Испытание на зрелость

26

Я знаю хрустальный колодец,
Где самый глубокий был лес…

Так они когда-то учили в школе.

Марушка любила людей, которых видела насквозь, как чистую воду в лесном колодце. Было время, когда и душу Юлы она видела до дна, когда и она ему нараспашку открывала свою душу, делилась с ним каждой своей мыслью. Ее ли вина, что тонкие нити между ними оборвались?! Почему теперь она уже не могла делиться с ним своими мыслями? Почему именно их она от него скрывала? Ведь это чрезвычайно серьезное дело — вступить в нелегальную молодежную организацию.

Слова в его письмах, которые раньше опьяняли ее до головокружения, потрясали и опутывали ее душу, сегодня пролетали как осенняя изморось, которая время от времени колко барабанит в окно, но потом безнадежно стекает по стеклу грязными струйками.

Время все переоценивало. Марушка выросла, ее сердце созрело. Подошла пора жатвы, но тому, кто прививал и пестовал молодые побеги, не суждено уже было вкусить плоды.

Словно в дурном сне, где-то в глубине души догорало воспоминание о всех противоречиях, слезах, горечи и разочарованиях первой горькой любви. Преследуемая упреками родителей, Юлы и угрызениями совести, она металась, словно молодое деревце в буране. Сколько раз вновь и вновь она протягивала поломанные ветви к солнцу, не надеясь, что они опять оживут! А когда они все-таки оживали и на них распускались цветы, то их сжигал мороз недоверия, отчужденности и непонимания. Но теперь она была свободна. Она познала желанный и правдивый мир, такой, о котором всегда мечтала. И везде в этом мире было столько любви и дружбы!

В мыслях она все время возвращалась в Брно, видела стройного черноволосого Милоша Красного, чувствовала его крепкое рукопожатие, слышала его голос: «Мы верим тебе!»

То, что еще несколько месяцев назад казалось недостижимым, сейчас стало действительностью.

— Я так рада, что меня приняли в партию! — поделилась она с подругой.

Люба уже знала, что Марушка работает в подпольной молодежной организации, что она помогает создавать новые ячейки, что ездит в другие города, но не предполагала, что она входит в ядро местного движения Сопротивления. И Любе тоже хотелось работать, работать систематически и организованно. Марушка обещала привлечь ее к работе по-настоящему, но все почему-то оттягивала. Люба помогала Марушке как могла, но ей хотелось получать и серьезные задания. Она догадывалась, что Марушка выполняет директивы какого-то третьего, скорее всего того самого Польды, о котором она при ней несколько раз вскользь упоминала. Польда… Только Марушка знала, кого называют так, но ни за что на свете никто не узнает этого от нее, пусть даже ее четвертуют. Она была уверена в своей стойкости, поэтому ее тогда так рассмешил Боб, который хотел преподать ей урок, когда они стояли на деревянном мостике перед Торговым клубом.

Теперь уже и он ей доверял и оказывал значительную помощь. Но чего ей стоило убедить его! Для этого из Праги пришлось приехать самому Бобину, но даже и тогда недоверчивый Боб долго возражал.

С Бобином она встретилась около дуба у дороги на Лажанки. Стояла темная, беззвездная ночь. Они вместе входили через железную калитку в сад. С клумбы на них пахнуло густым ароматом ночных фиалок. В нескольких метрах от них белел дачный дом, который снимал Боб. Они сели в беседке в саду и ждали.

— Что ты опять наделала, Марушка? — бранил ее Боб, когда они остались одни. — Привести его сюда, ко мне домой! Ты когда-нибудь жестоко поплатишься за свою доверчивость! Ты знаешь хотя бы, кто он такой?

Марушка лишь серьезно кивала, но про себя посмеивалась. «Я-то знаю, но вот если бы ты знал, что Бобин — это не кто иной, как Милош Красный из Центрального Комитета партии, ты бы меня так не отчитывал!»

Боб был до смешного осторожен. Ну да ладно, главное, что теперь он давал им не только бумагу, но и оружие, патроны и деньги. Лишь о присоединении их группы к его партизанскому отряду он пока не хотел и слышать. А Марушка горела нетерпением, мечтая о крупных делах. То, чем она занималась сейчас, казалось ей таким незначительным!

— В нашей группе только надежные люди. Мы молоды и неопытны, это правда, но если вы возьмете нас к себе, то от этого польза будет и вам и нам. А главное — нашему общему делу.

Боб покачал головой. Нет, пока это невозможно. Еще не пришло время для открытой борьбы. А потом…

— Не сердись, Марушка, но к девушкам с оружием в руках у меня нет доверия. Я вообще не могу себе представить, как ты, например, бросаешь гранату.

— Я научусь! — воскликнула Марушка. — Офицеры из вашего отряда тоже не родились с винтовкой в руках. И не сразу им было тридцать или сорок. — Ее глаза возбужденно горели. — Впрочем, возраст — это вовсе не заслуга!

— Но и молодость — тоже! — обиженно отрезал Боб.

«Бюрократ, — думала Марушка, идя домой. — Мещанин! На сто лет отстал от обезьян. Как будто сейчас дело в том, мужчина ты или женщина!»

Между тем Климовы уже несколько раз серьезно говорили с Марушкой. Они, конечно, заметили, что девушка часто не бывает дома по ночам. При этом они отнюдь не подозревали ее в легкомыслии: такая серьезная, трудолюбивая девушка наверняка не имела подобных наклонностей, хотя люди о ней болтали бог весть что.

— Не такая уж она хорошая! Таскается даже с женатыми, — стали говорить о ней с того времени, когда Боб однажды отвез ее на мотоцикле в Лажанки. — А эти местные мужики прямо с ума сходят по девчонкам из языковой школы.

Но и это входило в ее планы. Пусть о ней думают, что она легкомысленная.

«Марушка хороша собой, все парни на нее засматриваются, — думала пани Климова. — И Ольде она нравится. Но она все больше затягивает его в какую-то тайну, опасную игру. Только бы все это не кончилось так, как с Кратохвилом!»

— Марушка, оставьте это, ведь речь идет о жизни и о смерти. Не женское это дело, — говорила она ей.

Но Марушка лишь качала головой и отвечала:

— Женщина может сделать больше мужчины!

Сам пан Клима смиренно махнул рукой. Все впустую, не хочет эта девушка ничего слушать.

А Марушка повернулась и, словно ветер, понеслась на позаимствованном велосипеде к дому у Белого ручья. Экзамены по педагогике и машинописи она уже сдала, и теперь у нее было немного больше времени.

Бабушка как раз собиралась за водой.

— Подождите, бабушка, я принесу воды! — Марушка взяла у нее ведра из рук.

— Не стоит, Марушка, ты такая красивая, еще испачкаешь себе платье, — протестовала бабушка.

Через некоторое время вернулся с работы Ольда.

— Мне нужны красные карточки, — торопливо сообщила ему Марушка, — для работающих на принудительных работах.

Ольда знал, что Марушка еще с несколькими ребятами из Мальгостовиц помогает продуктами семьям арестованных. Если бы как-нибудь договориться с шефом, то кое-что можно было достать. У мясника ведь всегда найдется лишний кусочек.

— Только это нужно сделать быстро, — попросила Марушка, — кто быстро дает, тот дает вдвойне.

В прачечной, расположенной в подвале дома, был большой выдолбленный камень в форме миски. Марушка называла его каменным тазом. Здесь была их лаборатория. Однажды Ольда придумал, как сделать взрывчатку. Все было очень просто: брали серу, селитру и древесный уголь и все это перемешивали. Древесный уголь они уже приготовили. Отец им даже посоветовал, как лучше разложить костер. Если бы он, бедняжка, знал, для чего им это было нужно!

Деревянной лопаткой они смешивали в каменном тазу раздробленное сырье. Целый месяц они собирали и прятали пустые консервные банки и проволоку. Затем Ольда взял у отца запальный шнур, который тот применял для корчевания пней.

Соседняя вилла пустовала — владельцы приезжали туда только на лето. В целой округе никого не было, поэтому можно было без опасений испытать взрывчатку. Никто не узнает, где произошел взрыв.

С изготовленной собственными руками бомбой они отправились в лес. Ольда закопал банку со взрывчаткой в землю. Черный запальный шнур извивался между деревьями, будто змея. Ольда поджег его, и они оба побежали в близлежащий овражек. Огонь шипел, заглатывая шнур сантиметр за сантиметром и неудержимо приближаясь к месту, где была закопана консервная банка. Вот-вот должен был раздаться взрыв…

Но в лесу было тихо, лишь далекий крик птицы нарушал его молчание.

Марушка посмотрела на Ольду.

«Мы допустили какую-то ошибку», — хотела сказать она, но вдруг над зарядом со шлепком подпрыгнула глина, ровно столько, сколько выбрасывает крот, выбираясь из земли на свет.

Ольда озабоченно покачал головой:

— Это слабо, так мы ничего не взорвем. — И он пошел к кучке глины.

— Подожди, — задержала его Марушка, — а что, если взрыв еще только будет? А может, заряд отсырел в земле?

Ольда лишь махнул рукой.

— Какое там отсырел! За одну минуту? Ведь мы же обмотали банку проволокой, оттуда торчит лишь запальный шнур.

Они подождали еще минуту, и потом Ольда пошел уничтожить их бомбу. Она, к сожалению, оказалась слабой. А Марушке так хотелось показать Бобу, что и девушка умеет обращаться со взрывчаткой. Тогда он не стал бы отмахиваться от нее, утверждая, что такие опасные игрушки нельзя давать в руки женщинам.

Выпал снег, и теперь Марушка могла ходить в школу через замерзшую реку. Каждое утро после нее в снегу оставались глубокие следы.

Близилось рождество. Марушка собиралась на праздники во Врбовцы, а Люба — в Пльзень.

— На почитай кое-что во время рождественских каникул, — сунула Марушка ей в руки толстую книгу, — а после праздников я, может быть, привлеку и тебя.

Люба с любопытством посмотрела на обложку книги.

— «Основы марксизма-ленинизма», — прочитала она вслух.

— Это тебе для теоретической подготовки, — улыбнулась Марушка, — Когда человек знает, почему и для чего он что-либо делает, то и на практике, все выглядит по-иному.

Таким было это поколение. Верующим и ищущим. Впереди их ждали новые мечты и беспощадная борьба. Будучи однажды обманутым, оно не побоялось вновь поднять знамя надежды и выйти в первые ряды борцов. Без фанфар, пусть неуклюже и спотыкаясь, но с убеждением, что оно идет на борьбу за справедливое дело.

Рождественские праздники Марушка провела в разъездах. Годонин, Угерске-Градиште, Злин, Пршеров… Всюду у нее были дела, везде надо было передать важные распоряжения или пакет с листовками. Она имела студенческий проездной билет, поэтому его нужно было как можно больше использовать, пока она еще училась. И домой девушка привезла листовки. Бетушка с отцом уже знали, что с ними делать.

Учителя Ягоша из Вельки ей увидеть не удалось. С сентября он снова находился в тюрьме. Его арестовали, когда он на велосипеде ехал в школу. Жаль, теперь они вместе могли бы хорошо поработать! Сегодня Марушка была уже гораздо опытнее, чем год назад; у нее появились связи, она узнала много хороших, патриотически настроенных людей.

— Продайте мое поле, — уговаривала она родителей, — продайте его, мне оно не нужно. Сегодня на карту поставлены большие ценности.

Об учебе Юлы, о браке с ним она не сказала ни слова. Бабушка молчала. «Девочка набралась ума», — радовалась она про себя. Но мать следила за дочерью озабоченными глазами. Она-то знала свою Марушку, хорошо знала, какой неуступчивой и суровой могла быть дочь к себе и другим. Марушка все делала тщательно и добросовестно, и она всегда была такой. Раньше она боролась за Юлу с ней, бабушкой, отцом. Теперь Марушка включилась в опасную и беспощадную борьбу, и она не будет оглядываться ни направо, ни налево.