Время для жизни

— … и как он тебе? — глуховатый голос.

— А я знаю? — «Это «Фикса»! — Молодой какой-то… Но при железе, точно! Похоже, «шпалер» сзади за поясом. Может и еще что есть.

— Со «шпалером», значит… И не боится так ходить? А «лягавые» заметут? Похоже — «отморозь»…

— Ну так… Ты ж сам говорил, что тогда «Шрам» рассказывал… «пером» этого… расписал-разделал. Кто ж так делает? Точно — «ломом подпоясанный»!

— «Шрам» с совсем бестолочью водиться не стал бы. Значит… все же с головой. Ладно… зови его, разговаривать будем.

Косов решил прогнать картину — присел на табурет, поджал ноги под себя, как будто приготовившись к прыжку, левую руку — на колено, правую — поставил на крышку табурета, рядом с собой. Правая пола пиджака откинута назад, приоткрывает рукоять револьвера.

«Фикса», зашедший сюда, «срисовал картину» сразу, выставил руки перед собой:

— Ты это… спокойно давай, ага! Все пучком! Здесь к тебе претензий нет… Просто поговорим, обсудим все спокойно! Спрячь «волыну»!

Косов демонстративно закинул полу пиджака, поправил.

— Ну давай… Будем разговаривать.

В большой светлой комнате, за столом сидел коренастый, пожилой мужик. Простая косоворотка, коротко стриженые седые волосы. Лицо — как топором вырублено. Все на нем большое — нос, как клюв фламинго; скуластый; нависшие надбровные дуги, покрытые густыми бровями; глубокие морщины по всему лицу. Губы только подкачали — как с другой картины: тонкие, плотно сжатые, почти невидимые. Как будто и вовсе нет губ — только ножом кто-то рот прорезал.

«М-да… а горба-то нету! Да и я… вовсе не Володя Шарапов!».

— Ну садись, Чибис… Сейчас поужинаем, да поговорим…, - «сказал, а губы только чуть шевельнулись», — Меня Валерьяном зовут, если что… Маня! Подай нам чего!

На слова Валерьяна из-за занавески, ведущей в другое помещение дома, вышла женщина. Средних лет, довольно миловидная, но такого типажа — деревенского, что не привлекало Косова. Одета просто. За довольно бесформенной одеждой даже и фигуры не разберешь. Сноровисто собрала на стол. Тоже все простое, без вычурностей и деликатесов — отварная картошка, политая топленным смальцем, посыпанная шкварками и обжаренным луком; соленые грузди, огурцы такие же, квашенная капуста. Сало вот было явно хорошее — с мясными прослойками, тмином, средней толщины. Пахнуло чесноком. На стол поставила бутылку «беленькой».

— Ну что… Примем то, что Господь послал нам, грешникам, в день этот! — хозяин широко перекрестился и поднял полный лафитник.

«Это что еще… за спектакль? Урка в Бога верует? Да ну на… Не верю! А может он… из этих… как их там? Раскольников? Да нет — насколько знаю, они вообще с чужими за стол на садились — брезговали, нельзя это им! Или из еще каких… сектантов! Хотя… нам, татарам — все одно: что водка, что пулемет — лишь бы с ног валило! Или так — не лезь в чужой монастырь со своим уставом!».

Решив, не обращать внимание на странности, Косов поднял свою рюмку, чуть подождал — «чокаться не стали!» — опрокинул ее себе в рот.

«Хороша водка! Хоть и предпочитаю коньяк, но стоит признать — хороша! И чистая, и в меру охлажденная! Ледник видно есть!».

И сам Косов, и хозяин, и «Фикса» ели истово — не отвлекаясь, сосредоточенно, но не жадно глотая. Как работу работает хороший мужик — серьезно, вдумчиво, тщательно!

— По второй! — разлил водку хозяин.

Приняли. Хорошо! Косов чувствовал, что плотно подъел. Довольно уж…

Как будто услышав его мысли, хозяин снова чуть повысил голос:

— Маня! Самовар нам на веранду подай!

Перешли на веранду. Круглый стол, застеленный скатертью, штук шесть венских стульев за ним. Иван, дождавшись, пока Валерьян и Толя займут места, сел расчётливо — чтобы за спиной была стенка, а хозяин, его подручный, а также две двери — в дом и в ограду — были на виду. Заметил, как переглянулись собеседники.

«А чего? Зачем нам лишние неожиданности-неприятности? Лучше так, чтобы видно было!».

— Ну что, Ваня, поговорим? Расклад ты знаешь, не так ли? Что думаешь?

— К-х-м-м… а как Вас по отчеству? А то… неловко как-то — по имени с Вами разговаривать.

«Фикса» удивленно перевел взгляд с Валерьяна на Косова и назад, потом засмеялся, прикрыв рукой рот.

Хозяин неодобрительно посмотрел на подручного, пожевал губами, подумал:

— Степанычем называй! Валерьян — это кличка у меня такая… Еще смолоду — дескать, спокойный я.

— Ага… Спасибо! Я, Степаныч, все раздумываю — а на кой ляд мне во все это встревать? Севастьян Игнатьич мне такую «долянку» обрисовал, что это — просто курам на смех. За такое я даже «на вассере» и то подумаю, стоять или нет. А уж всю грязь на себя брать, «паровозом» пойти — и вовсе глупо! Так что… давай сначала определимся по серьезному — чего я с дела иметь буду. А уж потом, как сойдемся в цене, так и о самом деле поговорим.

Валерьян опять переглянулся с «Фиксой»:

— Ну а ты сколь хочешь?

Косов развеселился:

— Сколь я хочу, Вы мне все одно не дадите! А так… если подумать… треть от выручки!

— Ого! Вот это аппетиты! А что ж так мало просишь? Севастьян мне говорил, сначала половину запросил!

— Ну… скажем так — подумал, решил не борзеть!

— Ага! А треть — по-твоему — не борзеть, значит?

— Ну а что? Давай прикинем, Степаныч! Четверть уйдет в общак, тут без разговоров. Остается три четверти! От этого половину просить не буду. Вы тоже в дело вложитесь и в стороне не останетесь, не так ли? А давай — по-другому рассудим, чтобы понятнее… К примеру, взяли мы с пОльских «сотку». Треть от «сотки» — это тридцать. Двадцать пять — уйдет в общак. Останется семьдесят пять. Так вот — из них тридцать — мои. А Вам — сорок пять! Думаю — вполне честно! Мне самая грязная работа, Вам подчистить. Ну и на стадии подготовки — все посмотреть, проверить, подготовить…

— Ага! А ты, значит, зашел — «почикал» всех, взял тридцать «на карман» — и отвалил? — возмутился «Фикса».

— Ну так я не против — давай ты всех «почикаешь»! А я уж за тобой прибирать буду, — пожал плечами Иван.

«Фикса» стушевался, пробормотал:

— Не моя тема…

— Ну так и я про что? Каждому свое! Там же и по-другому выйти может. Залетные эти… пОльские — вдруг ребята ловкие окажутся и уже я там «лягу», а они при своих останутся. А ты в это время, Толя, где будешь? На «мопедке» своей за углом будешь ждать? И чуть какой «кипишь» — по гашетке и бежать, да? Я не я, и хата не моя? Так чего теперь… Кто под пули идет — тому и куш больше. Всегда так было, разве нет, Степаныч?

Валерьян посидел, помолчал, раздумывая, пожевал губами.

— Пойдет! По рукам бить не будем, не купцы в старое время. Люди серьезные, все понимаем, да?

Косов кивнул.

«А потом, на отходе, нужно будет все равно хвост пистолетом держать!».

Про себя хмыкнул: «А будет этот… потом?». И почему-то с уверенностью решил — «Будет!».

— Добро! Тогда давай… по деталям пройдемся!

Замолчали, пережидая, когда женщина поставит самовар на стол, принесет чашки-блюдца-ложки. Варенья пару сортов, сахар кусковой, какие-то плюшки-булочки.

Иван налил себе чая покрепче, задумался, размешивая сахар в крутом кипятке.

— Так… что мы вообще о них знаем?

Снова хозяева переглянулись, Валерьян кивнул «Фиксе»:

— Говори!

— Так! Приезжают они примерно раз в месяц, берут товар, отдают деньги и сваливают!

— М-да… предельно информативно! Ладно… будем плясать от печки! Когда они вообще здесь появились впервые?

«Фикса» задумался, почесал затылок.

— Примерно год назад! — подал голос хозяин.

— Ага! А к кому они подъехали, кому обозвались? С кем порешали?

Валерьян посмотрел на него с недовольством:

— А нет тех людей больше! «Гепеу» прошлой осенью прибрало. Думали люди — сроками отделаются… А потом «малява» пришла — «к стенке» прислонили! По беспределу! Не по статье! С-с-с-у-к-и! Что творят, а?

— Степаныч! Прими соболезнования, но мы сейчас не об этом! — остановил Валерьяна Косов.

Тот глянул на него свирепо, хотел что-то сказать, но, чуть помедлив, передумал. Успокоился.

— Так вот! Нет тех, с кем пОльские базар вели! Приехали целой бригадой, но — с вежеством, как положено! В общак занесли, с людьми разговаривали нормально. Порешали. Потом на юг съездили, там с кем-то «добазарились». А уж потом здесь…

— А чего они все эти обмены именно здесь крутят? Чего же на Юг не едут?

— Да Бог их знает! Я с ними не разговаривал! Может… удобнее просто. Польские сюда с Запада приезжают… басмачи эти… с юга сюда же. Тут и встречаются! А может… польские не хотят к басмачам ехать, с деньгами-то! Там же тоже — не все так просто! С одним кланом «добазарились», а с другими? Может пройдет, а может и взбрыкнут, а? Мы ж не знаем, как у них там… между собой все идет! Они же не так, как у нас… Там еще и все эти «непонятки» с кланами, жусами этими… Дикари, бля! — Валерьян плюнул в сердцах.

— Ага-ага! Так… а могут эти «непонятки» с кланами… сюда дотянуться? — Косов вертел проблему и так, и этак.

Валерьян задумался.

— Не… непохоже. Если у них и будут какие-то… «терки», то только между собой. С нами завязываться они побояться. Все же торговля у них тут.

— У них торговля… А у кого — у них? Может — один клан торгует, а другой — завидует, а? Может такое быть?

— Да откуда я знаю! — разозлился Степаныч, — Я же тебе говорю — они сами по себе, если что — «доляшку» в общак занесут, и больше в дела не лезут! А мы — в их дела не лезем!

«Херово у них тут разведка поставлена! Херово! Ну как так, а? Какие-то люди крутят тут свои дела, а воры — и в ус не дуют? Расслабились? Или всю «верхушку» «гэпэу» на ноль помножила, и живут сейчас «люди» без царя в голове?».

— А если от этого… и сыграть? — бормотал Косов.

— Это как? — И Валерьян, и «Фикса» уставились на него.

— А вот скажите… есть у Вас люди, которые закон чтут… бродяги матерые, но — сами родом с юга, и связи у них остались?

Валерьян опять задумался:

— Нет! Даже если и есть «до хозяина хожалые», да здесь живут… Они, если связи со своими не потеряли… они скорее своих держатся, чем воровского хода. Говорю ж — дикари! И то, что ты такие вопросы задаешь, говорит о том, что у тебя «ходок» за плечами нет! Там, на «киче», да в лагере — быстро разбираешься кто и где! А не разберешься — так кто тебе виноват, если «под мох» закопают?

Хозяин усмехнулся, да и «Фикса» снисходительно поглядел.

«Нет, бля! Вот чем они сейчас кичатся? Ходками своими? Вот тоже нашли — ордена! Заслуги! А еще чурок дикарями называет! Сам-то далеко ушел?».

— А я туда не тороплюсь! Хотя и зарекаться и не буду! Там не санаторий — чтобы туда спешить!

«Фикса» погрустнел, кивнул согласно — «Не санаторий, ага!».

— Да вот… я думаю… как на елку влезть и рыбку съесть? После дела… пОльские же точно сюда смотрящих пришлют — «чёкаво?», и бабки пропали, и люди сгинули?

— Как приедут, так и уедут! — буркнул Валерьян.

— И что — войну будешь тут начинать? Так, то только «лягавым» на руку — пока Вы тут резаться с пОльскими будете, они и тех, и других и вязать, и стрелять начнут!

— Да кто про войну-то речь ведет? — возмутился Валерьян, — Перетрем с ними, да пошлем их… к себе пусть катят!