрывающая ослабшее худое тело, черные очки с усиленной чарами защитой от ультрафиолетового излучения, надвинутая чуть ли не до самого носа панамка — я подарила ему ту, что повеселее, голубую с Куки-монстром (4), показывающим два средних пальца, потому что устала от окружающей Поттера безнадежной серости. Наверное, по той же причине Невилл позвал нас в это тропическое царство ярких красок, ведь над Лондоном даже в июле небо затянуто дождевыми облаками.

Хлопок трансгрессии — Ли вернулся с едой на вечер.

— Эй, народ, смотрите, кого я подобрал! — весело орет он, подходя ближе.

Из-за его спины показывается Грейнджер, и мое хорошее настроение лопается, как налетевший на иголку воздушный шарик. Не рассчитывала ее увидеть ближайшие два дня — до того, как закончится отпуск и придется возвращаться на работу.

— Я уж думал, тебя не отпустят, — Невилл приобнимает подругу за плечи, когда та ныряет к нам под навес, улыбаясь и отвечая на приветствия.

— В понедельник меня ждут в отделе, так что я с вами ненадолго, — Грейнджер тоже обнимает его и тянется к Гарри, чтобы поцеловать того в щеку. Ее губы задерживаются на сухой желтой коже чуть дольше необходимого, а затем она отстраняется и бодро спрашивает. — Надеюсь, в палатке найдется лишняя комната?

— Лишней нет, но в комнате Луны и Лаванды есть свободная кровать.

Тут она «замечает» меня — ну да, я ведь такая неприметная, слилась с обстановкой.

— Отличный прикид, — говорю ей, отпив пива из бутылки. Грейнджер невольно опускает взгляд на свою нелепую бесформенную юбку-шорты и совершенно неподходящую к ней блузку. Одеваться она так и не научилась.

— Надеюсь, ты не забыла, что тебе тоже скоро возвращаться, — сухо говорит она мне.

— Так! — смеется Невилл, обрубая на корню назревающий конфликт. — Никаких разговоров о работе. Гермиона, иди переоденься в купальник — вода отличная! Ли, надеюсь, в этот раз ты купил что-то съедобное.

* * *

Вечер окрашивает горизонт в розово-багряные тона; погружаясь в океан, золотой диск солнца словно плавится в нем, растекаясь по поверхности воды сияющими бликами.

Воздух наполнен ароматом моря и экзотической еды — сегодня это густой пряный суп и острые креветки с овощами. Рассевшись на камнях, мы наслаждаемся закатом, неторопливым, размеренным ужином и разговорами.

Я уже и не помню, когда в последний раз ела дольше пяти минут. Все бегом, все на ходу — некогда, некогда! Сейчас же, подцепляя палочками очередную креветку в ярко-оранжевом «вырви-глаз» соусе, лениво отвечая на вопросы Джорджа о своих тренировках и грядущей в декабре аттестации, отчетливо понимаю — иногда мне жизненно необходимо сбросить темп и устроить себе такую передышку.

Солнце садится, и наступает время кобальтово-синей ночной прохлады, усыпанного звездами трехмерного купола неба над головой, от вида которого у меня вновь, как и вчера, захватывает дух.

Парни разжигают костер; Шимус выносит из палатки гитару и, устроившись поудобнее возле огня, ударяет по струнам:

Listen baby

Ain’t no mountain high

Ain’t no valley low

Ain’t no river wide enough, baby

If you need me, call me

No matter where you are

No matter how far — don’t worry, baby

Just call my name

I’ll be there in hurry (5)

Голос звучит не совсем уверенно, однако легкий ирландский акцент Финнигана добавляет шарма его исполнению. Все затихают, слушая, и лишь изредка перебрасываются ничего не значащими фразами.

‘Cause baby

There ain’t no mountain high enough

Ain’t no valley low enough

Ain’t no river wide enough

To keep me from getting to you babe.

Расслабленно подперев голову рукой, разглядываю лица своих… друзей? Нет, едва ли я могу их так назвать — кроме Невилла, пожалуй, да с некоторыми оговорками Луны. Однако эта поездка, без сомнения, сблизила нас всех сильнее, чем бесчисленные вечера в доме Гарри. Есть все же что-то в этой уединенности на неприступной скале, в отдалении от прочих людей, в свободе от прежних условностей.

За два дня я успела привыкнуть к смене настроений Ли и больше не удивляюсь, когда шумный балагур, каким его видят те, кто не знают близко, внезапно затихает, погружаясь в свои мысли. Вот и теперь он, откинув за спину длинные дреды, меланхолично ворошит сухой веткой выпавшие из костра тлеющие угольки, не пытаясь привлечь к себе внимание своими обычными выходками.

С Джорджем, сидящим на камне возле Ли, все наоборот. Вспоминая, какие у него есть причины для скорби и апатии, совсем не ожидаешь встретить прежнюю улыбку на его лице — но нет, сегодня днем он смеялся столь же заразительно и жизнерадостно, как прежде, а во взгляде, устремленном сейчас в огонь, хоть и появилась тень печали, больше не было той душераздирающей тоски. Поначалу я взвешивала каждое сказанное Джорджу слово, боясь ненароком вызвать болезненные воспоминания, но потом поняла, что причин осторожничать нет — он живет и дышит будущим, увлеченно занимаясь разработками для сети своих магазинов и с нетерпением ожидая рождения сына.