Дедушки с гитарой 2

Вообще-то все было понятно. От нас не требовалось участия в каких-то политических дискуссиях. Мы числились в составе группы поддержки и требовалось от нас играть, показывая высокий уровень советской молодежной песни.

Он сказал в наш адрес много хороших слов, припомнил наши победы и закончил мыслью, что мы не подведем, не посрамим и вообще мы молодые представители советской творческой интеллигенции.

Это, как я понял, он нас похвалил. Я посмотрел на него с кислой миной.

— Лучше уж называйте нас представителями учащей молодежи или, на худой конец, молодой технической интеллигенцией.

Секретарь посмотрел на меня с удивлением.

— Так вы же в составе культурной программы? Как еще вас называть?

— Ну… Не знаю… Не люблю я творческую интеллигенцию и нас к ней не причисляю.

— А за что? — полюбопытствовал Секретарь. — За что не любите-то? Что она вам успела плохого сделать?

Он был добродушен.

— За проституцию не люблю… Она, в отличие от технической интеллигенции, всегда продажна.

— Всегда?

Я твердо кивнул.

— Всегда. По определению.

Он пожал плечами, но спорить не стал, да и я язык прикусил. Чего это я развыступался, как директор пляжа? Мое отношение к творческой интеллигенции на этом уровне никого интересовать недолжно.

Такие слова и идеи следовало приберечь для выхода на иной уровень нашей элиты. Сейчас мы были на начальных ступеньках этой лестницы, а следовало забраться повыше. Хотелось, чтоб нас начали воспринимать не только как хороших музыкантов. Совсем нелишним будет репутация умных людей с хорошо подвешенными языками, способными рассуждать о политике, социологи и тому-подобным взрослым интересным вещами. А для этого нужны были иные слушатели. Другого калибра.

Сборы были не долги.

Чемодан, гитара и… все. В путь. На счет гитары с собой я сомневался, но в конце концов решил инструмент взять с собой. Конечно нам так и так придется играть вечерами, но ведь добираться до Берлина нам нужно было на поезде, а это несколько дней в купе, да и в городе вечерами тоже гитара не будет лишней.

До Берлина мы добирались на специальном поезде. Честно говоря, я думал, что все это время станет непрерывной пьянкой, но ошибся. Разумеется, без спиртного не обошлось, но крайностей удалось избежать — молодежь, получившая накачку, держалась.

В самом начале поездки, что мне, что моим друзьям казалось, что мир будет крутиться вокруг нас — мы же такие «звезды», но… Фигушки. Мы ошиблись. Музыкантов и вообще творческих людей в поезде ехало столько, что складываешь впечатление какого-то цыганского табора, следующего в Сопот, а не в Берлин.

Везде звучали песни, а на остановках, которые случались довольно часто, это молодое веселье выплёскивалось наружу и тогда на привокзальных площадях начиналось празднество — парни и девчонки пели, плясали… Разминались, короче.

Было ли это искренне? Безусловно. Молодость, хорошая погода плюс немного алкоголя… В общем время пролетело незаметно. Мы и не думали отставать, а включились в общее веселье.

По вагону время от времени прохаживалось начальство. Ничего удивительного в этом не было — с нами ехали ребята из ЦК Комсомола, включая самого Главного Комсомольца СССР — Евгения Михайловича Тяжельникова. Мы искали возможность как-то неназойливо познакомиться с ним. Для нас это знакомство могло стать новым уровнем. Район и Москва — это, конечно, хорошо, но — мало. Понятно было, что музыка-музыкой, но мы не хотели оставаться только людьми, которые пишут хорошую музыку. Следовать показывать, что мы что-то значим и за её пределами, что наши интересы и возможности больше.

Слушай представился на второй день.

Те, кто ехал в нашем вагоне, большую часть времени толкалась вокруг нашего купе.

Любителей поиграть на гитаре и попеть в поезде было множество, но гитара Андрея Андреевича — это что-то! Я не прогадал, что взял с собой именно её. Подержать в руках или поиграть на таком инструменте хотели все, кто умел взять хотя бы парочку аккордов. Тем более, что мы не стесняясь рассказывали всем что это за гитара и кто и за что её нам подарили. Гитара шла по кругу и возвращалась к нам. Пели много. Большую часть песен мы и не знали, но пели и наши песни.

И вот на этот импровизированный концерт и заскочил главный комсомолец Союза.

В нашем купе пели о любви, пели песни самодеятельных талантов и вполне сложившихся авторов, но в основном все это было лирикой. И Тяжельников послушав и кое-где даже подпев солистам посетовал, что мол песни у вас хорошие, но — не боевые.

— Такие вот, про любовь, у вас хорошо получаются. А вот такие, чтоб на борьбу зовут есть? Пишутся?

— Так время сейчас другое, — объяснил кто-то из соседей. — А когда понадобится…

— Таки песни всегда нужны, — возразил Евгений Михайлович.

— Ну почему же? — сказал Никита. — Есть такие песня, пишутся.

— Это как? — не понял Тяжельников.

— Она еще не записана, — пояснил Кузнецов. — Но в голове уж существует….

Он взял гитару и энергично начал:

— Неба утреннего стяг
В жизни важен первый шаг.
Слышишь: реют над страною
Ветры яростных атак!..

Ай Никита! Ай да молодец! Мы с Сергеем переглянулись и вступили. Мы просто не могли не поддержать товарища.

— И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди.
И Ленин — такой молодой,
И юный Октябрь впереди!

Тяжельников радостно удивился.

— Что это за песня?

Сразу видно было, что песня ему понравилась. Еще бы! Такую песню помнили и 2020 году! И долго еще будут помнить. Это шедевр!

Я быстро сообразил, что песня пока не появилась на свет. Логика простая — её не крутили по радио, а если такую песню не крутят, то значит её просто не существует. Но тут мы вступали на тонкий лед предположений… Сочинили её Пахмутова и Добронравов или нет — вот в чем вопрос! Такая песня вполне могла быть сочинена, но отложена до случая, так что следовало поберечься.

— Этой песни пока нет. Но она обязательно будет!

Давая это обещание я ничем не рисковал. Песня эта, конечно рано или поздно появится. Но Тяжельников понял меня совсем иначе. Поглядев на ребят вокруг нас он с одобрением сказал:

— Вот какая скромная у нас творческая интеллигенция растет!

Народ вокруг загудел, что мол верно, все хорошо и правильно, а я решил возразить и увести разговор от опасной темы авторства песни.

— Ну уж нет, Евгений Михайлович. Вы нас с ней не ровняйте, не стоит — обидно. Мы — не творческая интеллигенция, а скорее, техническая. Точнее будем ею со временем, когда выучимся. А творческой интеллигенцией быть стыдно…

— Это что же так?

Секретарь нашего РК из-за его плеча сделал круглые глаза — видимо вспомнил наш разговор — но я, точно зная, чего хочу добиться, продолжил.

— Очень это ненадежная прослойка. Идеологически гнилая.

— А ну-ка обоснуй, — заинтересовался Первый секретарь, вернувшись в купе.

Я отложил гитару.

— Вам как, с позиции марксизма или с точки здравого смыла?

— А какая разница? Марксизм ведь и сам стоит двумя ногами на здравом смысле.

— Разница в том, что в одном случае будет масса умных слов, а в другом случае — нет. А суть, разумеется останется одной и той же.

— Ну-ну… — поддержал нас наш гость.

— Маркс нас учит, что есть два класса антагониста — капиталисты и пролетарии. Так?

— Так.

— С классами все понятно, но вот между ними есть тонкая прослойка. Интеллигенция. При чем я сознательно отделаю Творческую от Технической.

— Почему? И те, и другие…

Я остановил его.

— Я закончу. Вот послушайте… Пролетариат создает все то, что нас окружает. Всю Вторую Природу. Когда люди были просто люди, когда не было классов, то в рамках своей смекалки, своего умения каждый из людей и развлекал себя сам и сам решал вопросы выживания — придумывал какие-то орудия труда типа палки-копалки или каменного топора. Это все шло из поколения в поколение. Но развитие Общества со временем выделило некоторую часть людей, которая была способна не просто копировать опыт предков, но и изобретать, привносить в процессы производства и охоты что-то новое, что-то до сих пор не существовавшее в нашем мире. Вот это и были первые, можно сказать, технические интеллигенты. Будущие изобретатели, инженеры… И они были связаны именно с пролетариатом, то есть с теми, кто реально работал — пахал землю, ковал железо, охотился и так далее… Ведь эти люди использовали их изобретения. Эти изобретения делали труд людей эффективнее. Понимаете? Труд! Труд становился легче и эффективнее и понимая это, видя, люди уважали их и, разумеется, платили им деньги, если изобретатель этого требовал. А вот теперь посмотрим на так называемую творческую интеллигенцию.

Из чьих людей она кормится? Чьи интересы отслуживает?

Этот класс не умеющий производить, а способный только потреблять, а значит они просто не могут выжить в реальном мире самостоятельно. Им нужно было присосаться к кому-то, кто бы тот их кормил, давал средства к существованию. Вероятно, в самом начале были попытки присосаться к простому народу. Помните — бродяжные артисты, музыканты, ходившие по городам и устраивающие свои выступления на площадях?

Неожиданно мне припомнилась хорошая, своевременная, песня. Я подхватил гитару…

— «Мы бродячие артисты,
Мы в дороге день за днем.
И фургончик в поле чистом,
Это наш привычный дом.
Мы великие таланты,
Но понятны и просты.
Мы певцы и музыканты,
Акробаты и шуты…»

И ведь верно! Народу много и если каждый из них даст по копеечке, то артистам будет хорошо. Но ведь был вариант еще лучший! Стать зависимым не от сотни тощих кошельков, из которых могут и не отсыпать денег, а от одного, но толстого! Стать на содержание капитала!

Ведь со временем появилась знать, которая вскоре превратилась в капиталистов и у них денег было куда как больше, чем у простых людей. И артисты, и художники начали обслуживать именно их. А что им было делать? Им тоже надо было кормить семьи и самим кушать…

Так вот техническая интеллигенция в меньшей степени подвержена этому искусу — стать на чье-то содержание. Она хоть что-то может своими руками, а вот творческая…. Артисты, поэты, музыканты…

Я покачал головой.

— Так вот творческая интеллигенция мгновенно перебежит к победителю и поменяет окрасу, если выяснится, что прежние источники средств существования для неё потеряны, ибо верность древней поговорки «Кто платит, тот и заказывает музыку» сомнения ни у кого, я надеюсь, не вызывает?

Я оглядел слушавших меня людей.

— Вот именно об этой части интеллигенции Ленин и высказался так скандально в письме к Горькому. Вот они и есть то самое говно!

Тяжельников молчал на него, покусывая нижнюю губу, словно не решил, как на реагировать на услышанное. Я его озадачил.

— Ну, а по-простому?

Я усмехнулся, но Сергей меня опередил с ответом.

— Все еще понятнее. Изобрел я топор… Мой сосед увидел и сделал такой же, и мы оба, и он и я стали лучше работать, а топор еще моим дедам-внукам послужит. А сочинил я песню и что?

— И что? — с интересом повторил Евгений Михайлович.