Ключи от Бездны

- Пригнись, сэр Пердиваль! - рявкнул ущельник в спину рыцарю, когда заметил, что у него осталось всего три стрелы.

- Напукон! - выхрипел рыцарь из последних сил. - Ни... за... что... уххх.

Тут Хастред наконец добрался до передних рядов, и смешавшиеся было танцы возобновились под новую музыку, уже вовсе не такую минорную.

Пузатый разбойник в армейском шишаке (правда, лишенном форменной бармицы и забрала), случившийся ближе всех, отработанно ушел в защитную стойку, прикрыв корпус щитом и нагнетая силу для удара в отведенную руку с широким фальчионом. Будь у него высокий каплевидный щит — было бы сложнее... но щит был кустарный, сколоченный из пары широких досок, слишком короткий, чтобы прикрыть все тело, так что гоблин чуть пригнулся и коварно хряпнул топориком по сапогу на опорной ноге противника. Лезвие легко рассекло грубую кожу и стопу между пальцами. Толстяк взвыл и интуитивно пустил щит вниз, оставив голову без шанса защиты. Хастред тут же пихнул собственный щит ребром ему в переносицу. Под щитом звонко треснуло, разбойник глухо ойкнул и начал падать, утратив всякий интерес к продолжению банкета.

Не останавливаясь, книжник выдернул окровавленную франциску из его стопы и метнул в голову самому крупному из разбойников, пытавшемуся взять Напукона, как кабана, на рогатину. На этот раз колесо подвело — клиент успел судорожно дернуть головой, получил не то древком, не то обухом по скуле, на колено припал, но жив остался.

Не останавливаясь, поскольку неизвестно еще, сколько вражеских подкреплений на подходе, Хастред пошел в атаку на следующего, случившегося на пути. У этого щит был козырный, треугольный — экю, кажется, называется такая форма, их привычнее видеть у благородных рыцарей вроде Напукона, хотя с этого был старательно сколот герб. Легкий слегка изогнутый клинок, напоминающий кижингину катану, но с клювастой рукоятью под одну руку, какие популярны у легких гзурских отрядов, да и ноги колесом, как у настоящего кавалериста. Впрочем, лошадь ему не выдали, а на своих двоих Хастред чувствовал себя вполне уверенно. Он скачком перебрался к самому краю полянки, оставив кавалериста между собой и Напуконом, выдернул из-за пояса скрамасакс и на пробу отбил шашку щитом. Удар был неплох, вполне способен заставить почесаться, но и не так чтобы из ряда вон. Зато, нанося его, кавалеристу пришлось развернуться к Хастреду всем фронтом, а к Напукону напротив всем тылом. Рыцарь, как ни шатало его от переутомления, шанса не упустил — схватил рогатину, которой его как раз пытались пырнуть с другой стороны, под оголовок, а в спину кавалериста, будучи не в силах лишний раз поднять меч, с двух шагов бросился всем своим немалым весом стальной горы. Вот это было поистине впечатляюще — разбойник сдавленно крякнул еще только при ударе, а когда рухнул на землю с четким пониманием, что сейчас эта чудовищная глыба обрушится на него вдогонку, глаза у него сделались до крайности выразительные, круглые и несчастные. Напукон рухнул на него, будто овеществленная ярость пресловутого кнеза Шатуна, вбился стальным углом локтя в хребет, вдавил на ладонь в мягкую землю, только кровь брызнула сразу во все стороны, как из раздавленного бычьего пузыря. Обладатель рогатины потянул ее на себя и, пожалуй, сумел бы выдернуть из рыцарской перчатки, но совсем потерял из виду Чумпа. Стрела вошла ему в одно ухо, пробив насквозь кожаную наушную пластину грубого шлема, и вышла из виска с другой стороны.

Остались двое — подбитый хастредовым топориком малый с рогатиной и еще один, с круглым щитом и шестопером, который с самого начала держался поумнее прочих и даже сумел одну из чумповых стрел поймать на щит. Теперь же, заметив, что расклад сил резко поменялся, он толково сманеврировал, уйдя сперва за одно, потом за другое деревце, чтобы прикрыться от стрелы.

Хастреду было не до него — по знакомому городу, скажем, взялся бы погоняться хоть за каким шустриком, ибо отлично умел прыгать через заборы, нырять в бреши и срезать путь огородами, но в лесу для него бы все быстро кончилось вывихнутой лодыжкой. Так что взял на себя того, с рогатиной, упрямо поднявшегося на ноги с отчаянным героизмом балбеса, не понимающего, что игра проиграна. Впрочем, Напукон распластался поверх своей последней жертвы без сил, так что, возможно, был у разбойника какой-никакой шанс одолеть Хастреда. Только тот не любил, чтоб его одолевали. Разбойник качнулся в его сторону, теряя рогатину, ухватил поперек туловища, прижимая руки к бокам. Книжник отработанно качнул головой и врезал ему лбом. Свет, очевидно, померк в глазах бедняги, тот отчаянно пытался сцепить руки в замок у гоблина за спиной, но длины рук не хватило — Хастред всегда был будь здоров какой пилорамой, к тому же вкусные борщи по дороге приключались и мытарства еще не успели иссушить бренную плоть. Для приличия дал разбойнику попытаться, но если долго обниматься с мужиками, начинаешь себя чувствовать не в своей тарелке, так что рука сама собой, одной кистью, приподняла скрамасакс и вдвинула его острым концом под ребро бандиту. Тело содрогнулось, хватка ослабла, гоблин качнулся уже всем телом и повторил коронный удар головой с удвоенной силой, враз уронив тушку на колени. А с колен невезучий разбойник завалился набок, словно срубленное дерево, гулко брякнувшись залитой кровью головой о тяжеленный панцирь Напукона. Рыцарь сдавленно охнул, но подняться не попытался.

Последний налетчик исчез среди деревьев, но судя по тому, что Чумп тоже куда-то пропал, бросив лук и последнюю пару стрел на своей предыдущей позиции, бегать ему оставалось недолго. Хастред критически осмотрел тех, кто остался на поляне — последний уже не поднимется, тот, которого раздавил рыцарь, тоже не жилец. Двое пробиты стрелами в таких местах, что едва ли помогла бы и самая мощная целебная магия. Возможно, еще сможет придти в себя самый первый, толстый, если хастредов щит не вбил ему хрящи переносицы в самый мозг. На всякий случай книжник ногой выбил из безжизненной руки пузана фальчион, отбросил его в сторонку, спрятал тесак в ножны и остановился над тяжело пыхтящим Напуконом.

- Как дела, сэр рыцарь?

Рыцарь с мучительным усилием обтер предплечьем лицо, часто моргая от заливающего глаза соленого пота.

- Премного обязан, - просипел он после краткого раздумья.

- Да чего там, - снисходительно ответствовал Хастред, хотя сам собой был весьма и весьма доволен, и только за приступ неуверенности в самом начале было чуток стыдно, но раз не спалился — не считается. - Ты, я смотрю, тот самый воитель из легенды, который найдет с кем задраться даже в самой дальней глухомани. Надо, наверное, пойти глянуть, где остальные твои товарищи?

Напукон гордо, но слабо рыкнул и попытался подняться, однако доспех свое дело знал и придержал его, как хороший якорь. Хастред вздохнул и протянул руку. Рыцарь переложил рукоять меча в левую, а правой за него ухватился и под взаимное кряхтение был водружен на ноги. Оказалось это даже тяжелее, чем на первый взгляд, видимо, под панцирем скрывался еще один слой брони... или же сэр попросту плотно позавтракал.

- Дерево на дороге, - пропыхтел Напукон, пытаясь восстановить дыхание. - Подрубили, уронили. Мы слезли его убрать... и из засады стрелять начали.

Он вяло повел свободной рукой, указывая себе за спину. На панцире отчетливо видны были несколько вмятинок, словно от несильного удара кернером. Из простого охотничьего лука рыцарскую броню уж точно не пробить, но кто-то постарался. Может, в стыки целили и не попали, а может, просто наудачу, для очистки совести стреляли, чтобы увеличить шансы избежать рукопашной.

- Остальные-то ваши не такие железнобокие, - проницательно припомнил Хастред.

Рыцарь мрачно кивнул.

- Андреса и Михея сразу свалили. Боярин и мажонок, Альций, с коней не слезали, чуть в стороне были. Потом эти луки бросили, набежали из леса. Одного я сразу зарубил, потом мне под ноги пихнули древком каким-то, я с дороги в лес скатился, насилу поднялся. А дальше только успевал пятиться, когда со всех сторон обходить начали.

Он снова утерся, пересчитал наличные тела, тыкая для уверенности в сторону каждого острием меча, изумленно помотал головой.

- Вот не думал, что устою против такого стада.

Хастред деликатно не стал язвить про собственные рыцарские успехи, слишком скромные, чтобы их учитывать в общем зачете. Если уж на то пошло, то как обычно лавры рекордсмена опять уволок Чумп, который вообще всегда чурался выступлений в классе воина.

- Хороший доспех, - заметил Хастред вместо этого. - Только позволь заметить, сэр рыцарь, что без шлема ты жив остался чисто случайно. Достаточно было одной стреле чуть повыше влететь или вот окажись кто из этих посноровистее...

- Да знаю я, - буркнул Напукон раздраженно, вероятно, уже не первая мамочка на его памяти увещевала его не гулять без шапки. - Но с другой стороны, будь на мне шлем, я б и по сторонам видел хуже и совсем бы задохнулся.

Он снова обтер латной пятерней голову и с недоумением заморгал, глядя на кровь на перчатке. Осторожно пощупал голову снова и ошарашенно продемонстрировал Хастреду ладонь, измаранную красным.

- Даже не заметил, - укорил его Хастред. - У тебя вон волос клок выдран и оттеда кровит как на мясобойне. Вряд ли это оружием сделано, скорее когда кувыркался. Для таких целей и носят шлемы. Погоди-ка, посмотрим чем перевязать.

- У Михея на коне сумка медическая. Бинты всякие, корпия.

- До сумки на коне добраться бы, кровью не истекши. Нишкни, рыцарь, отдышись вон пока что.

Хастред прошелся по полю боя, ничего приличного не нашел, но у одного из убитых Чумпом под увесистым набивным доспехом обнаружилась не очень грязная холщовая рубаха, и книжник, взрезав завязки, грубо отодрал от нее пару кусков. У другого нашел при поясе баклажку, полил один из лоскутов водой, отдал емкость рыцарю и пришлепнул влажным лоскутом ободранную голову. Напукон засипел надсаднее, но не возразил. Он успел подобрать, вытянув из-под раздавленного тела, треугольный щит и примащивал его в левой руке, явно сделав для себя заключение, что при его данных прокачиваться в танка — наиболее очевидное решение.

Протерши ссадину, Хастред выбросил изгвазданный кровью и грязью мокрый лоскут, наложил поверх раны сухой, стянул с толстяка его островерхий шелом без лишних деталей и насадил на рыцарскую голову.

- Вместо повязки, - пояснил он свою мысль. - Ну что, ты продышался? Идем к дороге? Сколько вообще там этих бодрых было?

Вообще-то не сильно это его волновало — раз Чумп куда-то убежал и до сих пор не вызвал там хорошо слышного возмущения, значит, никого там уже не осталось. Но для проформы задать такой вопрос, конечно, следовало.

- Не знаю, - уныло признался Напукон. - Быстро все случилось, да и не силен я в счете. Может, две дюжины, а может и три.

«Как есть размножаются по своим оврагам», - огорчился Хастред. Впрочем, у страха глаза велики, в холодный разум и достоверные данные разведчика Капеллы верилось больше и охотнее.

Хастред вытащил из дерева свою франциску, убрал ее за пояс и прихватил одну из рогатин — в средний хумансовый рост, с широким, слегка тронутым ржавчиной пером и разлапистой крестовиной под ним. На пробу приколол ей толстяка, а то не понравилось его равнодушие при изъятии шлема. Верно Чумп говорил, не надо оставлять за спиной злодеев, особенно обиженными. Напукон ни на что, кроме щита, не позарился, торопливо допил воду и вылил остаток за ворот панциря, откуда только что пар не повалил. Либо закалится, как сталь, либо простудится и помрет от таких резких перепадов температуры, философски рассудил книжник. Впрочем, его забота. И, судя по результатам набега, отнюдь не самая главная.