Дедушки с гитарой 2

3

На лестничной площадке мы остановились. Никита только хотел нажать на кнопку звонка, как из-за красивой буковой панели доносились приглушенные звуки рояля и голоса.

— Нам точно туда?

— Точно, точно…

Рояль за дверью наигрывал что-то веселое и несколько человек не то пели, не то говорили.

— Говорил я вам, надо было раньше «рэп» патентовать, — сказал Никита. — Похоже мы с этим опоздали…

— Это не рэп. Тут, похоже, какая-то пьянка. Празднуют что-нибудь.

— Ага. «Последний звонок». Звони давай.

— Нет! Просто собрались деятели искусств и народные артисты, выпили и захотелось им развлечься… Вот нас и пригласили.

— А чего? Народные артисты — хорошая компания. Сейчас нам нальют… — Я потер ладошки. — И не «Агдам» какой-нибудь или «Три топора» меж двух кустов в крапиве, а что-нибудь благородное и на мягком диване.

— Ага, — поддержал меня Сергей. — Я рассчитываю, что со временем и мы сами войдем в эти ряды…

— Это если на равных, — так и не нажав на звонок сказал Никита. — А если нас как некие диковины ожидают? Типа обезьянок у шарманщиков? Начнут рассматривать и руками трогать.

— А потом какая-нибудь очень заслуженная артистка обратит внимание персонально на тебя… — я потыкал в Серегу пальцем, — и потащит в туалет.

Мой друг отрицательно покрутил головой.

— Нет уж. Теперь я сам всё будут делать. И хватать, и тащить.

— Ну вот и делай. Первым делом — звони давай. Ничего страшного с нами не произойдет. Даже если и так — посмотрят, потрогают, по удивляются и — все. Мы-то какими были талантливыми, такими и останемся.

— Так действительно думаешь, что нас туда позвали как забавных обезьянок?

— Да нет, — отмахнулся я. — Скорее, как «Чудо чудное или диво дивное». Молодые дарования. Это все нервные фантазии. Сейчас сразу все и узнаем…

Видя, что товарищи не решаются позвонить это сделал я. После звонка музыка в квартире смолкла и через пару секунд дверь распахнулась и на пороге появился… Кобзон. Он смотрел на нас, а мы — на него. Он — вопросительно, а мы — с радостным удивлением. До легенды можно было дотронутся рукой.

Иосиф Давыдович наше молчание истолковал правильно — как следствие удивления и восхищения, но как человек опытный, он сделал, глядя на нас, какие-то выводы и нашел выход из положения.

— Пионеры? — спросил он вполне благожелательно. — Макулатуру собираете?

От неожиданности никто из нас не нашелся что ответить. Уверенный, что он указал цель нашего визита, он отвернулся и крикнул в глубину квартиры.

— Андрюша. Тут пионеры пришли за макулатурой. У тебя макулатура есть?

Первым нашелся с ответом Сергей.

— Нет, Иосиф Давыдович. Мы не макулатуру собираем, а бутылки. У вас пустые бутылки есть? Если пустых нет, то можно и полные… Мы и такие возьмем.

— Ага, — подтвердил Никита. — Полные даже предпочтительнее. Если они с пробочками.

Этого певец от нас не ожидал и завис. Тем временем за его спиной появился Андрей Андреевич в домашнем халате. Он-то нас сразу узнал.

— Это не пионеры, Ёся. Это комсомольцы. Те самые…

Кобзон посмотрел на нас.

— Зубастые.

Он отошёл вглубь коридора.

— Проходите, молодежь. Ждем вас.

Мы вошли, оживая встретить кучу Народных артистов, но обломились. В комнате работал телевизор, заменявший творческую интеллигенцию.

Хозяин усадил нас на диван и сказал.

— Если не ошибаюсь, это вы присутствовали на концерте у немцев?

— Вы о «Пудисе»? Да. Мы, — ответил за всех Никита.

— В зале оказались мои знакомые, они и рассказали, о том, что вы все-таки спели вашу новую песню…

— Нашу, — поправил его Сергей. — Нашу новую песню. С вашими словами на нашу музыку. Мы в прошлый раз говорили об этом, помните?

— Что-то не так? — насторожился я. — Мы же вроде бы действовали в рамках нашей договоренности?

— Нет. Все нормально, — махнул рукой Вознесенский.

— Вашему знакомому песня не понравилась?

— Напротив! Вот я и хотел бы, чтоб вы показали мне окончательный вариант, ну тот, что у вас получился.

— Говорите произвело впечатление на ваших знакомых?

— Да. Так что давите, показывайте…

Я хотел посетовать на то, что тут нет гитары, но Никита меня опередил.

— У вас есть листок нотной бумаги?

Разумеется, листок нашелся.

Никита взял его и, покусывая кончик ручки, начал расставлять на ней значки нот. Глядя за его работой, я откровенно завидовал другу. Каждый раз, когда я видел, как он работает с нотами я давал себе обещание освоить эту премудрость, ну и заодно научиться играть на клавишных. База-то у меня была, но вот дальше этой базы я не шел. Ленился.

Когда Никита закончил, то передал лист хозяину, а тот переадресовал его Кобзону.

Несколько секунд Иосиф Давыдович покачивая в каком-то медленно ритме головой читал музыку.

— Ну и как? — спросил Вознесенский. — Впечатляет?

Кобзон кивнул. Движение было несколько замедленным, отстраненным. Он словно играл музыку внутри себя и прислушивался к ней, прикидывая как придется петь…

Не слова не говоря, подошёл к роялю. Несколько секунд глазами он читал ноты, потом отложил лист и начал… Он пел как Кобзон. В его исполнении не было привычных нам интонаций Караченцова, но это и было неплохо. Песня звучала по-другому, но она звучала, словно повернувшись к нам иной, не известно нам, стороной.

— Жаль, что нет гитары, — сказал я. — С гитарой и пианино это получилось бы еще лучше….

— Гитара есть…

Хозяин вышел в другую комнату и вернулся оттуда с инструментом в руках.

— Это мне испанские товарищи подарили, — сказал он. — Попробуйте в два инструмента.

Он протянул инструмент ко мне.

Она была прекрасна. Глядя на обводы корпуса, я невольно вспомнил те движения, которые делал Серега руками, когда описывал нашу потенциальную солистку с музыкальным образованием…

Шестиструнная чешская «Кремона»… Лакированная, концертная гитара. Я не знаю сколько она сейчас стоит и даже не знаю можно ли было купить её у нас. По крайней мере в музтоварах на Неглинной улице я такую не видал.

Я подстроил инструмент, и мы с Кобзоном сыграли дуэтом. Все-таки честь и хвала настоящим создателям, не нам, кто её присвоил, а настоящим.

— Ну и как? — спросил хозяин дома у Кобзона. — Сомнения отпали?

Я посмотрел на него, ожидая объяснений, и они последовали. Какие сомнения? В чем?

— Иосиф Давыдович сомневался, что школьникам по силам написать такое.

Я посмотрел на Кобзона.

— Вы там были, на концерте? Вы слышали?

Тот отрицательно покачал головой.

— Нет. Но тот, кто слышал, говорил о песни в превосходных степенях. В стихах Андрея Андреевича я был уверен, но вот в музыке…

Он прижал руку к сердцу.

— Извините за недоверие.

Его руки снова почнулись к клавишам, и он проиграл несколько тактов.

— Мне нравится, — наконец сказал певец. — И даже очень…

Он говорил медленно, и я видел, что за словами скрывается работа мысли. Певец что-то прикидывал, соображал. Решение, которое в нем зрело, проявилось одной фразой.

— Я её возьму.

— И нас не спросите? — спросил Сергей. Кобзон посмотрел на него, потом на нас. Я посмотрел на нас его глазами — глазами взрослого, успешного человека. Кто он и кто мы? Школьники, для которых просто факт того, что на них обратили внимание такие люди должен не просто греть душу, а напрочь сжечь её от избытка благодарности, а певцу.

Но мы-то были другими. Увидев мою улыбку, он посерьезнел и сказал явно не то, что хотел изначально:

— У меня через пару месяцев на «Мелодии» выходит пластинка. Гигант. И я хотел бы эту вашу песню записать для неё. Андрей Андреевич возражать, думаю не станет.

Он вопросительно посмотрел на хозяина дома. Тот в ответ улыбнулся.

— Ты давай не со мной, а со всем нами договаривайся…

Мы молчали, не готовые к этому предложению. Лестно, конечно. Сам Кобзон… Но уж песня-то сильно лирическая.

— Ну, что, молодые люди… — Сказал поэт. — Доверим товарищу Кобзону вывести песню в люди?

Мы смотрели друг на друга, понимая, что у этого хода есть и плюсы, и минусы.

— Хорошо, — наконец принял решения Никита. — Если мои друзья не возражают — попробуйте…

Мы с Сергеем кивнули. Певец принял наше согласие как должное. Иного он и не мог предположить. Благожелательно глядя на нас, он продолжил:

— Признаюсь, что никак не мог предположить, что таким молодым людям удастся написать музыку без барабанов!

— Нам?

— Да. Вы ведь, я полагаю, школьники?

— К счастью уже нет. Как раз сегодня для нас отзвучал «Последний звонок».

Он усмехнулся, думая, что понимает переполнявшие нас чувства.

— Поверьте, вы еще не раз будете с тихой радостью в душе вспоминать школьную пору… Мальчики, девочки, школьные парты, запах мела…

Он вздохнул с легким сожалением.

— Ну, — сказал Никита. — А я думал, что ностальгия у Народных Артистов не встречается. Думал, что у них все так хорошо, что нет времени поностальгировать…

— Ну, тут вы мне льстите. Я не Народный артист.

— Значит будете, — убеждено сказал я. И все основание для этого убеждения у мня были.

— А что значит «без барабанов»? — неожиданно спросил Сергей. — Это хорошо или плохо?

Певец повернулся к нему.

— Современная молодежная музыка основана на ритме, а, следовательно, на барабанах, а в вашей песне они просто необязательны. Вот это и удивительно! Вы в своем творчестве не укладываетесь в общее русло!

Я вспомнил песенку, которую только вот что напевал Никита около школы.

— Это точно. Наши способности разноплановы. Представляете, мы несколько лет назад и вовсе написали вальс!

— Неужели это возможно? — вежливо удивился Иосиф Давыдович.

— Возможно, возможно, — подтвердил я.

Сергей посмотрел на меня с недоумением, а я взял гитару. До чего, все-таки хороший инструмент! Можно сказать, сам играет.

— Только вот было это так давно, что я не все слова вспомню… Может быть Никита Борисович подскажет?

Никита посмотрел на меня, явно не зная, что сказать. Тогда я взял первый аккорд.

— «Когда уйдем со школьного двора
Под звуки нестареющего вальса
Учитель нас проводит до угла…»

Я с грехом пополам спел куплет и остановился, реально позабыв слова.

Кобзон, сидевший за роялем подхватил мелодию. Все-таки профессионал — это профессионал. Он начал играть и тут же начал аранжировку песни.

— А она мне тоже нравится! — сказал он через несколько минут. В его голосе сквозило удивление. — Вы действительно необычные молодые люди!

— Если б вы могли знать, насколько мы необычны, — сказал с улыбкой Сергей. — Вы бы удивились еще больше.

— Я и так удивлен. А какие слова дальше?

Никита ответил.

— Сейчас и не скажу. Надо посмотреть в блокнотах. Мы её сочинили, но практически нигде не исполняли. Мы ведь в основном играем для молодежной аудитории, а ей, тут вы правы, такие песни не очень-то и нравятся.

Кобзон задумался.

— А ведь это может оказаться интересным! — сказал он подумал и тон его был серьезен. В этот момент он, кажется, понял, что может говорит с нами на равном, без скидок на возраст. Из нагрудного кармана он достал визитную карточку. Посмотрев на нас, протянул её Никите.