Фронт в тылу вермахта

— Вот и отбирай лучших, — ответили ему.

— Ну, а кто готов сопровождать обоз? — спросил председатель.

— А женщин берут? — спросил чей-то женский голос.

— Можно.

— Тогда нас посылайте! Пусть мужики здесь воюют!

Пришлось объявить голосование. Собрание выбрало в возчики самых достойных: и мужчин и женщин. Среди них были старейший колхозник Роман Русаков, дочь председателя колхоза знатная трактористка Лидия Миронова и другие.

Когда собрание подошло к концу, кто-то с задней скамьи поднял руку.

— Ну, что там еще? — спросил Миронов.

Поднялась Нина Сафонова:

— Третьего дня мы газету партизанскую читали, там написано, что в советском тылу деньги в фонд обороны собирают. Вот я и подумала: а что, если и нам собрать да вместе с обозом и отправить…

Колхозники идею одобрили. На стол к председателю стали класть деньги. Захлопали двери. Это многие поспешили домой за сбережениями. Кто-то положил на стол пачку облигаций.

— Граждане! И облигации можно! — пронеслось по рядам. Поднялся дед Тимофей.

— Три сына моих на фронте. Сам-то я староват стал, с винтовкой не совладаю, а деньгами своей державе помогу.

Татьяна Игнатова положила на стол обручальное кольцо. Вскоре рядом с ним легли чьи-то золотые серьги, браслет от часов, янтарное ожерелье…

И так было повсеместно.

В один из дней вместе с Васильевым и Орловым мы отправились к работникам дедовичской оргтройки, чтобы решить некоторые вопросы, связанные с отправкой обоза на Большую землю. Нас встретил председатель тройки А. Г. Поруценко:

— Обоз готов, но часть подвод укрыта в лесу, другая спрятана в сараях и на хуторах. Собрать все это можно за одни сутки.

— А как с санями, лошадьми, возницами?

— Все в порядке. Сани все в исправности. Лошадей по особой мерке брали, таких, каких понукать не надо, понимающих, чтоб без крика и шума управлять можно было. А на 223 упряжки возчиков нашлось больше тысячи. Так что выбрали самых лучших, надежных. Среди них — больше 30 женщин.

— А кто начальник обоза?

— Федор Потапов, коммунист, надежный товарищ.

Решили основную часть обоза собрать в деревне Нивки. Наметили маршрут, разведанный партизанами заранее — через села Мухарево, Татинец, реку Полнеть, вокруг озера Прудское, через обширные Рдейские болота. К линии фронта обоз должен был выйти у деревень Жемчугово и Каменка. Почти 120 километров по вражеским тылам, вне территории Партизанского края. 60 партизан из отряда имени Бундзена и 80 бойцов из групп самообороны сопровождали обоз.

Партизанским разведчикам удалось связаться через линию фронта с командованием 8-й гвардейской имени Панфилова стрелковой дивизии, переброшенной сюда из-под Москвы. О подготовке обоза сообщили радиограммой в Смольный.

Федору Потапову вручили топографическую карту с нанесенной на ней извилистой красной линией — маршрутом обоза с продовольствием для ленинградцев.

В ночь на 5 марта 1942 года командование бригады прибыло в Нивки, чтобы проводить продовольственный обоз. Решили разбить его на группы — по два-три десятка подвод в каждой. Они должны были двигаться на определенной дистанции друг от друга. Охрана— в голове и хвосте колонны, разведка впереди. Общий сбор был назначен близ линии фронта у деревни Лопари.

Напутствуя людей, Васильев сказал:

— Тяжелый поход вам предстоит, товарищи. Хочу вам пожелать успеха. Сделайте все, что зависит от вас, и больше того…

Несколько слов сказал Орлов:

— Помните, друзья, как ждут вас в голодном Ленинграде.

Мы посоветовали не ввязываться ни в какие бои с гитлеровцами, стремиться обойти их, действовать умно, расчетливо.

Обоз, охраняемый партизанами и бойцами самообороны, которыми командовал комсомолец Михаил Харченко, тронулся в путь.

Вспоминает партизан Н. П. Быстров:

— Помню эту картину: тихая ночь, длинная вереница саней. Передние сани уже у Татинца, а замыкающие еще в Нивках. В первую ночь все 200 возов чередой шли, а после обоз разделили на семь частей, на случай бомбежки.

Рассказывает одна из возчиц, А. И. Егорова:

— Вторая и третья ночь перехода вконец измотали нас. Как ни лютовал в ту зиму мороз, а в низинах сквозь снег хляби проступали. Часто то впереди, то сзади раздавался условный свист — проваливались в талый наст сани, и мы осаживали коней и спешили вытаскивать тонущую подводу. Недалеко от Заполья мы и вовсе остановились. Разведчики донесли начальнику обоза Федору Потапову, что впереди фашисты. И тогда мы отвернули от Заполья, обошли село.

У Заполья была назначена встреча с 37 подводами из Белебелковского района, которые вел председатель белебелковской тройки Н. А. Сергачев. «По плану начальника штаба бригады Василия Головая мы должны были выйти к Заполью в ночь на 8 марта… — вспоминает он в одном из своих писем. — До встречи с обозом Потапова оставались считанные часы, когда на дороге мы увидели шест с насаженным веником — условный знак: в ближней деревне немцы. Пришлось сворачивать в поле. А там снег по пояс, лошади стали… Впереди саней пошли возчицы — путь протаптывать. Но скоро и они выбились из сил. А тут еще ветер потянул поземку, жжет холодом. Залепило лицо снегом, слезы на щеках стынут… Но надо спешить. Мы валились на этот проклятый снег, а потом приминали его ногами, пока не обогнули село. А когда наконец выехали на дорогу, я подошел к измученным женщинам и сказал им спасибо за ратный труд. И еще поздравил. Ведь шла ночь на Восьмое марта… А перед самым рассветом мы встретили разведку, посланную Федором Потаповым.

Я вспоминаю эту ночь и снова, в который раз, восхищаюсь нашим народом. В ту лихую годину до конца раскрылась его душа».

После заминки у Заполья обоз двинулся к Рдейским болотам. Теперь здесь были все 223 подводы.

На рассвете остановились в селе Березняки. Как и на других дневках, груз внесли в хаты, лошадей и сани спрятали в сараях, чтобы обоз не обнаружили немецкие летчики, усиленно разыскивавшие «продовольственный поезд» для голодающих Ленинград: цев. Мы знали: врагу известно об обозе, и он сделает все, чтобы уничтожить его, как только вереница саней будет обнаружена.

Как раз в эти дни был задержан гитлеровский агент с радиостанцией, засланный в Партизанский край. По его сигналу фашистские летчики уже разбомбили несколько деревень. Когда его спросили, что он передал еще о Партизанском крае, вражески?! лазутчик ответил:

— Немцы знают, что готовится письмо в Москву и обоз для Ленинграда.

Разыскивая «партизанский караван», гитлеровские летчики оказались и над Березняками. В полдень над селом прошла группа самолетов. Летели низко, словно присматривались. Со второго захода открыли по деревне огонь из пулеметов зажигательными пулями. Загорелись четыре дома. Но никто из партизан и колхозников не появился на улице. Не обнаружив ничего подозрительного, фашисты улетели.

В одном из загоревшихся домов оказался партизан Артемий Терентьев. Уже после войны я прочитал его короткий рассказ: «Занялась огнем крыша. В окно видим: еще три хаты горят. В избе человек 15, да в тех домах, что в огне, не меньше. Но никто не выходит. Приказ для всех одинаков — не покидать хаты, пока враг над нами. А пожар дела не меняет, нельзя выдать немцам стоянку обоза… Полведра воды — все, что в сенях нашли, — на стропила выплеснули. Но солома на крыше разгорелась вовсю, обдает жаром. Дым режет глаза, кашлем раздирает грудь. Все легли на пол, натянули на головы полушубки. Лопнуло, видно, терпение у немца. Решили летчики, что нежилое это село. И ушли. А мы, как стемнело, двинулись прямиком к фронту».

На старой двухверстке написано, что Рдейские болота «непроходимые». Такими они считались издревле, такими считаются и поныне. Но обоз прошел по ним прямиком. Многие участники перехода рассказывали о той ночи. Вспоминали, как качался болотный лед, как змеились под полозьями ржавые трещины. Рвались из постромок кони.

На подходе к переднему краю партизаны встретились с разведчиками 8-й гвардейской дивизии. Самым опасным местом перехода через линию фронта было шоссе Холм — Старая Русса, охраняемое гитлеровцами. Возы были собраны вместе, чтобы одним махом преодолеть последний отрезок пути до Большой земли. Охрана расположилась вдоль перехода. Наконец была дана команда:

— Вперед!

Вскоре фашисты заметили переправу. Поднялись в небо ракеты. Загрохотали выстрелы. Но участок перехода был выбран удачно. Сплошной линии обороны тут у врага не было. Когда заговорила немецкая артиллерия, последние сани были уже вне опасности.

Среди тех бойцов, которые видели, как обоз пересекал линию фронта, был Алексей Жердев. Вот что он написал спустя 30 с лишним лет после войны:

«Зимой сорок второго я служил в Панфиловской дивизии. Наш батальон стоял на реке Ловать, недалеко от города Холм… Часто вспоминаю я мартовскую ночь у деревни Каменка. В ту ночь нас подняла на ноги стрельба за вражеской линией. Слышались разрывы гранат, пулеметные очереди… Не сразу мы поняли, что происходит в немецком тылу. Вскоре на нейтралку прошла полковая разведка, а за ней двинулись минеры и стали вехами обозначать проходы в минных полях. И вдруг на «ничейной» земле показались… крестьянские сани, запряженные лошадьми. Они мчались к нашим окопам. А мы не верили своим глазам. Ведь не танки — обоз прорывал фронт! Волнение охватило бойцов. Многие даже поднялись на бруствер… «Давай!» — слышалось из наших окопов. Скоро груженые сани уже проносились мимо. Возчики — среди них были женщины и подростки — во всю мочь гнали коней. На следующий день командование объявило, что через фронт прошел обоз с хлебом для Ленинграда».

О прибытии обоза командир дивизии генерал-майор Н. М. Чистяков позвонил начальнику штаба фронта Н. Ф. Ватутину.

— Как быть дальше? — спросил Чистяков.

— Продукты ленинградцам нужны сейчас. Везти их туда на санях — долгая история. Перегрузите продукты в вагоны и доставьте их по железной дороге.

Обоз ушел на станцию Черный Бор.

Из Ленинграда по радио в Партизанский край была передана горячая благодарность за продукты. Ленинградский обком партии попросил направить в осажденный город специальную делегацию из партизан и колхозников. Командование бригады подобрало 22 человека. Тут были партизаны, отличившиеся в боях, и колхозники, особо проявившие себя при сборе продовольствия. В состав делегации вошли вернувшийся из-за линии фронта пулеметчик Михаил Харченко, на счету которого было более 100 уничтоженных гитлеровцев, Дмитрий Ипатов, сбивший из автомата немецкий транспортный самолет, Катя Сталидзан — отважная партизанская разведчица, комиссар одного из наиболее боевых отрядов Иван Ступаков и другие. Возглавил делегацию председатель дедовичской тройки Александр Георгиевич Поруценко. Делегации было передано 135 тысяч рублей наличными и в облигациях, собранных одновременно с продовольствием в фонд Красной Армии, и письмо ленинградцам. Вот строки из этого письма:

«Ни карательные экспедиции, ни жестокие расправы с мирными жителями — ничто не сломило и не сломит нашей воли к победе. Вооруженная рука партизан поддерживает и охраняет в районах, в тылу у немецких захватчиков советские порядки. Вооруженная рука партизан пускает под откос вражеские поезда, останавливает немецкие транспорты, везущие боевые припасы и солдат на фронт. За время Великой Отечественной войны партизаны двух районов истребили более 3 тысяч фашистских солдат и офицеров. Борясь и работая в тылу врага, мы живем единым дыханием, волей, чувствами со всем советским народом…»