Дедушки с гитарой 2

Главный комсомолец вертел головой. Он не понимал разговора. Мы сейчас разговаривали «на троих» и тот оставался за его бортом.

Отвечать на его вопрос никто не торопился. Не знаю, что думали ребята, а я задумался. Молчать? Говорить? Ведь не дай Бог погибнем… И сами в свое удовольствие не поживем и информация о том, что ждет страну просто пропадет. Может быть все-таки рассказать? Поделиться знаниями? Поверит? Не поверит?

Как оказалось, думали мы об одном и том же и Никита решился первым.

— Надо сказать, что мы старше, чем кажется…

— Да. Мы свое уже пожили, — улыбнулся Сергей.

Но наш собеседник нам не поверил.

— Такие разговоры в нашем возрасте? Вы же еще мальчишки!

Я усмехнулся.

— Это мы выглядим как мальчишки, а на самом деле… На самом деле нам каждому более шестидесяти.

Тяжельников посмотрел на меня и в его взгляде смешались удивление и опасение. Наверное, подумал, что от переживаний я умом повредился.

А я в этот момент подумал, что если не дай Бог что-то и произойдет, то очень может быть, что всплыву я том самом теле, которое покинул в 2020 году. И в тех же обстоятельствам. Во всяком случае оптимизма мне эта мысль прибавила.

— Ребята, вы не нервничайте. Не бойтесь… Все будет хорошо… Нас в беде не оставят.

Тяжельников похлопал меня по плечу.

— Вы думайте, что мы тут умом от страха тронулись? — понял Сергей. — Нет. Все сложнее. Я вам сейчас одну умную вещь скажу, только вы не обижайтесь.

Мы с Никитой хихикнули. До «Мимино» было еще далеко, но шутка была хороша — что ей пропадать, если так кстати?

— Вы про инвариантности Вселенной слышали?

Тот никак не прореагировал. Сидел и переводил глаза то на Сергея, то на меня, то на Никиту.

— Так вот заверяем, что это — не правда. Она, оказывается, весьма даже не инвариантна. Нам известны по крайней мере два её варианта.

— А где два, то там и три…

Похоже, что то, что мы заговорили сложными, не обычными словами, его как-то привело в себя.

Глядя на нас с выражением «чтобы не допустить паники можно поговорить даже об этом» он сказал.

— Какие вы интересные слова знаете… «Инвариантность»! Это теперь в школе такому учат?

— Этому учат два ВУЗа, любовь к чтению, хорошая личная библиотека и немалый жизненный опыт, — поправил его я. — Все-таки за 64 года хочешь-не хочешь, а много наберешься.

— Слишком молодо вы выглядите для такого возраста.

— Тут важно быть, а не казаться.

— Может быть у вас даже доказательства есть своего долголетия?

Ирония? Ну что ж… Пусть будет ирония… Это все-таки лучше, чем страх.

— Доказательства?

Мы переглянулись и не сговариваясь хмыкнули. Все вспомнили тот момент из «Красной жары», когда Шварценеггер, игравший нашего милиционера, пришел арестовывать отечественных мафиози.

— С доказательствами долгожительства будет сложно…

— Однако у нас есть доказательства нашей информированности.

Он посмотрел недоуменно. Пришлось Никите объяснять.

— Пока тут спокойно, мы можем рассказать о том, что ещё только будет происходить в этом мире. Вы, похоже, не понимаете о чем мы говорим… Дело в том, что мы провалились в ваше время из 20-х годов 21-го века. Фактов и документов для вас у нас, разумеется, нет, но память-то осталась! Так что если хотите послушать, что будет с этим миром в следующие 40 лет, то мы готовы рассказать.

Евгений Михайлович молчал. Это молчание было вполне понятным — он думал, как на все это реагировать. Допустить такое в принципе было невозможно. Давая ему время пошевелить мозгами Никита добавил:

— Да. На наших глазах История уже один раз прошла этим путем и расставила свои вехи. Большие, серьезные события…

— Ребята… О чем вы говорите? Не бойтесь… Все будет хорошо…

— Думаете, что у нас крыша поехала? — ухмыльнулся Сергей. — Не верите? А напрасно… То, что мы готовы рассказать, для нас — прошлое, уже свершившийся вариант Истории.

— А для вас — вероятное будущее.

Тяжельников продолжал вертеть головой.

— Ну так что? — спросил я.

— Он нам не верит…

Никита укоризненно показал головой.

— Наверное, считает, что у нас от страха фантазия разыгралась.

Сергей поддержал его.

— Конечно. Он же материалист. Ему доказательства подавай. А какие тут могут быть доказательства?

— Ну почему же? — сказал я. — Можно ведь как-то по косвенным признакам определить можно ли доверять информации или нет.

Мы говорили друг с другом, но слова наши предназначались Первому Секретарю ЦК ВЛКСМ.

— Это как? — спросил Никита.

— То, что мы предлагаем — необычно и удивительно и не укладывается ни в какие рамки. Но ведь человек, если он целостен, не может быть удивительным только в одном месте, а в остальных быть обычным человеком? Не так ли?

Я посмотрел на Тяжельникова, подмигнул. Помедлив, тот кивнул. Он так и не решил, как к нам относиться — то ли с доверием, то ли с опасением.

— И что же у вас такого удивительного?

— Потом, когда…

— И если! — вставил Сергей.

— Да. И если все это закончится благополучно для кого-то из нас, вы сможете проверить как мы жили до девятого класса… Три обычных школьника! А что у нас служилось после? О какие чудеса произошли с нами…

Никита засмеялся и уже серьезно сказал:

— Может быть это заставит вас внимательнее относиться к тому, о чем мы рассказываем.

Тяжельников огляделся. Вокруг ничего не изменилось. Люди с автоматами. Делегаты на полу… Он вздохнул.

— Спецназ ждете? — спросил Сергей. — Так рано еще. Так быстро такие дела не делаются.

— Откуда знаете?

Сергей плечами пожал.

— Опыт…

Хорошо не сказал, что свой опыт. Хотя мы точно представляли, как и что может произойти — боевиков-то сколько в будущем было пересмотрено! Сперва — переговоры, потом лапша на уши для отвлечения внимание, а только потом — спецназ.

По тому как он держался видно было, что он ждет каких-то действий, но автоматы в руках террористов эту возможность исключали.

Он покрутил головой и принял предложенную тему разговора. Разговор, пусть даже и фантастический, все-таки был лучше, чем ожидание неизвестно чего.

— То есть вы все знаете и все умеете?

— Ну, не все, — скромно сказал я, — а только кое-что…

Он поочередно оглядел нас.

— Ну и, если вы такие умные, если такие, за кого себя выдаёте, то скажите, что случится в следующем месяце? Или хотя бы до конца года?

Мы переглянулись, одновременно пожав плечами.

— Что-то наверняка случится…

— Нечего сказать?

— Есть. Есть что спросить. А много вы-то сами помните из того, что случилось… Ну скажем…

Я прищурил глаз прикидывая в какое время можно закинуть Евгения Михайловича.

— …лет пятьдесят назад? В 20-е годы? Ну, да… Где-нибудь на второй неделе сентября? Гражданская война… Интервенция…

Он молчал. Тогда начали вспоминать мы.

— Голод в Поволжье…

— Слушай, там ведь какие-то съезды были… — сказал Сергей.

— Были, конечно. Только сейчас эта информация актуальная, а у нас… — я поморщился.

— А что в вашей Вселенной сейчас актуально?

Я посмотрел на него с интересом.

— Как же нам расценивать этот вопрос? Как признание возможности такого перемещения во времени или простое желание поддержать разговор?

— Как второе…

— Ну что ж. Тоже неплохо…

Никита хотел было похлопать его по плечу, дернулся, но сдержался.

— А давайте используем его память как копилку! — предложил я.

— Это еще как?

— Как обычную копилку.

Я увидел, что меня не поняли ни мои друзья ни сам убеждаемый.

— Ну вот смотрите… Ну вот что такое копилка? Баночка, в которую укладывают разные монетки. Туда могут попасть и настоящие монетки и фальшивые. Пока они лежат — все ничего, все нормально. Разницы между тем и другими никакой нет. Они одинаково гремят в баночке, но приходит время и их достают оттуда и тогда…

Я поднял палец.

— И тогда выясняется где там настоящие там денежки, а где — фальшивки, а где и вовсе шайбочки и гаечки…

— То есть?

— Мы даем Евгению Михайловичу информацию. Если выживем — то с течением времени у него будет возможность проверить врем мы или нет… Ну а если все обернется и вовсе нехорошо, то…

Я вздохнул.

— Все равно обидно не будет… Просто развлечемся.

Никита просмотрел на него.

— Будете слушать?

Тот пожал плечами.

— Давайте… Фантазируйте…

История, которую мы рассказали товарищу по несчастью была написана очень крупными мазками. Мы за время пребывание в этом мире что могли вспомнили события, чудом застрявшие в глубинах наших мозгов.

Рассказывали так, словно пересказывали кому-то сюжет фильма — не торопясь, иногда возвращаясь и уточняя подробности. Начали, разумеется, с Фестиваля. С Московского, 1985 года, я рассказал о Фестивальном КООДе — Комсомольском Оперативном Отряде Дружинников, в котором довелось работать. Потом перескочили на Московскую Олимпиаду 1980 года. Рассказали про олимпийского Мишку и закрытие Олимпиады… Про смерть Высоцкого. Я вспомнил про землетрясение в Спитаке…

Мы вспоминали, иногда перебивая друг друга и добавляя какими-то чудом сохранившимися в памяти одного из нас нюансами. Рассказали про вход наших войск в Афганистан. Я припомнил про сбитый «Боинг», что каким-то манером залетел на Камчатку и как наша пресса врала по этому поводу, припомнили и про четвертую Звезду Героя у нашего Генсека и труды художников рисовавших Генерального Секретаря с нереально широкими плечами…

— А потом придет время, которое позже назовут «Гонкой на катафалках», — сказал Сергей. — Одним за другим, на протяжении пары лет уйдут из жизни Брежнев, Андропов, Черненко…

— И как черт из табакерки выпрыгнет некто Горбачев… — продолжил я. — И начнется Перестройка.

— Брежнев, когда? — спросил до сих пор молчавший и скептически улыбавшийся главный комсомолец.

Мы переглянулись. Даты — это все-таки самое слабые место. Мы точно знали, что случится, приблизительно представляли очередность событий, но вот точные даты… Кто ж знал, что это может когда-нибудь понадобиться?

— Дорогой Леонид Ильич помрет вроде бы 1982 году… — неуверенно сказал Никита. — В ноябре. Вроде бы после ноябрьских праздников….

— Не может быть… — пробормотал он.

— Почему это «не может быть»? — спросил я. — Все люди смертны и Генсеки не исключение… И помрет точно где-то в ноябре. Я помню трансляцию похорон по телевидению. Тогда показалось, что его в могилу уронили.

— Да не уронили его, — поправил меня Сергей. — Просто совпали в один момент опущение и залп салюта. Вот показалось, что его туда бросили…

— Кто вы? — наконец спросил он. Копилочка, похоже, дала трещину или вовсе разлетелась на части. Какие-то стены в комсомольском мозгу рушились. Прошлый опыт, в котором укладывалась Вселенная со своими законами, плавился, сливался, исчезал…

— Если коротко и непонятно — мы гости из альтернативной реальности, — терпеливо повторил я.

Он не ответил, но на лице проявилось такое удивление, что я поспешил объяснить.

— Я ведь и говорю — коротко и непонятно.

— Понятно мы и сами ничего объяснить на сможем. Просто примите как данность, что мы попали в нынешний 1973 год этой реальности из 2020 года какой-то иной.