Время для жизни

Глава 15

Настроение… Настроение, оно — ага! Ни к черту настроение! И погода еще… закружило, завьюжило! Валит и валит этот снег! Хоть голова еще и кружится порою, но шевелиться-то надо…

Уже через неделю после драки, Иван стал выходить на улицу, чистить снег. Так-то он и раньше выходил — не дело это, когда молодые и очень симпатичные женщины за тобой утки выносят! Против шерсти это выходит!

Но вот… кидает снег. Благо рассветает поздно, и люди в клубе появляются еще позже — после открытия. Так что физиономией своей Косов никого не испугает. А работники клуба, они и так его уже видели, и, похоже, притерпелись. Да и нос уже пришел в норму. Почти. Бровь вот только… Да чай горячий еще не попьешь — губы болеть начинают.

«Все-таки сука, этот Бычок! Мудень тупорылый!».

Мироныч, как-то придя на работу, рассказал, что бабы в деревне языками чешут, что буквально убил! убил киномеханик клубный Бычка! Что мамка евойная жалилась, что всю-всю физию сыночка изуродовали, что лежит, болезный, и только молоко, да кашку жидкую потреблять может, да яйца, если они сырые. А так — всю пастёнку мальчонке проволокой связали-стянули. Ни рта не раскрыть, ни слова не молвить! Мычит и мычит Бычок…

«Ну так… обычное дело — если Бычок, то тебе мычать — самое оно!».

Хотя… про физиономию попаданческую…

Наверное, он слишком уж переживал за свой внешний вид. Вон, когда кино пришлось в субботу крутить, то волей-неволей пришлось перед людьми показаться. Он и приготовил все заранее — и проектор выставил заблаговременно, и динамики проверил, пленку зарядил. Все работает! Только чтобы меньше мордой перед народом светить.

Но все равно, перед началом сеанса, пришлось, так сказать, выйти к людям. Проектор-то запускать-включать еще при свете нужно. На ощупь-то — не настолько он опытен, как киномеханик. И ничего! Поглядывали люди, конечно, даже — шушукались. А вот пальцем никто не тыкал, не смеялись.

И даже, что характерно, некоторые смутно знакомые парни и мужики подходили, здоровались, руку жали. Так-то с ним и раньше все здоровались. Тут, у деревенских, принято с людьми при встрече здороваться. Пусть даже и с шапочно знакомыми, а то и вообще — незнакомыми. Но все больше кивком, да издалека. А здесь — прямо за руку, да лично!

«Авторитет у местных поднялся, что ли?».

И эти две девчушки, за которых он еще осенью «впрягся», с тем же Бычком «схлестнувшись» — вполне даже одобрительно поглядывали. Они, эти двое, вообще после того случая, да с тех пор, как он кино начал крутить по субботам, как-то ненавязчиво садились рядом с проектором. Сначала Иван и внимания не обратил. Ну — пришли, ну — сели, и что? Он, в общем-то, и лиц их тогда, осенью, не запомнил. Только какие-то стройные силуэты в светлых платьях. А потом… Сидят рядом, и пусть сидят. Хотя… он даже дополнительный динамик в «Киносети» выпросил — рядом повесил на стену.

К проектору изначально шли два динамика, да в самом проекторе — еще один. Вот два — он разместил стационарно возле сцены на противоположных стенах, чтобы людям в первых рядах лучше слышно было.

Так-то, конечно, качество звука тут — мама дорогая! Что-то шипит, булькает и бухтит. И почему это так — толи от качества заезженной пленки, толи уж звуковоспроизводящее оборудование такое — ХЗ, как говориться! И опытные мастера руками разводят — дескать, «а что ты хотел? твой сельский клуб — это не кинотеатр «Октябрь» на Красном проспекте!».

Вот он и выклянчил дополнительный старый, но починенный динамик, и повесил его на заднюю, от сцены, стену. И девчонкам этим лучше слышно, и другим — тоже. Сейчас хоть люди перестали ломиться на первые ряды, чтобы не только иметь возможность смотреть фильм, но и слушать.

Еще пришлось повоевать с мужиками и парнями по поводу курения во время сеанса. И добром объяснял, что, мол, днем здесь дети занимаются, и о пожарной опасности говорил, и проветривал постоянно — перед сеансом, и после. Но — ни хрена русскому Ване не понятно! «Хочем — и курим!». А вот и хрен Вам, да на все рыло! Останавливал сеанс, включал свет и — ждите, люди добрые, пока проветриться! Даже пару раз пришлось сунуть в бок кулаком парочке недорослей из непонятливых! После первой стычки с Бычком, поубавилось количество желающих с них «помахаться», а сейчас курильщики сошли на нет!

Вот и в прошлую субботу пришли девицы, чинно сели рядом, поздоровавшись кивком головы. Та, за которую он тогда вступился, всегда смущается. Тихая, как пришибленная. И глаз-то лишний раз не поднимет!

«Мда… поломал какой-то мудак девке жизнь! Сейчас только если найдется какой-нибудь нормальный парень, да снова ее «оживит». А то так и будет — серой мышкой жить! А сам-то ты — не такой мудак? Ага… вроде — нет. Я никого не обманываю, жениться не обещаю, и в вечной любви не клянусь. Да и вообще… с девушками стараюсь не связываться! Ну их! И взрослых, пусть и молодых, женщин вокруг хватает!».

«Ага! А Зиночка? Не девушка что ли? Э-э-э нет! Она по годам-то, конечно, девушка, а вот… по развитию да характеру — уже вполне развившаяся, стервозная такая… особа! И ей я тоже ничего не обещал! Мало того — сразу обрисовал характер возможных отношений!».

Вот и сидели эти девчушки рядом с ним. «Мышка» сидела тихо, только косилась иногда. Так — украдкой! А вторая, подруга, та — побойчее! Она и нашептала ему на ушко, какой, значит он хороший, Иван Косов. И какая сволочь этот Бычок! И что так Бычку и надо! И шёпот ее… Точнее — негромкие слова, шёпот бы он и не услышал, рядом-то с динамиком! так теплым воздухом изо рта щекотали ему ухо, что он не удержался, приобнял ее за талию и тискнул. Она же — ожидаемо пискнула, развеселив Косова.

— А ты вот меня не боишься — с таким-то рылом синим, да разбитым? — так же негромко произнес он ей на ушко.

— А чего ж бояться-то? Синяки — они сойдут, а ты… хороший.

«Ну да — ладно! Пусть их… может и найдется хороший парень. А мне… не! не надь!».

Через день после ругани с Ильей, к нему зашла Тоня. Ну… зашла и зашла!

Иван, раздумывая над каждой вещью, разложенной на топчане, пытался как раз сообразить — откуда это все и когда он так успел обрасти имуществом? Вот и разбирался — что сразу с собой взять, а что — потом, в следующие приезды.

Тоня молча, мышкой, села на табурет и некоторое время сидела, наблюдая за ним. Потом вздохнула:

— Вань! Послушай меня, пожалуйста, хорошо?

Он повернулся к ней, посмотрел.

«Опять в трико! Вот что ее жених не запретит ей так по клубу ходить? Где его мораль в этом случае? Но — признайся Ваня — ножки и попа у нее и в самом деле — класс!».

Он присел на другой табурет:

— Тонечка! Слушаю тебя внимательно!

Она смутилась:

— Ты мог бы… не так откровенно разглядывать мои… колени?

Иван поднялся, подошел к окну и открыв форточку, закурил:

— Так будет лучше?

— Ну вот что ты за человек, а? Ну что ты щетинишься, как ежик? — теперь она смотрела на него укоризненно.

«И так плохо, и эдак — нехорошо!».

— Ты не права, Тоня! Я тебя внимательно слушаю. Ты же знаешь, я к тебе всегда… с симпатией!

Она опять смутилась.

— Не надо ко мне… с симпатией. Пусть лучше будет — по-дружески, хорошо?

— Как скажешь, хорошая! Как скажешь!

— Ну вот как с тобой разговаривать?

— Так что ты хотела, Тоня?

Она, видно, настроилась… Решилась:

— Ваня! Ты ведь хороший парень! Ну что Вы поругались так… с Ильей?

Косов глубоко затянулся, выпустил дым в форточку:

— Даже не знаю, что сказать… Тоня! Мы все — взрослые люди…

Она хмыкнула, улыбнувшись:

— Ага… в восемнадцать-то лет…

— Ну… кто-то и в тридцать мальчишкой останется. Кстати — а это не так и плохо, знаешь ли! Быть мальчишкой даже в сорок — это здорово! Я сейчас про способность принимать мир вокруг нас. Про радость от хорошего, и честное, неподдельное возмущение от плохого! Про солнечное утро, про лес… про реку — вот там! — он кивнул головой по направлению реки, — про теплый летний дождь; и про первый снег; про первые проталины в начале весны… Радоваться всему этому — это же здорово, да?

Она машинально кивнула головой, улыбаясь.

— Но и в сорок лет, и в восемнадцать — нужно принимать решения и совершать мужские поступки. К друзьям нужно быть… честным, верным, искренним. К людям — добрым, да? А к врагам — непримиримым; подонков и мудаков — нужно бить по морде! Они только это и понимают, поверь мне!

Она сидела, внимательно его слушая, распахнув глаза.

«Вот ведь — славная такая девушка! И что она нашла в этом… моралисте?».

— Я, наверное, слишком пафосно говорю… Просто хочу, чтобы ты поняла… А вот слова… подобрать сложно. Но к чему я? Да — кто-то и в сорок лет — мальчишка, в хорошем смысле этого слова. А кто-то — в двадцать семь — как тот дед семидесятилетний, все гуньдит и гуньдит, все и всем недоволен, все ему не так!

Она отвела взгляд и сделала вид, что не услышала, или не поняла, про кого речь!

— Нет… ты все правильно говоришь! Только… а как же… вот так… с женщинами. Ты же… перебираешь, как…

— Менял я женщин, там-дарьям-пам, как перчатки.

Носил я шляпу, там-дарьям-пам, шапокляк!

А мой нахальный смех всегда имел успех…

Косов скорчил нагловатую, шпанскую морду, предельно самодовольно усмехнувшись… Потом решил, что ведет себя… по-детски как-то.

— А просто понять, что кому-то нравятся… просто нравятся женщины… сложно? Вот все женщины, а? Мне они — очень нравятся! И что в этом плохого? Я же не веду себя… вот помнишь, не так давно была у молодежи модной теория «стакана воды»? Что «комсомолка должна…

Она жестом остановила его:

— Я поняла, про что ты. Это — плохо! И мы осудили эту… ошибку!

— Вот! Только это две крайности! Одна — вот этот «стакан воды», а вторая — предельно морализовать все вокруг! «Они любили друг друга. Женились. Прожили долгую жизнь и умерли в один день». Это… сказка. Так не бывает! Точнее… может и бывает, но… редко! Очень редко! Можно сказать — идеал отношений. А идеал… он недостижим!

— Как это недостижим? Разве…

— Если идеал достижим, это — не идеал, а цель! Которую можно достичь, и даже разбить этот путь на этапы! Вот ты же не скажешь — мне нужно полюбить Илью, а для этого я должна сделать… и по пунктам — первый, второй, третий! Нет? Что, глупо? Согласен! Пойми, Тонечка, люди — они разные! И физически, и духовно, и нравственно! Их, конечно, нужно воспитывать, делать лучше… Но не ломать через колено! Ничего этим не добьешься!

Она задумалась, потом встряхнулась.

— Я понимаю тебя… наверное. Только… что хотела сказать… Илья — он хороший, честный, прямой. Он не умеет врать! Вот и сказал тебе, что… не нравиться ему… твое поведение. А ты… решил, что он говорит, как руководитель! А он говорил, как товарищ, вот!

«Ну… как раз как руководитель он и говорил… вообще-то… Но… идеалисты они тут… многие! И это — пиздец как страшно! Карьеристы, приспособленцы, ворюги, пьяницы, всякие разложенцы — они хоть понятны… по-человечески. Ясно чего они хотят. При случае их можно и даже нужно лупить! Но вот такие… мечтатели… А может — это я не прав? Может там, в будущем мы разучились вот так… гореть чувствами? И выродились все? Хрен знает!».