Дедушки с гитарой 2

6

Нас не торопясь провезли по Берлину. Видя автобусы, берлинцы улыбались и махали руками. Мы отвечали улыбками.

Минут через двадцать нас выгрузили около какого-то здания, похожего на многоподъездную хрущевку. Панельная пятиэтажка, длинная как положенная на стол немецкая сосиска.

— Общежитие? — предположил я, оглядывая её из конца в конец. На многозвездочный отель это сооружение никак не походило.

— «Все жили вровень, скромно так.
Система коридорная
На тридцать восемь комнаток
Всего одна уборная»…

Пробормотал Сергей.

— Ну. Это перебор. Уборных тут будет больше… — возразил Никита. — Вон… Пошли за людьми. Ключи получать.

Мы действительно получили ключи от трехместного номера. Был ли это отель или общежитие я не понял, но скорее всего это было именно оно — слишком просто тут все было.

Кое-как побросав вещи, мы захотели хлебнуть кипевшего вокруг нас праздника.

— Ну, что? — спросил Сергей. — Пошли радоваться жизни?

Голос его звучал весьма плотоядно, но мы не успели согласиться. В дверях появился человек и с начальственными интонациями сказал:

— Через десять минут общий сбор в фойе.

Мы, избалованные Будущим и чувствовавшие себя туристами, а не членами делегации, посланниками могучей страны, поморщились, но все оказалось не так уж скверно. Нас собрали и отвели на ужин, что было очень кстати. Получив полицию сосисок с тушеной капустой, мы порадовались, что в Германии ничего не изменилось.

— Германия осталась Германией. — подтвердил Никита, которой в прошлой жизни покатался по Европе. — Пиво и сосиски — это у них национальное…

— Ну уж нет, — возразил Сергей. — Если б ты Германия осталась Германией, то нам к этим сосискам поставили бы по кружке пива. И с принесла бы её нам пышная блондинка с грудью третьего размера.

Похоже все мы представили девушку из рекламы пива и вздохнули. Но даже не смотря на отсутствие девушки будущее было прекрасным…

Мы не успели вспомнить вкус пива, как перед нами, словно по волшебству появился поднос с несколькими бутылками. Я поднял голову. Рядом со столиком стоял улыбающийся барабанщик «Пудиса».

— Клаус! Привет!

Девушка рядом с ней перевела его слова на немецкий, но они так понял, что все ему рады.

— Как добрались?

— Спасибо, хорошо… Как вы нас нашли?

Он пожал плечами.

— Мы вас не искали. Мы вас ждали. Мы, как и вы, участники культурной программы Фестиваля, ну и поинтересовались где вас разместят. И вот мы тут…

Мы смотрели друг на друга и улыбались. Понятно было, что не просто так пришел. Значит что-то будет интересное.

— А все остальные ваши ребята?

— За этим и пришел.

Он посмотрел на часы и скомандовал.

— Допивайте пиво и пошли со мной. Мы сейчас тут недалеко, на Александрплатц. Играем для гостей Фестиваля.

До площади, которую немцы любовно называли просто «Алекс» мы и впрямь добрались быстро. Айн-цвай и мы там! Протолкавшись сквозь гостей Фестиваля, подошли к сцене и взобрались на неё. Клаус пошел вперед, а мы воспитанно остановились позади. Люди играют, так чего им мешать? Там стоял аппарат, и ребята готовились к выступлению.

Перед ними, перед сценой, плескалось море молодежи. В воздухе висел разноязыкий гул голосов. Где-то звучала гитара и под её аккомпанемент пели песню, а с другого края доносился пасторальный звук пастушеской свирели. Клаус трогал меня за плечо и сказал одно слово:

— Слушайте…

— Что?

Он только усмехнулся и пошел вперед. Через минуту мы увидели, как наши знакомые немцы, разобрав инструменты, вышли к микрофонам. Гитарист что-то сказал. Народ внизу зашумел одобрительно.

— И чем они нам удивят? — сказал я. — Неужели и они «Катюшу» исполнят?

Они и впрямь удивили…

По первым аккордам я не понял, что звучит, но когда они рванули от самой своей широкой сумрачной немецкой души…

Слов мы, разумеется, не разобрали, но нам и мелодии хватило. Они пели «Я свободен». На немецком…. Языка мы не понимали, но песня летела. Да и звучала, пожалуй, не хуже, чем на русском. Все-таки правильная аранжировка — великая сила… Они услышали только мелодию, но сумели сделать глубже, трагичнее. Профессионалы…

Люди вокруг нас стихли, принимая новую песню, вслушиваясь в слова, а голоса накалом эмоций рвали воздух над площадью.

Когда песня кончилась, народ на площади взревел. Сергей, стряхивая очарование песни, сказал:

— Надо будет попросить, чтоб перевезли… Любопытно, что у них с текстом получилось?

— Они что запомнили её? — спросил Никита. — Ты же всего раз её сыграл?

Пока песня звучала я думал о том же и, кажется, нашел ответ.

— Наверное была включена запись, — сказал я. — Надеюсь, что они не присвоят нашу песню.

Кто-то их гитаристов сказал несколько слов, и толпа на площади одобрительно взревела, девушка-переводчик сказала.

— Ребята просит поднять вас всех на сцену. Зрители хотят видеть авторов этой песни.

Мы вышли вперед и встали рядом с музыкантами. Внизу, под нашими ногами ширился шум, вспыхивали огоньки сигарет.

— Вудсток… — сказал Никита.

Клаус услышал и хмыкнул.

— Jam? — предложил он. И тут же поправился, показывая возросшее знание русского языка. — Сбацаем?

Мы переглянулись. А почему бы и нет? Это ведь и есть дружба народов. Мир-дружба-жвачка. Мы делимся со всем миром песнями и радостью, что даёт людям хорошая музыка. Разве не для этого мы сюда приехали? Разве не за этим нас туда послали? Как совсем недавно говорил наш Секретарь — «Показать лучшие образцы советской молодежной музыки…» Вот они и есть! Сейчас и покажем.

— Ну что? Попробуем? — спросил я. Настроение было подходящим. Вокруг плескалась море искренней радости и дружелюбия. Молодые люди улыбались, одобрительно хлопали в ладоши. С кивнул и жестом попросил гитару.

— Про Ленина? — предложил Сергей, поворачиваясь, чтоб пойти сесть за барабаны. — Или думаете, рано…

— Рано, — сказал Никита. — Там слова нужно будет Тяжельникову показать.

— Ты оригинальные слова помнишь?

— Помню.

— А какие там могут быть вопросы? — удивился я. — Проблем не должно быть.

— Нет. Все равно не стоит. Давайте что-нибудь из старенького…

— Тогда давайте «Элис»…

— В смысле «Машу»?

— Да…

И мы дали «Машу»… Мы пели, разумеется, на языке «родных осин», но после второго куплета позади нас собрались пудисовцы и показали, что хотят присоединиться. Мы освободили места около микрофонов, продолжая играть, а те продолжали песню на языке сосисок, тушеной капусты и хорошего пива. Только теперь речь шла о Гретхен. Как раз, как и в том варианте, что мы пели в посольстве ГДР.

Половина зрителей понимала, о чем речь, а те, кто не владел ни русским, ни немецким просто радовались ритмичной музыке…

Мы сыграли еще парочку песен и вернули инструменты хозяевам. Пора было обживать номер, который станет нашим домом почти две недели…

Темнота не остановила веселья и Берлин веселился. По улицам бродила молодежь, группируясь около кафешек под разноцветными полотняными зонтиками. Издалека, с площади, долетали звуки танцевальной музыки — молодёжь во все времена остается молодежью. В этот вечер прогрессивная молодежь планеты веселилась. Политические мероприятия, начинались после открытия Фестиваля, а оно должно будет произойти только завтра.

В номере Никита сразу уселся к столу и достал блокнот. Понятно для чего. Поручение ЦК Комсомола требовало исполнения.

— Ты там давай без ошибок, — сказал Сергей. — А то из институтов повыгоняют…

Никита только плечом дергал — мол не мешайте, раз не помогаете и на секунду задержавшись начал записывать слова новой нашей песни. Много времени это не заняло. Он передал лист мне. Текст был, как я помнил максимально близок к оригиналу, только в нескольких местах виднелись пустые места. Я вопросительно поднял глаза на него.

— Что-то вспомнишь? — сказал Никита. — Если не вспомнишь, то придется что-то придумывать.

Взяв у него ручку вписал два слова и передал листочек Сергею. Тот посмотрел, пожал плечами, вернул листок на стол.

— Понятно. Тогда так…

Никита прошелся по номеру от окна с двери и вписал недостающие слова.

— Вот с этим можно и к Тяжельникову.

Я перечитал написанное. Был ли это тот текст, который написали создатели песни или нет, никто из нас в точности не знал, но то, что с этим текстом можно будет идти хоть на съезд Комсомола, хоть на демонстрацию, сомнений ни у кого не было.

Я посмотрел на часы.

— Не сегодня. Давайте завтра, после открытия…

…Открытие Фестиваля состоялось на следующий день на стадионе Вельтфестштадиум.

Мы построились колонной и потихоньку двигались прочь из центра Берлина. Это очень походило на нашу отечественную демонстрацию. Колонна то стояла, то бежала, догоняя ушедших вперед. Все-таки это было не только политическое мероприятие, но и зрелище, в котором все должно было произойти в то время, когда это было запланировано. Мы, участники, получим свои ощущения, а вот весь остальной мир должен будет довольствоваться зрелищем.

Фестиваль крутился как веселая пестрая карусель. Он не давал нам скучать. Вместе с делегацией мы двигались к стадиону и, чтоб не скучать, распевали песни.

Что сказать? Зрелище у немцев получилось. Устраивать парады, похоже у них в крови…

Мы вернулись домой около девяти вечера. День выдался насыщенным, но спать не хотелось — сказывался накал чувств после открытия, так что мы не пошли в номер, а устроились около фонтана в небольшом кафе. Вокруг толпилась молодежь, летали фразы не русском, немецком, английском. В уголке кафе сидели ребята, окружив гитариста, что наигрывал что-то испанское. Он играл, а у меня в голове щелкали кастаньеты.

— Хорошо… — сказал Сергей. — День прошел не зря….

Он посмотрел на ближний фонарь сквозь бокал с пивом. Пиво ему явно нравилось, как и фонарь и девушки, что сидели через столик.

— Мы в Берлине, — продолжил Никита, — мы пьем пиво и от нас руководство Комсомола ждёт новых песен….

Он похлопал ладошкой по карману, в котором лежал текст песни про Ленина.

— Да, — согласился я с ними. — Вроде бы мы сделали все, что хотели. Нас теперь знают не только на уровне Москвы, но и повыше… Задача минимум реализована. О чем еще помечтаем? Чего еще захотим?

— Славы и денег…

— Это стратегически.

— И тактически тоже.

— Конкретнее можно? Цель должна быть видна и измерима.

— Войди в историю молодежного движения.

— Каким образом?

— Через музыку, разумеется. Чтоб концерты на стадионах…

Он запнулся от пришедшей в голову мысли.

— Давайте замахнемся на финальную песню Фестиваля!

Никита оживился, и я его понял — мы же вот только что были на стадионе полным людей, которые приветствовали делегации, и шум трибун еще стоял в наших ушах.

— Представляете! На весь мир!

— Так уж и на весь?

— Ну, на всю Восточную Европу и большую часть Азии точно! Что-то вроде олимпийского «До свиданья наш ласковый Миша»? Финал фестиваля. Представляете?

Он прищурился представляя.

— «До свиданья, Берлин, до свиданья.
Фестивальная сказка прощай…»