Вторник. Седьмое мая: Рассказ об одном изобретении[3-е издание]

КАК ОНО ЕСТЬ

Этот приемник и привез он вместе с герцевым вибратором сегодня, во вторник, седьмого мая девяносто пятого года на заседание Физического отделения Русского физико-химического общества. И демонстрировал его действие в обширной аудитории университетского «Же-де-пом» перед взорами ученого собрания. В этот теплый весенний день, когда в Петербурге гремела музыка, гремело «ура», но, увы, вовсе не в его честь и не в честь того, что он создал.

…Прозвучали последние слова Попова. Умолк говор аудитории. Попов сказал все, что хотел сказать. Приемник ответил на все, на что был способен. Публика чинно расходилась. В опустевшем обширном зале с антресолями гасили огни, оставляя лишь свет вокруг демострационного стола и группки сгрудившихся около него людей. Попов ждал, пока служители под наблюдением Рыбкина соберут и упакуют аппаратуру.

Близкие друзья, Георгиевский и Любославский, пожимали руку, уверяя по-дружески, что все сошло великолепно. Помощник заведующего Минным классом Тверитинов в капитанской форме молча, с улыбкой, насколько позволял его суровый вид, смотрел на Попова. Он был скуп на похвалы, но эксперименты Попова с электромагнитными колебаниями встречал с интересом. В Минном классе Евгений Павлович Тверитинов преподавал электротехнику и сам к тому же занимался вопросами электрического освещения и судовых электроприборов. Глаз на новое у него был довольно меткий.

— В таких случаях полагается… — сказал Любославский, — поднять за будущее.

— За будущее? — отозвался Попов. — Не рано ли?

Он вдруг почувствовал, что очень устал.

Подошел секретарь Физического отделения общества, сухощавый, аккуратный, с бумажкой в руках.

— Вы позволите, Александр Степанович, записать в протокол примерно так… — И прочитал по бумажке: — «Докладчиком показаны… основные опыты изменения сопротивления порошков под влиянием электрических колебаний… И прибор соответственно… Его описание…»

Вот как он понял. А может, так же и другие? Попов оглянулся растерянно, но тут же поспешил от смущения согласиться:

— Да, да, пожалуйста. Как вы считаете.

Он удивительно легко смущался и даже краснел иногда, как юноша, особенно когда ему приходилось сталкиваться с полным непониманием, глухим, как стена.

Капитан Тверитинов вдруг неожиданно проявил свое присутствие.

— Извините, Александр Степанович, — резко проговорил он, обращаясь к Попову и не глядя на секретаря отделения. — Не могу вмешиваться… Вероятно, у вас так полагается здесь, в ученом обществе… Но я у себя намерен осветить иначе.

«У себя» — это означало в газете «Кронштадтский вестник», редактором которого был Тверитинов.

— Не знаю, Евгений Павлович… — слегка покраснел Попов. — Не могу подсказывать.

— Вот именно! — подхватил капитан. — Поэтому я считаю долгом написать, как оно есть. Что мы только что здесь видели? — спросил он тоном учителя. — Возможность сигнализации. Да, да, господа, сигнализация на расстояния! Без проводников, — отчеканил он, словно перед строем. — Для того, я понимаю, и вся ваша демонстрация. Так, как оно есть.

— Но берегитесь, Евгений Павлович, — слегка улыбнулся Попов. — Надо еще подтвердить как следует, развить… Требуется более мощный источник…

— Это все технические подробности. А суть остается. Возможность сигнализации. Так я полагаю.

Тверитинов замолчал, показывая всем видом, что не признает никакого спора по этому поводу.

…Попов медленно шагал вдоль набережной. Отпустив повозку, в которой Рыбкин охранял багаж с приборами, он решил пройтись до квартиры брата, где обычно останавливался. Пройтись после всего… Устав за депь, Петербург опустел, затворился по домам. И, как часто бывает в слишком теплый день слишком ранней весны, после яркого солнца к ночи затянуло тучами, подул сырой, холодный ветер оттуда, с Выборгской стороны, и заморосило.

На той стороне реки, за неясным силуэтом Всадника, поблескивал вдали, словно меч, шпиль Адмиралтейства. Невольно подумалось: как антенна!

А что же все-таки будет с тем, что удалось ему создать, с его приемником волн?.. Сегодня Любославский предложил: за будущее. А в чем оно, будущее? Куда все это ведет?

Темная, взбухшая Нева, покрытая белыми клочьями ледохода, катила туда, в море. В темную глубь. Неприятно шуршали льдины.

Попов поднял воротник пальто, плотнее застегнулся и поспешил свернуть на проспект.