Время для жизни

Глава 9

Жизнь в Сибири — если подумать, довольно сложная штука. Пять месяцев в году — зима, с ее метелями, морозами и прочими «удовольствиями», вроде короткого дня, когда в десять утра — еще темно, а к четырем пополудни — уже смеркается.

Еще по паре месяцев приходится на весну и осень. И лишь три месяца — лето. Ну как, лето? Как такового, лета может и не быть. Вообще! Просто люди не снимают курток и плащей, плавно переходя в осень. И даже зеленая трава, и листва на деревьях — просто часть пейзажа. Температуры — не радуют. А потом, после осени — снова зима.

И даже если — вдруг! лето жаркое, то всякая летающая кровососущая тварь его основательно так подгаживает!

И все равно, как показывает история, люди из центральной части России, а иногда даже — из благословенной Украины… даже из вроде бы цивилизованной Прибалтики — сюда ехали еще в девятнадцатом веке.

И те же столыпинские переселенческие вагоны — вовсе не были первыми, кто привез переселенцев на эти земли. Телеги, розвальни, а то и просто — пешедралом…

Это подумать только — как же далась людям на их исторической родине та «благословенная» жизнь при царях-батюшках, что они от родного порога перлись с чадами и домочадцами в эти края, вовсе не обетованные.

Иван знал, что разные источники говорили, что от тридцати до пятидесяти процентов этих переселенцев потом нищими возвращались назад. Подпитывая недовольство «богоизбранным» царем-батюшкой и всей его камарильей.

Но! Все же — не менее пятидесяти процентов этих крестьян вгрызались зубами в эту землю и хоть как-то, хоть чем-то обустраивали ее, делая своей новой родиной. И все вышеуказанные неблагоприятные факторы их не останавливали. И уже потом, через поколение-другое выковывались новые люди. Кого потом стали называть — сибиряки. Этакие русские ваньки-встаньки…

«Мороз? Какой-такой мороз? Эта вот эти двадцать пять — тридцать градусов, мороз, что ли? Х-х-а-а… Вот ежели сорок-пятьдесят! Тогда — да, студенна! А так, чё? Жить можна! И вообще — сибиряк, это не тот, кто не мерзнет, а тот, кто тепло одевается!».

«Ну болотА вкруг, и чё? Комары? Ай, да ладно! Это вас, городских, комары жрут, а мы — местные! Они нам как родные, и родню они — не трогают! Зато на тех болотАх — утья-то сколько! Стреляй не хочу! Ленивый только с голоду тут пухнет!»

«Зато ни исправника тут, ни других кровопийц-крючкотворов! И бар здесь отродясь не бывало! А земли вокруг! Да сколь хошь, столь и паши! Только б пупок не развязался, пахать-то землицу эту!».

И долгое время эти сибиряки основательно так поддерживали государство — своим трудом, а нередко и кровью. И только в начале двадцать первого века наметилась противоположная тенденция — люди стали уезжать из Сибири. Ну кому охота тут сопли морозить, когда есть куда более комфортные края для проживания?

Не говорю уж о «взбесившейся» в последнее время «в, на»… Но и Кубань, и Крым, Ставрополье…

«Куда Вы едете? Кому Вы там нужны?

— А здесь кому?

— А я Вам тоже не отвечу!».

То есть у сибиряков есть одна черта в характере — радоваться хорошей погоде! Причем — независимо от времени года.

Морозец десять-пятнадцать градусов. Деревья в инее. Денек солнечный, звонкий. Небо голубое, но по-зимнему неяркое. Воздух — чистейший! Значит, что? Лыжи на ноги и в лес, парк, на поля! Или просто — на горку, с санками! Весело, шумно, радостно на душе!

Солнышко пригревает, листва начинает только-только распускаться. Еще еле-еле видна, и создает легкую зеленоватую дымку на деревьях. Но запах свежей, молодой листвы уже кружит в воздухе, и голова от этого чуть дуреет! И девушки… девушки скинули осточертевшие за долгую зиму шубы, пуховики, пальто. И такие красивые, что оторопь берет! Ну как тут не радоваться таким денькам?

И осенью, после череды хмурых и уже не теплых дождей, когда начинаешь грустить и усилием воли настраиваешься на эту долгую белую «смерть»-зиму… Вдруг — дней пять, а то и десять — тепла, солнца, желтых и бордовых листьев, которые еще висят на деревьях, или кружат по ветру, или шуршат по аллеям парков, по лесным тропинкам. Бабье лето!

Оно случается не каждый год, далеко не каждый. В конце сентября… Или даже — в начале октября! Ну, что же делать — «Какие бабы, такое и лето!». Но как пропустить эти последние теплые и звонкие деньки? И хоть просто — прогуляться по лесу, парку, скверу. Попинать листья ногами, подышать воздухом.

— Иван! Тебе привет от всех друзей, и от Зиночки — персонально! Они зовут и тебя, и меня в это воскресенье в парк Сталина, погулять, посидеть на веранде. Не знаю, что у них там еще в программе…, - Илья улыбался.

«А что… сходить надо! А так, что-то рутина начинает затягивать! Развеяться, с Зиночкой пофлиртовать, подурачиться!».

За это время случились некоторые события. Так, Иван, наконец-то, переехал в свою комнату, в клубе. Перевез свои немногочисленные пожитки, расплевавшись с Евдокией Петровной. Нет! Он вовсе не ругался с ней, вежливо даже распрощались. Но чувствовалось, что и она рада его отъезду, да и он — не грустил о расставании с этой «милой» старушкой.

Налаживание нового быта опять повлекло за собой расходы. Те же подушки-одеяло и прочее постельное белье. И чашки-кружки-ложки тоже. И теперь сторожа по вечерам заходили к нему — попить чайку, да поболтать. И Илья тоже предпочитал перекусывать и чаевничать не у себя в кабинете, а у него в комнате.

Правда, они чуть не поругались. Ивану пришлось приложить все усилия по убеждению директора, призвать в помощь все свое терпение… Когда он предложил принять на должность уборщицы — Веру. Так-то Илья был вовсе и не против.

Пока, временно, помещение убирала какая-то пожилая тетка, родственница Якова. Но та была и сама не рада, что согласилась — дескать, и здоровье у нее плохое, и помещений — много, и ходить, постоянно убирать, за многочисленными посетителями: в утренние и дневные часы — в основном ребятишки, а по вечерам — и взрослый народ, который приходил в кино, а то и в библиотеку.

Да, Иван начал крутить киноленты, получив удостоверение киномеханика. Сначала — все же волнуясь, но втянувшись буквально за несколько сеансов. Аппарат был довольно простой в обслуживании, не капризный. Приходилось раз в неделю ездить в киносеть, менять пленки, вести журнал. Подчас — даже ругаться из-за выбора картин, или качества лент. Но то были такие, повседневные, рабочие проблемы.

И вот — Вера. Сначала Илья горячо поддержал предложение Ивана. Однако, после его слов, что, дескать убирать он будет сам, Косов, директор заткнулся, с недоумением смотрел на него, а потом — начал возмущаться.

— Илья! Ну вот — какая тебе разница, кто будет фактически убираться? Главное — чтобы чистота в клубе была. А это — я тебе гарантирую.

Директор пыхтел, сопел и все одно повторял, что так делать нельзя.

— Ладно… давай так — ты оформляешь уборщиком меня, а как я распоряжусь этой зарплатой — это уже мое дело! Так устроит?

Илья вновь начинал гундеть, что это нехорошо, если твоя знакомая будет приезжать сюда. Типа — что люди скажут!

— Илья! Не могу понять — что людям до моей личной жизни? Человек приезжает пообщаться… г-х-м… со мной. В моей комнате! Не в фойе же… мы общаться будем. И что тут такого? И кому какое дело? Да и приезжать она будет — пару раз в месяц!

В общем, уговорил. Хотя начальство еще некоторое время пыхтело и не успокаивалось. Типа — «облико морале»!

— Ты мне скажи, уважаемый директор, ты отказываешь мне в помещении? Скажи прямо! Ведь ты сам мне предложил эту комнату в качестве места для проживания, не так ли?

По «беканью» и «меканью» Ильи было понятно, что он… как-то не подумал о… посетителях. Точнее — о возможных посетительницах.

— Илья! Так я же не монах! И не древний старик, в конце-то концов! Что в этом странного?

Уже в конце переговоров, Илья что-то заикнулся — «а как же Зина?».

— Знаешь! Зиночка с Кирой, похоже такое занятие себе придумали — поиграйся с парнишкой, называется! Покрути попой, поулыбайся, потешь свое «эго». Я не против. Но я понимаю, что это просто игра. А мне, Илья, нужна женщина.

— Как-то у тебя это… цинично звучит. Даже… по-скотски, извини меня!

— Ага… по-скотски, значит?! А когда я тут, недавно, получил пи**лину от того Бычка, она за мной неделю ухаживала, бульонами поила, да бельишко мое стирала. Вот такое — по-скотски? Или нет?

Директор стушевался и замолчал. Потом подумал:

— Ладно… дело твое. Но постарайся особо не афишировать… все это.

— Нет, блин! И правда — афишу повешу и буду билетики продавать! Илья! Ты о чем говоришь?

Косов потом злился, а Илье, видно, было неудобно за этот дурацкий разговор.

И вот — они ехали отдыхать с компанией в парк. Денек и правда был чудесный. С утречка еще было откровенно прохладно, но по всему видно — днем будет теплынь и солнечно.

— Может, все-таки нужно было гитару взять? Ну там… культурная программа данного мероприятия не должна пугать людей лакунами? — все спрашивал Косов Илью в вагоне передвижки.

Директор и сам зачастую оставался ночевать в клубе, когда его что-либо задерживало, а то и погода была… не так чтобы — с удовольствием идти от клуба до станции Кривощеково. Вот и сегодня они оба выдвигались из клуба.

Илья отмахнулся:

— В крайнем случае, я зайду в парке в летнюю эстраду, да возьму гитару у знакомых. Они еще сезон не закончили, еще пару недель по выходным, вечерами там на площадке будут играть.

Недалеко от вокзала они встретили Тоню. Она чинно поздоровалась с Ильей, а Ивана чмокнула в щеку.

— Ну как настроение у работников сельской культуры? Готовы посвятить день ничегонеделанью и отдыху? — «молодец девчонка! Илье все-таки повезло с ней!», — а тебя, Ваня, ждет нелегкое общение с Зиночкой! Она очень недовольна, что ты ее позабыл! И носа не кажешь!

— Это не я ее позабыл, а они, как только отметились высокой активностью в деле становления культуры в отдельно взятом селе, носа к нам, в подшефное учреждение, не кажут! У-у-у… функционеры-карьеристы! Правда, Илья?

Илья, улучив момент, когда Тоня отвлеклась на что-то, наклонился и прошептал Ивану на ухо:

— Ты… меня извини. Я… тогда, когда мы с тобой повздорили по поводу твоей знакомой, все думал, что ты меня… за Тоню укоришь! А ты — промолчал, даже слова не сказал!

Косов с удивлением посмотрел на директора:

— Вот смотрю я на тебя, Ильюша… Ты и впрямь — не от мира сего! С чего бы я тебя укорять вздумал? Тоня — твоя подруга… Возможно даже — будущая супруга! И брось ты уже, наконец, стесняться и мямлить! Клубу нужен, кроме инструментального, и танцевальный коллектив! И Тоня, на роль его руководителя и хореографа, подходит как никто другой!

«Ага… она уже пару раз оставалась ночевать с Ильей, у того в кабинете! И чаи они гоняли у Ивана в комнате. Да и позавтракали у него же. Илья, правда, краснел и бледнел… Тоня тоже сначала вроде бы стеснялась, но пришла в себя довольно быстро. Молодец!»

— Тонечка! А скажи мне, танцевальная ты наша, когда же ты все-таки у нас обоснуешься? Меня это очень уж интересует! — Иван обратился к девушке.

Та, чуть покраснев, посмотрела на Илью:

— Вообще-то недельки через две, три… Я сейчас как раз увольняюсь с прежней работы.