Время для жизни

Глава 27

И снова репетиция. Даже пока не генеральная. Но! Уже не в клубе, а в зале ДК завода «Сибкомбайн». И это уже совсем другая история! Большой зал, новая сцена, наличие гримерок и других подсобных помещений. Причем, отдавая себе отчет в важности готовящегося мероприятия, дирекция завода фактически вручила организаторам карт-бланш. «Только чтобы и результат был!».

И вот сейчас Иван сидит в зале, неподалеку от сцены, и наигрывает себе тихонько на гитаре, посматривая на происходящее на сцене. За кулисы не пошел — там сейчас в гримерках суета и нервотрепка! А выйти, отработать свой номер, он и отсюда сможет — даже удобнее!

В отличие от нервной обстановки «закулисья», на сцене — настоящий «орднунг»! Илья, выйдя на финишную прямую, отчего-то преобразился. Стал собранным, сдержанным и даже немногословным. Нет уже того крика и тех истерик, которые были в клубе — все четко, по делу. И ведь смог себя поставить, смог! Если там, в клубе, большинство артистов злились на директора, даже — обижались, то сейчас — беспрекословно выполняют его установки. Негромкие слова, а подчас даже — жесты стали как-то очень серьезно восприниматься всеми. Ну, пожалуй, кроме самого Ивана, и Калошина. Хотя Игорь тоже вполне серьезно выполняет требования директора, и только за спиной позволяет себе чуток позубоскалить. Косов тоже сдерживается. Старается. Но тут и изменение в образе Ильи помогают — в большинстве своем его требования вполне внятны и логичны. Зачем тогда «ощетиниваться» — если поводов нет?

Косов, глядя на директора, как-то вдруг подумал — «А ведь еще лет через пять-десять будет из него вполне себе опытный, грамотный и уважаемый руководитель!».

«М-да… будет! Если его «кондратий» не хватит во время вот такой подготовки! Как он сам-то на сцену будет выходить, да еще и петь-играть, если он как пружина на взводе! Вот уже и щеки впали, и круги под глазами видны! Надо Тонечке сказать, чтобы как-то… расслабляла его, что ли? Сгорит же мужик! А как расслаблять? Даже вот не знаю… а знают ли они оба про минет, к примеру? Лизе, что ли посоветовать, чтобы просветила подругу, да обучила немного. Х-х-а-а… Ну, если Тоню еще можно представить… То Ильюша, сама серьезность и мораль… Да не! Не бывать такому в их дуэте!».

Иван вспомнил, как через пару дней после их набега в ателье, Илья пришел к нему в комнату с серьезным разговором. М-да…

— Иван! Можно к тебе? — вполне корректно, но как-то с перебором в вежливости, заглянул к нему в комнату Илья.

«Можно подумать он сюда редко захаживал? Сколько раз и обедали, и чай вместе пили! Значит что-то серьезное. А что? Да их поездка в ателье и ее результат в виде одежды у Тони!».

— Илья! Ты что-то как не родной! Чего спрашиваешь? Заходи, конечно! — Косов поднялся с топчана, и подошел к столу, — Чай будешь? Горячий еще. У меня и перекусить есть чем…

— Я с тобой поговорить хотел, — «ну вот… начинается!».

— Ну… давай!

— Мне не нравится… как у тебя складываются отношения… с Тоней! Хотя… и с Лизой — тоже не нравятся. И даже Лида… к тебе как-то… чересчур тепло относится! — взлохматил шевелюру директор.

«А ведь он не уверен в себе! Не знает — а что ему, Косову то есть, можно предъявить!».

— Илья! Давай уж… как мужчина с мужчиной! Если ты хочешь сказать, что у меня к Тоне есть что-то… кроме дружеских, товарищеских отношений… То ты — не прав! Категорически не прав! Она мне нравится, да! Но не как женщина! Хотя… глупость сейчас сказал. Она очень привлекательная… Но — девчонка! Я… к ней хорошо отношусь! И первым вцеплюсь в морду тому, кто посмеет ее обидеть! Я что, не понимаю, что у Вас все серьезно? Понимаю! И ты уж совсем из меня… мудака не делай. Я хоть и не сильно моралист, но какие-то… совесть, в общем, у меня еще есть!

«Хотя… по гамбургскому счету — пиздишь, ты Ваня, как Троцкий! Что — хочешь сказать, не заглядывался на ножки и попу Тони, когда она с ребятами в зале занимается? Заглядывался, конечно… Но все же — берега вижу!».

Иван закурил. Молча протянул портсигар Илье. Тот чуть поколебался, но, махнув рукой, взял папиросу. Помолчали, покуривая.

— Илья… может по пятьдесят, а? И нервы успокоишь, и внятно говорить сможешь. Репетиция-то уже закончилась.

Директора подумал, покачиваясь на табурете, и снова кивнул головой.

Иван быстро «накрошил» сала, порезал хлеб и «набулькал» из бутылки граммов по семьдесят. Приняли, немного закусили.

Продолжая жевать, Илья, уже явно расслабившись:

— Ну а эта… одежда? Это как?

В ателье женщины заказали себе примерно одинаковые модели — юбка-карандаш, платье-футляр, коктейльное платье. Какие-то блузки еще. Правда, по цветам была все же разница, тут уж — кому что нравится. Лида и Лиза еще к платьям заказывали… как его там… Болеро, что ли? Но было — красиво. Особенно с коктейльным платьем. И, наверное, в прохладную погоду такое уместно, чтобы закрыть открытые плечи. Еще что-то из летнего… Хорошо, что Косову там явно делают скидки. В розницу, другим людям, это стоило бы существенно дороже!

— Что как, Илья? Я с этой одеждой помог не только Тоне, но и Лизе, и Лиде. И что теперь? Сам знаешь, денег я практически не трачу на себя. А денежка нам с тобой на книжку капает. Регулярно, между прочим. И, в общем-то, неплохой такой ручеек уже получается. Я понимаю — ты там своим родным помогаешь, да и сами вы тратитесь. А я? Да мне на себя и моей зарплаты хватает. Ну и куда мне эти деньги девать? Копить, как Плюшкину? Глупость.

— Ну… потом же и у тебя будет семья, дом. Почему бы и не копить?

«М-да… семья, дом. Эх, Ильюша! Через два года здесь такое начнется… Какая, на хрен, семья, дом?».

— Вот когда будет все это — тогда и буду думать. А пока… Почему я не могу помочь своим близким? А ведь Вы и есть мои близкие. Ближе-то… кто у меня? Кого я знаю-то в этом городе? Ты, Тоня, Лиза, да Лида…

— Я понимаю… Но… у тебя же вроде бы… женщина есть? Ну… она еще приезжала к тебе, тогда… когда ты побитый лежал.

«Оп-па! А это уже кто? Лиза? Тоня? Скорее — Тоня. Вот же… болтушка! Так она и про Лизу… Хотя, нет. Она ясно обещала!».

— Есть… и что? Свою женщину я содержу… ну, то есть помогаю ей. Илья! Может хватит уже об этом? Про свое отношение к Тоне я сказал. Здесь я с тобой честен. А про моих женщин… Давай я уж сам как-нибудь разберусь, хорошо?

— Но, Иван… эта одежда… а Тоня сказала, что еще заказала. Это же — недешево! Давай я тебе… хотя бы частями буду отдавать?

«Знал бы ты, насколько недешево! Но… и слава богу, что не знаешь! Женщинам я тоже ничего тогда не сказал — отдал Александру деньги один на один и все! Тоня, простая душа, похоже, даже не догадывается, сколько это стоит. А Лиза и Лида… те, скорее всего, предполагают, но будут молчать!».

— Илья! Вот я тебе говорил, говорил… а ты как будто ничего и не слышал! Мне не нужны никакие деньги! Если уж так хочешь — возьми скопи их, свои, и… да вон — себе хоть что-то купи! Зимнее там, костюм какой… Ты же директор клуба! Должен и внешне соответствовать, а не носить пиджак… по десять лет.

На том и расстались, хотя было видно, что Илья все-таки был против. «Против шерсти» ему такой расклад.

А вот и Лиза вышла на сцену. В цветастом платье чуть ниже коленей, рукава короткие, «фонариком» — сейчас здесь это самое модное. Узкий поясок подчеркивает талию. Платок на плечах — ну, для соответствия содержанию песни. Хороша! Ножки полные — ровные, длинные. Щиколотка узкая, аккуратная; белые туфли на небольшом каблучке. Когда начинает петь, чуть пританцовывая, край платья колышется, открывая красивые колени. И лицо красивое, обрамленное светло-рыжими локонами!

Косов с улыбкой смотрел на подругу, и снова вспоминал, как он попытался донести до мастеров в ателье свои пожелания по поводу юбки-карандаш на Лизе. Они, по его требованиям, все больше заужали и заужали синюю диагоналевую юбку, пока не получилось — «в полную обтяжку!», даже швы, сметанные «наживую» стали расходится.

— Нехорошо! Боюсь, что шлица сзади разойдется при ходьбе! Да и как вообще ходить в такой узкой? — покачала головой молодая швея.

— Зато смотрите, как красиво! Это же… картинка! — настаивал Иван.

— Так попу же как облегает! — запротестовала швея.

— И что, разве некрасиво? — любовался Косов.

— И шлица… если как Вы предлагаете! Она же так высоко уходит… Край чулок же видно будет! — противилась швея.

«Ни хрена вы не понимаете в красоте женских ножек, и степени воздействия такой красоты на мужиков! Край чулок ей, видите ли, виден будет! Да это же… самый смак! Самый цимес! Когда вот так, вроде бы случайно — и раз! мужик увидел край чулка! Все, пиздец! — бери его за ноздри и веди его хоть куда: хоть в загс, хоть на бойню!».

Сама «модель» пыталась разглядеть себя в зеркале, крутилась, поглядывала на Ивана с улыбкой.

Точку в споре поставила Лида:

— Вань! Смотри — даже шовчики от трусиков видны. Неприлично! Как в таком по улице ходить?

«М-да… как-то я и не подумал, что стрингов-то сейчас нет! Или «придумать» их? Хотя… вряд ли сейчас женщины такое наденут! Неприлично же! А как жаль-то!».

Косов в расстройстве махнут тогда рукой и вернулся в комнату, дремать.

В перерыве репетиции, в коридоре за кулисами, послышался смех. Иван заинтересовался у Калошина:

— Чего там?

— А-а-а… А это, друг мой, прибыл Савелий Елкин. Пошли, пошли — посмотришь! Да и познакомлю Вас. Сам сейчас увидишь, какой это человечище!

— Слушай! А чего это вы все его так — Савелий? У него что — отчества нет? — засомневался Косов.

— А он терпеть не может, когда его по отчеству называют! Ну — если только что-то совсем уж официальное. А так, в разговоре — только по имени!

В коридоре, в окружении артистов стоял невысокий и худощавый пожилой мужчина. Был он одет довольно просто — в какой-то поношенной темно-серой паре, с кепочкой на голове. Морщинистое лицо, серые поблекшие глаза.

«Такой… совсем простой дядька. На улицах таких — пучок на пятачок! И чем же он так славен среди творческих людей города?».

Только вот улыбался дядька хорошо — доброй, даже какой-то беззащитной улыбкой!

«Очень уж он Зиновия Гердта напоминает. Не один в один, но вот совсем рядом!».

Елкин как раз стоял, слушал с улыбкой одну из танцовщиц, поглаживая ту по руке. Потом повернулся к Варе, развел руками:

— Варенька! Вы как всегда — хороши! Все расцветаете? Когда же Вы остановитесь в таком коварном для мужчин деле? Мне даже страшно становится — какая фемина! А уж как Вы поднялись творчески! Слышал, слышал Ваши новые песни. Ну что, думаю Руслановой скоро придется подвинуться на московской сцене. Молодец, девочка! Какая же Вы молодец!

«М-да… и голос — чуть хрипловатый баритон, очень уж хорош! Как-то завораживающе звучит. Убаюкивает, как матерый кот!».

— Родные мои! Мы с Вами еще непременно пообщаемся! Я очень рад всех Вас видеть, очень рад! Но нужно же и поработать, а то я и сценарий концерта видел совсем мельком, что уж и вовсе непростительно. Ну и где же режиссер этого проекта? Илья! Очень рад! Очень! Ты здорово вырос творчески с момента нашей последней встречи. Молодец! А уж музыка твоя к песням — выше всяческих похвал. Какие они получились, эти песни, а?! Заткнул ведь за пояс наших маститых авторов! И поделом! Молодым — везде у нас дорога!