Полудержавный властелин

Глава 6 — Хреновые из нас попаданцы

Храпят кони, летит снег из-под копыт, звенят-заливаются бубенцы и колокольчики под дугами — великий князь едет, издалека слышно!

Мне согласно новому уставу ямской гоньбы положено по три колокольца на дугу, остальные же пока одним-двумя обходятся, а звонцы навешивать вообще могу без счета. Почему так? Да вот княжество у нас сильно выросло, от Минска до Перми, скорость связи очень нужна. Телеграфов пока не предвидится, хорошо хоть ямские дворы по главным дорогам есть, их модернизировали маленько, и Ямской приказ устроили. По ходу выяснили, что гонцы долго ждут, пока им лошадей поменяют, вот и придумали колокольцы, чтоб загодя ямских прикащиков упреждать.

Холодно только. Сидеть бы дома, в теплом тереме, с женой и сыном рядом, однако, государственная необходимость — подписание договора с Тевтонским орденом. Ландмейстер Генрих фон Оверберг само собой будет, но припрется и вышестоящее начальство — великий магистр Пауль фон Русдорф, который затребовал равного представительства с нашей стороны, то есть Шемяку и меня.

Но послал бы я немцев в пешее путешествие к Зеленому лесу[10] или там в Чудском озере поплавать, кабы не семейные неурядицы. Выкатила мне Маша предъяву насчет Липки, хотя ничто не предвещало.

— Что случилось?

— Ничего, разве что у Липки твоей живот растет.

Так, значит не на ровном месте, совсем не на ровном…

— Ну, у женщин иногда растет живот, сама знаешь…

— У нее дитя будет!

— Ну и хорошо, вырастет Юрке молочный брат, как мне Волк.

Маша метнула глазами такие молнии, что будь я оловянным, расплавился бы к чертовой матери.

— А коли он вырастет и о себе возомнит?

Ах, вот оно что… Ну да, бастарды порой официальных наследников задвигают, только тут ситуация куда острее, в реалиях средневековья века «задвинуть» — это почти всегда «убить». Тем более, если ребенка воспитать вместе с наследником.

— Погоди, почему «он»? Вдруг девочка будет?

— Да какая девочка! — чуть не впервые повысила на меня голос жена.

Пришлось брать за запястья и притискивать к стене:

— Не ори на меня. Никогда.

А на возмущение пополам с немым вопросом в глазах ответить:

— Потому что кругом слуги, а я великий князь. И если пойдут разговоры, что ты на меня кричишь…

— То что? — почти прошипела Маша. — Побьешь?

— Мы не смерды, чтобы жен колотить. Но мне ничего не останется, как отправить тебя в монастырь.

И тут Машу как прорвало — да так, что я от греха подальше решил свалить. Спорить с женщинами вообще задача стремная, а уж с разъяренной…

Но странно — обычно она своего иначе добивалась. Придет вечером, ляжет хитрой лисой под бочек, обнимет, в ухо нашепчет, а коли с первого раза не вышло — и во второй, и в третий, пока не получит желаемое. Или пока я насмерть не упрусь. А тут… похоже, я чего-то не знаю.

Вот и свалил малодушно в дорогу дальнюю с казенным интересом. Великокняжеский поезд хоть и делал по тридцать верст в день, но все равно медленно, одно утешение, что новые земли посмотрю.

Тентованные сани встретили мы под Вязьмой. Странная, поставленная на полозья явно не русская повозка, с холщовым навесом на дугах и высокими козлами смутно напомнила мне те возы, что строили чехи для вагенбургов. И предчувствия меня не обманули — с семьей и под охраной двух воев ко мне ехал рудознатец из Чехии.

— Как звать, откуда? — вопросил Патрикеев.

— Ладислав Хладны из Стршельни у Теплицы, рудознатец! — отрапортовал сопровождающий.

Названный кланялся вместе с семьей и, судя по всему, был несколько напуган. Ну в самом деле, наехало столько оружных, да еще сам великий князь, пришлось мне спешится, не с коня же разговаривать:

— Когда выехали?

— Пият месицу, пан книже, как Бедржих был с нами.

— Тебя одного отправили? — а правильные вещи боярин спрашивает, я-то сразу и не сообразил.

— Не, дальши Гонза с Подгуры, с целой родиˊной…

Ага, второй тоже с семьей.

— И где он?

— Скрз Штетин шел, у море.

— Медь и олово искать умеешь?

— Ано, пан книже, ведаю, — с достоинством выпрямился Ладислав.

— Добре. На Москве доправишься до Збынека из Нимбурка, он на Пушечном дворе старший, он примет.

— Декую!

Вот и хорошо, вот и славно. Подтвердил я рудознатцу все, что ему Бедржих с Ильей наобещали и двинулись мы дальше, в Смоленск, куда и добрались к исходу второй недели. Но даже денька не отдохнули, сразу выехали в Витебск, где ждал Шемяка, я даже город не успел толком посмотреть. Стены-то как у всех, дубовые городни, а что там внутри — в ночи приехали, во утреннем мраке выехали, толком ничего не увидели.

Но ямские дворы работали исправно, не успели паны литовские введенную еще монголами систему разболтать. Впрочем, Смоленское княжество под Литву ушло совсем недавно, поколение даже не прошло, да и паны те сплошь с русскими именами.

В Витебске дали себе роздых — баня, водка, гармонь и лосось, Дима организовал встречу по высшему разряду. Вместо гармони, правда, был гудок Ремеза, зато все остальное настоящее. Даже шрамы.

— Это под Вилькомиром? — показал я на косой рубец через всю грудь и сизые, будто от когтя, следы на предплечье.

— Не, позже, когда убить хотели. Еле вывернулся, — сморщил нос Шемяка и я счел за благо не лезть с дальнейшими расспросами.

Так что попарились мы молча, не считая уханья и хеканья, напились кваску и сели чистые и благостные в палате наместничьего терема, гонять травяные чаи.

— Хреновые из нас попаданцы, Вася, — внезапно вздохнул братец.

— Ну, какие есть, — меня тоже временами одолевала неуверенность в себе, но коли впрягся — пищи, но тащи.

— Я вот вроде много чего по эпохе знаю, а как до дела доходит — всякие тонкости вылезают, про которые в книжках ничего не сказано, — Дима дотянулся до куманца и плеснул себе еще зверобойного взвару.

Сидели мы, естественно, вдвоем, никого больше в наши попаданские разговоры и не посвятишь, какой бы верный человек ни был.

— Да я вот тоже страдаю — ни месторождений не знаю, ни реакций химических, в металлургии полный ноль.

— Дывлюсь я на небо тай думку гадаю: чому я не химик, чому не летаю? — внезапно дурашливо пропел Дима.

— Вот-вот.

— Или не электротехник. Делов-то — медь, цинк и вот тебе вольтов столб. Свинец, кислота — и аккумулятор. Добавь провода и ключ — телеграф. Помнишь, был польский фильмец, как его…

— Как два мальчишки-попаданца крестоносцев гоняли?

— Ага, «Перстень кого-то там».

— Княгини Анны, — всплыло у меня в голове.

— Точно! Прикинь, сколько можно с электричество содеять!

— Да сожгли бы тебя нахрен, не посмотрели что князь.

— Чего вдруг?

— Великий князь обуян дьяволом и от посоха своего колдовским измышлением, — начал я, подражая речитативу думного дьяка, — разразиша громом и молнией и пребольно боярина уязвиша, и об землю бросаша и волосья топыриша и боярин едва живый из палаты снизошед.

Мы сдавленно поржали.

— Заманчиво, понимаю, машинка электроразрядная, как в школе была, вещь простая, но как ее тут сделаешь?

Ведь тут даже винтов нормальных нет. И не миниатюрных, прецизионных, а хотя бы для ножниц. Вместо привычных «два конца, два кольца, в середине гвоздик» тут своего рода пинцет с притертыми и заточенными кромками.

Дима еще помянул недобрым словом попаданцев, кто с собой ухитряется притащить айфон, ноутбук, владеет эйдетической памятью или попросту подключается к ноосфере. Раз — и все знания как на блюдечке, любой технологический процесс в деталях.

— Знаешь, я грешным делом думаю, что от этого только вред, — выдал я давно свербевшее в голове.

— Супер-пупер технологии в менталитет не укладываются? — ухватил Дима. — Ну да, у нас даже на зелейное дело косо смотрят.

— Именно. Чтобы то же электричество внедрить, нужны люди, понимающие что это не колдовство.

— То есть, тебя волнует не технологический рывок, а что будет с ним потом, после нас? — приятно иметь дело с умным человеком, понимает с полуслова.

— Вариантов пока два, — поделился я видением стратегической перспективы, — либо утекут знания и пользу из них извлечет та же Европа, либо хроноаборигены попросту все угробят и забросят.

— Точно, это как как сомалийцам калаши выдать. Патроны расстреляют или распродадут налево, железо в негодность придет — все, привет, возврат в исходное состояние.

— Потому я так со школами и бьюсь, чтобы хоть какой слой образованных людей создать, чтобы они потом могли страну тащить.

— А не боишься, что их после нас тоже загробят? — Дима встал, потянулся и на всякий случай подкрался к двери и резко открыл ее.

Нет, все в порядке — Волк и Вакула сидели в дальнем углу, а больше никого им и не велено пускать.

— Боюсь, — ответил я, после того, как Дима бросил Вакуле пару слов, тщательно закрыл дверь и вернулся на место. — Потому и думаю, что менять надо общество и социальную структуру. Вот сведу дьяков в корпорацию или особое сословие — и разогнать их станет в разы трудней.

— Да, — задумчиво протянул Шемяка. — Как бы сделать так, чтобы элите интересней было не саблей махать, а развитием заниматься…

— Ну, за прогрессивную социальную структуру!

— И отдельные вундервафли!

Мы тяпнули немножко настойки, а потом Дима мне еще час рассказывал насчет простоты махания саблей. Ладно там побили жигмонтов и ягайлов, но те же князья-бояре мало того, что остались на прежних местах, так еще и успели поднахвататься от поляков. Витовт реально молодец, всю эту вольницу укрощал, вводил вместо княжеств наместничества, содавал, так сказать, унитарную структуру государства, да не успел довести до конца. Все равно осталась дикая мешанина из традиций, жалованных грамот, статутов, привилеев — черт ногу сломит. И каждый в этой мутной воде стремится урвать побольше. Сутяжничество, прошения, жалобы…

— Один только вопрос, как назвать новое княжество, мне всю голову продолбил! — Дима обхватил голову, словно боялся, что через эту дырку выскочат все мысли. — Смоленское и Витебское? Или оставить Литовское? Или Литовское и Русское? Блин, прямо хоть Белоруссией называй!

— Вполне годно.

— Ну да, нейтрально и все такое. Ну, за Белоруссию!

Мы чокнулись, но я добавил:

— По хорошему, надо все земли объединять в Великое княжество Русское.

— Все это какие?

— Все наши, от Вятки до Стародуба. В перспективе — все киевское наследство. А бояр перемешать и переселить, а то снова развалится на две части и все труды прахом.

Посмотрели друг на друга, почесали в затылке — на такое дело решения двух первых лиц мало, нужен консенсус. Значит, звать всех на собор. Хорошо бы во Владимир, но можно и в Можайск, чтобы никому не обидно. Рязанцев подтянуть, тверичей, даже новгородцев пригласить…

До Полоцка могли бы доехать и по застывшей Двине, но четыре дня саночки скрипели полозьями по зимней дороге, а мы ловили кайф от елок в снегу, солнца в холодном небе, морозца…

На следующий день прибыла немецкая делегация. Самолично великий магистр, да ливонский ландмейстер, да епископ Дерптский Дитрих. Да еще дюжина всяких фонов, деров и цу, среди которых затерялись шемякины знакомцы Книпроде и Гейдель. Первый уже в командорских чинах, да и рыжий, несмотря на молодость, тоже сделал карьеру (ну, при его-то родственниках неудивительно) — сидел ландкомтуром в Динабурге.