Время для жизни

Потом… разное. По-разному. И снова:

— Ва-а-ань…

— Что, радость моя рыжая?

Кулачком в грудь! Да больно так!

— Я не рыжая, понял?

— Понял, понял! Ты русоволосая красавица!

— Да! Вот так — правильно!

— Ну вот видишь… Все хорошо, да?

— Ваня! — как-то чересчур уж вкрадчиво, даже страшновато становится.

— Что, красавица?

— А давай еще… ну вот… по-другому… тоже — попробуем?

— Это еще как?

— Ну-у-у… в попу.

«О как? Разохотило девочку!».

— А с чего так? Почему ты решила попробовать?

— Ну-у-у… решила.

«М-да… предельно понятно!».

— Ну, давай. Только сразу предупреждаю — скорее всего тебе не понравится. Может даже… больно будет. Если только почувствуешь, что больно — прекращаем, да?

— Вот до чего же ты, Ванечка, зануда иногда! А то я сама не разберусь! Ты мне вот скажи… как это лучше… попробовать.

Она все делала сама. Сверху. Косов сквозь ресницы — потребовала, чтобы он закрыл глаза и не подглядывал! подсматривает, как лицо женщины меняют эмоции. Вот интерес; вот — сосредоточенность; вот — похоже, ожидание. А вот — предчувствие ощущений. А вот — гримаска боли. Досада, разочарование.

«Нет! Не смогла! Только самую малость… и отказалась. Наверное, и правда — больно!».

Она приподнимается попой, опускается всем телом к нему на грудь и — неожиданно! — начинает смеяться!

«О как!».

— Ты чего?

Она чуть приподнимает лицо и со смехом:

— Вот уж и правда — «И хочется, и колется!». И охота попробовать, а… никак!

Опять стукает его кулачком в грудь:

— Вот чего он у тебя… такой большой, а?

Теперь уже он смеется:

— Тебе, Киса, не угодить! То он — ах какой! Как он мне нравится! То — чего он такой большой!

Лиза тоже смеется:

— Нет, ну правда ведь! Вот если бы было так — хочу так! И он вот такой! Хочу вот эдак — и он уже другой!

«Нравится мне эта женщина — с ней не скучно! Вот та же Фатьма… она его, похоже — любит! И очень пылкая! Но вот шуток и смеха от нее — не часто-то дождешься! А здесь… хороша Лиза, во всем хороша!».

— Ну ты, Ванечка, не думай! Мы потом обязательно еще попробуем! Хочется мне… по-разному попробовать! Чтобы знать… самой знать — вот это хорошо, а вот это — так себе…

— Ну ты же… уже разбираешься, да?

— Не во всем, Ваня! Так только — чуток. А мне хочется… хорошо. Вон… твоя царевна — всего попробовала, да? Обо всем свое мнение имеет. И мне так хочется. Что же — ей одной все это? Мне же тоже хочется… немного этого бабьего счастья.

Уже когда он провожал ее к дому, ранним-ранним утром, еще темень сплошная:

— А твои соседки… ничего не подозревают?

Иван знал, что Лиза живет в этаком общежитии — для учителей школы. Семейные учителя жили в двух или трехквартирных домах — от совхоза. А такие как Лиза, одинокие — в доме, где были несколько комнат с общими коридором и кухней. Коммуналка, только одноэтажная и деревянная.

— Ну как не подозревают? Подозревают, конечно! Только они думают, что я к кому-то на станцию бегаю. Только Эльвира, мне кажется, догадывается…

Эльвира — это они так с Лидой зовут старую монументальную учительницу математики.

— И что? Неприятностей не будет от этой Эльвиры?

— Да ну, ты что? Эльвира — замечательная бабка! Она такая… вроде бы грубая, но… очень добрая. И — надежная!

Уже почти дошли, когда Лиза останавливает его, разворачивает к себе лицом, целует:

— Ну все! Дальше не провожай! Ох! — зевает, прикрывая рот ладошкой, — А я успею еще часок поспать, вот! И вот, что Ваня! Послушай, что я хочу тебе сказать…Выеби уже эту… толстожопую!

Косов опешил.

— Ну чего ты так на меня смотришь? Я уже боюсь ее, понял! Она на меня постоянно так зыркает, аж мороз по коже!

— Да ничего она не зыркает. Ну… может, когда посмотрит… иногда! Может она — завидует тебе?

— Во-о-от! И я о чем? Завидует! Точно. А бабья зависть, Ваня, это иногда очень страшно! Так, что… С тебя не убудет! И мне достанется, и Вареньке этой… Да и царице ненамного меньше будет!

«Пиздец! Кино и немцы!».

— Что-то, Косов, как-то… не очень! Вроде бы… что-то и просматривается уже. Но… невнятно как-то! Для показа это не годится!

Лазарев недоволен. Ну как же — месяц уже прошел, а у Ивана — не в шубу рукав!

«Ну да, а чего ожидать, если он и занимался только раза четыре или пять, по паре часов! Этого для какого-то результата — категорически мало!».

— Времени не хватает! Постоянно чем-то занят — с самого утра и до позднего вечера.

«И даже ночью!».

— Концерт мы готовим в Доме культуры Сибкомбайна, товарищ инструктор! Времени — просто нет, — пытается довести до Лазарева свои проблемы Косов, — Может чуть позже, в начале мая, после концерта времени будет больше, вот и начну плотно заниматься!

— В мае… В мае, Ваня — само собой! Мне, чтобы подготовится, тоже время нужно. Тот же художник! А как я его приглашу, если у тебя самого… через пень-колоду! А там и времени-то совсем мало останется. Когда тебе ехать-то?

— Вроде бы в середине июля, пока не точно…, - отвечает Косов.

— Вот! А я и говорю — времени — в обрез!

Как оказалось, Квашнин — бывший комбат в полку Шедько. Через него и передал комполка Ивану требование явится в Дом обороны, для получения предписания на прохождение медицинской комиссии, перед направлением в училище. Уже в Доме обороны изрядно мордатый капитан-кадровик заставил Косова исписать кучу бумаги — анкеты, автобиографию, еще какие-то листы с личными данными. К нему же Иван принес и характеристики — с места работы, и комсомольскую, которую, скрепя сердце, выдал ему комсорг совхоза.

Непосредственно про поступление в училище, капитан ничего толкового Косову не сказал — отделался общими фразами. Либо сам не знал, либо — не счел нужным говорить, сука толстая!

«Потом, все — потом! До Вас доведут в свое время, в части Вас касающейся!» — у-у-у… бюрократ военный!».

— Иван! А вот — про концерт. Нельзя ли там, как-то парочку контрамарок заиметь? Для меня и супруги? Может… еще для Квашнина?

А вот это была проблема! Уже не раз столкнулся Косов с просьбами — «про контрамарки». И сам думал — может можно как-то пригласить своих знакомых? В первую очередь — подумал про Фатьму. Потом… про Завадскую, Ритку. И Ирину со Светой! Всех хотелось пригласить, но! Как объяснил Илья — если и будет такая возможность — только пару штук и не более!

Вот и неудобно получается. Приходится объяснять, что от него это — никак не зависит. Но он — попробует что-то сделать. Но — твердо обещать не будет! Интернета и телевизора — нет и в помине, из развлечений — кино, да разные концерты. И пусть последних проводится немало — в разных местах и по разным поводам, но спрос у людей есть!

Медицинскую комиссию Иван прошел очень быстро — пока нет той кучи проверок, анализов, собеседований и исследований, которые напридумывали потом, в будущем. А здесь — хирург, окулист, ЛОР, называемый — «ухогорлонос», терапевт. Ах, да! Еще и справка, что на учете у психиатра не состоишь. Все! Потолкался Иван в толпе таких же, как и он парней, послушал разговоры, обсуждения, сплетни разные. Ну все — как и в будущем, в таких же очередях в военкоматах. Разные страшилки, откровенное вранье, изрядное хвастовство — пацаны письками меряются, чё? Но парни все спортивные, подтянутые, крепкие.

По поводу этих отлучек наслушался от Ильи — по самое «не балуйся!». Концерт, концерт и только концерт! Нет более важного дела сейчас для всех них! И быть — не может!

Уже изрядно усталые, опустошенные очередной репетицией Ильи, они сидели у того в кабинете. Сам Илья, Игорь Калошин и… Варя. Директор был и сам вымотан «донельзя», сидел молча прихлебывая чай, размышлял о чем-то.

— Ну что — все на мази, не так ли? — спросил Косов.

Калошин кивнул:

— Да, вроде бы все получается, — потом улыбнулся, кивнул на Илью и сказал, — Ты на Илюху не обижайся! Перфекционист, и этим все сказано. Но… тут и по-другому нельзя. Только так! Молодец, Илья! Расслабимся уже после концерта. Ты, Ваня, еще нашего Матайса не знал! Вот где был — зверюга, да, ребята?

Илья и Варя оживились, заулыбались.

— Матайс — это наш преподаватель и завуч в культпросветучилище. Он потом директором стал. Все сценки, все номера, все концерты он готовил так, что девчонки слезами умывались, а парни кулаки сжимали. Но зато — все концерты были — образцово-показательными! Ох и человечище был!

— А почему был? — спросил Косов.

— А утянули его от нас! Куда-то… в Ленинград, вроде бы, соблазнили.

— А кто концерт вести будет? А то я как-то мимо этого прошел! — поинтересовался Иван.

— Ну как кто? Чего искать людей, если уже все обкатано. Первую часть концерта — Кира, — тут Варя немного сморщилась, — вторую часть — Елкин!

— А Елкин — это кто?

— О, дружище! Елкин! Елкин — это еще одна легенда культуры нашего города! Савелий Елкин — это что-то!

Калошин рассказывал интересно, смешно, передавая все в лицах.

— Елкин — он сам человек-концерт! Его можно слушать часами. А как он работает на сцене? Как он держит зал!

«Интересно будет посмотреть на этого конферансье!».

Варя тоже развеселилась, стала рассказывать какой-то смешной случай.

— А еще, Ваня, Елкин — это такой бабник! Представь — сам метр с кепкой, худой, весь какой-то нескладный. Но женщины от него — без ума! — продолжил после Вари Игорь.

— Просто он очень обаятельный! — возразила Варя.

— Ага, обаятельный! Мужики, которые раньше с ним не сталкивались — зубами скрипят, матерятся втихушку, видя, как этот обаятельный тип обхаживает их дам! И ведь так заплетет-заворкует даму, что та вся млеет. А он в это время ее по попе наглаживает! Нам с тобой, Иван, еще учиться и учиться этому высокому искусству соблазнения! Мэтр, иначе и не скажешь! Правда, Варя?

Женщина засмеялась:

— Да, Савелий — он такой! Ну а что по попе погладит — так он так это сделает, что… вот нисколечко не обидно! Даже — приятно! Обхождение имеет. Не могу сказать, есть ли вообще женщины, которые в обиде на Савелия.

«Ну монстр, не иначе! Интересно будет пообщаться с мэтром!».

— Да он и в мужской компании — душа! А какие тосты выдает — там не знаешь, толи пить, толи за живот держаться от смеха. Анекдотами сыпет — и ведь не помню, чтобы он хоть раз повторился.

Тут и Илья подал голос:

— Просто он человек очень хороший. И судьба у него такая. Его в Киеве петлюровцы расстреливали. Чудом живым остался! А потом еще и в Одессе при французах в «контрразведке» сидел. Ему бы… памятник надо ставить. А он — простой как… как человек с улицы.

— Так он, получается, герой Гражданской? — удивился попаданец.

— Ну… можно и так сказать. Только этот герой — не где-нибудь в высоких кабинетах сейчас, а здесь, рядом. И посторонний никогда не догадается, что такой вот… человек перед ним!

— Так… а сюда, в Сибирь, как его занесло?

Илья пожал плечами:

— Не знаю… Только он уже давным-давно здесь живет.

— Ну вот видите — какие люди с нами будут работать! А Ты, Илья, еще беспокоишься. Как я слышал, хороший конферансье даже плохой концерт может «вытянуть».

— Может. Это так. Только… нам нужен очень хороший концерт! А Савелий пусть будет… такой розочкой на торте!