Испытание на зрелость

19

Молчаливо вздымалась к небу Яворжина. Там, с другой стороны, была Словакия, государство якобы свободное. Но мало было в нем свободы. Зато у людей сердца были золотые, а зоркие глаза издали и даже в темноте замечали опасность. Ноги их были проворны и выносливы. Эти люди умели держать язык за зубами и были молчаливы, словно загадочная гора Яворжина.

Десятки самоотверженных, бескорыстных рук были готовы каждую минуту спасти человека, и сотни людей уже были спасены в первые же дни, когда урезанное, изуродованное тело республики было так жестоко распято.

На новых границах между протекторатом и Словацким государством в те мартовские дни еще лежал снег, когда Ягош, учитель из Вельки, пошел охотиться на вальдшнепов. Охота на вальдшнепов во время весенних перелетов всегда привлекала охотников.

Солнце как раз заходило. В лесу стояла тишина, лишь из густых кустов доносилась меланхоличная песня зорянки. Учитель с нетерпением ждал курлыканья вальдшнепов. Но вдруг уха его коснулись звуки, не имевшие ничего общего с брачными песнями вальдшнепов.

Ягош остановился и прислушался. Звуки раздавались все ближе и ближе, уже можно было ясно расслышать немецкую речь. Охотник спрятался за деревьями и стал ждать. Через минуту рядом с ним прошли шесть человек в серо-зеленой форме пограничников.

— Это уже совсем другие следы, — сказал один из них, — здесь шел только один человек.

— Но ведь они могли разделиться и идти каждый в отдельности, — возразил другой.

Учитель забыл о вальдшнепах. Он понял, что немцы отправились совсем на другую охоту, и повернул обратно. Осторожно по своим собственным следам спустился он в долину. Сворачивая в аллею, учитель увидел двух заросших бородами мужчин. Они были без пальто, в одних костюмах.

— Далеко ли идете, господа? — обратился он к ним.

— Вышли прогуляться.

— Черт возьми, этого я бы вам не советовал. Пограничники как раз прочесывают местность, вам лучше вернуться.

Мужчины озадаченно посмотрели друг на друга.

— Не бойтесь, я вас не выдам. Я учитель из Вельки, вы можете верить мне.

Мгновение длилась тишина. Лишь дрозд напоследок перед сном напевал свою веселую песенку.

— Мы верим вам, — сказал затем тот, что был повыше. — Мы офицеры и бежим в Словакию.

— В Словакии бесчинствует гвардия Глинки. Впрочем, пойдемте отсюда быстрее, ведь немцы в любую минуту могут вернуться.

Взяв одного из них за локоть, он повел его прочь от опасного места. Второй устало потащился за ними.

— Мы идем пешком от Годонина, — признались они. — Оба страшно устали, голодны и хотим спать.

— Тогда пошли к нам в Вельку, там вы немного отдохнете, — не раздумывая предложил им гостеприимный учитель.

Ягош не считал себя знатоком людей. Он привык обращаться со всеми без коварства, искренне, как с детьми в школе. К хитрости он прибегал только на охоте, а в отношениях с людьми всегда был прямолинеен и того же ждал от них.

Мужчины послушно пошли за ним. Холод пронизывал их до костей, усталость после длинного пути и голод валили их с ног. Каждый шаг давался с большим трудом.

— Здесь мы живем, — показал учитель на большой дом посреди сада.

Перед путниками, измученными голодом и жаждой, словно мелькнул оазис.

— Позаботься о них, — попросил Ягош молодую женщину, вышедшую им навстречу. — Это офицеры, их преследует гестапо. — Он произнес это таким тоном, словно спасение чехословацких офицеров от гестапо было для него и его жены обыденным делом.

Затем он отправился в Мияву. Нельзя же этих людей послать через границу без надежных документов, ведь они могут попасть в руки гвардейцев Глинки. Кроме того, у них не было словацких денег. Но у учителя на той стороне были знакомые. Словаки добросердечны, они наверняка помогут.

Он поговорил с одним, с другим и наконец отправился на Штрбское озеро. Все получилось гораздо лучше, чем он ожидал. Ему даже не верилось. Главное, чтобы все было безопасно, ведь речь идет о жизни людей.

Словаки лишь посмеивались над его тревогами:

— Ну и осторожны же вы, чехи, вот уж правда!

Знакомый владелец кафе на Штрбском озере махнул рукой:

— Чего ты боишься? Устроим…

И устроил. На другой день учитель возвращался домой уже с подробным планом.

— Утром переведу вас через границу, — сказал он офицерам, — там вас примет Палко и позаботится о дальнейшем.

По склонам Яворжины стелился туман, а сама вершина горы была окутана тучами. Люди молча шли вдоль путей, и каждый их шаг был выверен до миллиметра. Нужно попасть точно в след, который здесь незадолго до них оставил посыльный. Они могли поплатиться жизнью за малейшую неосторожность.

Они приближались к месту, где рельсы переходили с территории протектората на территорию Словакии. Теперь нужно свернуть — прямо идти нельзя. Учитель остановился и поднятой рукой дал им знак сделать то же самое. Затем, вытащив одну ногу из глубокого снега, он оттолкнулся второй и прыгнул прямо в высокие кусты. Двое последовали за ним. Этот способ не очень удобен, но иначе нельзя.

«Когда сойдет снег, то ходить здесь будет гораздо легче», — пролетело в голове у Ягоша, и он даже не осознал, что, по сути дела, подумал о переводе других беженцев. Еще метров сто, и они будут на границе. Вдруг его натренированное ухо охотника услышало шелест. Кто-то шел по снегу. Он остановился и прислушался. Шли двое, причем совершенно свободно, никого не опасаясь и ни от кого не прячась.

Учитель прижался к стволу стоявшей рядом сосны, его спутники сделали то же. Шаги приближались. Вот появились два человека. Ягош вздрогнул и невольно крепче сжал ружье. На одном из мужчин, постарше и ниже ростом, была темная форма словацкого полицейского, на ногах — сапоги. Второй был в штатском, он шел впереди в нескольких шагах перед полицейским, склонив голову и заложив руки за спину.

«Черт возьми, ведь он же его конвоирует», — догадался Ягош.

— Послушайте! — вдруг сказал полицейский конвоируемому. — Я схожу по нужде. Подождите меня здесь. — Он махнул рукой перед собой. — Здесь уже протекторат, так что не вздумайте убегать! — Затем он повернулся и спокойно пошел прочь.

Учитель и его спутники стояли, боясь пошелохнуться, чтобы не выдать себя. Конвоируемый человек беспомощно оглядывался по сторонам.

В нескольких метрах от них промелькнула чья-то тень.

Палко…

Ягош хотел дать ему понять, чтобы он вернулся, что здесь опасно, однако Палко широко улыбнулся и без страха побежал к ним. Вначале он остановился около человека, которого только что оставил словацкий полицейский, что-то ему сказал и со смехом кивнул головой, затем ладонью хлопнул его по спине и несколько раз показал пальцем на землю у его ног, словно говоря: «Останься здесь и никуда не ходи».

Все еще продолжая улыбаться, Палко подошел к людям, прижавшимся к деревьям.

— Здесь словацкий полицай! — выдохнул Ягош.

— Был, а теперь нет, — улыбнулся Палко. — Это хороший парень, его зовут Кубица. Он всегда так делает. Если глинковцы поймают какого-нибудь беженца, он конвоирует его до самой границы протектората, а там идет «облегчиться». Теперь мы пойдем в Мияву, — весело сообщил он и с каждым поздоровался за руку. — Там районный судья посадит вас в каталажку.

Десятки, сотни добрых рук и сердец помогали людям, которым нужно было бежать за границу.

Благодаря заботливым людям вокруг учителя Ягоша вскоре сформировалась тщательно организованная сеть, имевшая связь не только со Словакией, но и с Польшей, Венгрией и Закарпатской Украиной. К учителю из Вельки приходили обычные, простые люди и предлагали совершенно бескорыстную помощь, лишь бы скорее свергнуть бесправие и насилие.

Беженцев становилось все больше. И всюду вокруг них смыкалась цепь надежных рук и сердец.

Учитель Ягош был необыкновенно закаленным человеком. Он любил говорить, что родился в лесу, под буком, когда его мать пошла искать своего мужа-лесника, чтобы послать его за повитухой. Но даже и этот закаленный человек часто буквально валился с ног от усталости.

К счастью, в лесу он был как дома. Лес был его другом. В морозы на полянах полыхали костры, разведенные рабочими лесозаготовок. Совсем как в той сказке о двенадцати месяцах, которую он читал детям в школе.

— Черт возьми, не делайте этого один, — сказал ему один из дровосеков, когда учитель подсел к их костру погреться.

Ягош лишь устало взглянул на него и вытащил бутылку сливовицы. Стоял уже апрель, но на Яворжине еще лежал снег. В тот день Ягош уже перевел через границу три группы беженцев, а дома его ждали еще два человека.

— Послушайте, мы можем вам помочь. Почему вы нам ничего не говорите? — допытывались рабочие.

Огонь весело потрескивал, сливовица приятно обжигала горло, замерзшие ноги отогревались у пылающего костра.

«Вы добрые ребята, — подумал про себя Ягош, осматривая обветренные лица дровосеков, — но здесь дело не только во мне, я не имею права рисковать связными».

А оставшихся двоих беженцев в тот же день перевела жена Ягоша. До этого она уже переводила людей несколько раз, и вскоре «генеральская линия», как начали называть всю сеть, уже не могла обойтись без ее услуг. Она стала важным и незаменимым звеном во всей длинной цепочке.