Фронт в тылу вермахта

Оборона повстанческой территории требовала массового применения минных заграждений, однако минноподрывной техники не хватало. Выпуск противотанковых мин на освобожденной территории составлял всего 300 штук в сутки.

На диверсионной службе ГШПД лежала задача обеспечения минноподрывной техникой партизанских бригад и отрядов. Это был острый вопрос. В нашем распоряжении находилось очень небольшое количество мин, взрывателей и тола. Пришлось принимать меры по обеспечению партизан взрывчаткой и минноподрывной техникой из местных ресурсов. Со складов повстанческой армии получили 10 тонн тола в порошке и около 300 штук противотанковых мин. 3 тонны астралита — взрывчатого вещества типа аммонита, 1 тысячу мин и 5 тысяч капсюлей-детонаторов предоставила в распоряжение партизан дирекция рудников в районе деревни Цирк. Все это распределили между партизанскими бригадами и отрядами.

Произведя обследование двух заводов, выпускавших противотанковые мины, наша диверсионная служба предложила командованию повстанческой армии организовать массовый выпуск деревянных мин по типу советских с соответствующими взрывателями. Технические возможности позволяли сделать это, образцы мин были представлены. Но по разным причинам их было выпущено очень мало.

В один из дней вместе с майором Цареградским я поехал на аэродром «Три дуба», чтобы поближе познакомиться с жизнью повстанческого аэродрома, который связывал восставших с Советской страной.

Нас встретил полковник Борис Федорович Чирсков, который вместе с оперативной группой прибыл в Словакию почти сразу после начала восстания — в первых числах сентября 1944 года. Эта группа обеспечивала работу «воздушного моста». Вместе с Б. Ф. Чирсковым на аэродроме «Три дуба» находились 12 советских военнослужащих и около 150 словацких солдат, обеспечивавших прием и отправку самолетов, их разгрузку и погрузку, а также приводивших в порядок после бомбежек взлетно-посадочную полосу.

О себе Чирсков рассказал, что войну начал с первых ее дней. Был командиром тяжелой бомбардировочной эскадрильи, затем командовал тяжелым бомбардировочным авиационным полком. Воевал под Москвой, в основном бомбил аэродромы противника. Приходилось летать и к партизанам. Полк сбрасывал продовольствие и боеприпасы конному корпусу генерала Белова, рейдировавшему по тылам врага. В один из таких вылетов в районе города Дорогобужа самолет, который пилотировал Чирсков, был подбит, а сам он ранен. Спасли свои же летчики: совершили посадку на территории, занятой врагом, и вывезли его на Большую землю.

Как рассказал Чирсков, «воздушный мост» между Советским Союзом и восставшей Словакией был создан по решению Советского Верховного Главнокомандования, а его организация возложена на дальнюю авиацию. Он, Чирсков, является заместителем командира 53-й авиационной дивизии, которая непосредственно обеспечивает доставку в Словакию людей и грузов. «Воздушный мост» работает бесперебойно. В иные дни, а точнее ночи, аэродром принимает до 80—100 самолетов. Из-за необходимости соблюдения светомаскировки используется предельно малое количество огней на летном поле, что, безусловно, осложняет работу. Важно также быстро разгрузить прибывающие машины, чтобы они могли сразу улететь обратно. Самолеты приходят обычно «волнами» по 15–20 машин на протяжении всей ночи. «Конвейер» работает как хорошо отлаженный механизм.

На «Три дуба» доставлялись стрелковое оружие, минометы, артиллерия, автотранспорт, противотанковые ружья, тяжелые пулеметы, боеприпасы и многое другое военное снаряжение. Несколько дней назад стала прибывать чехословацкая воздушно-десантная бригада со всем вооружением, в том числе артиллерией. Однако полетам мешала плохая погода. Вот и сейчас из-за ненастья задерживается переброска бригады. Самолеты «сидят» во Львове.

Тут же мы решили вопрос о распределении грузов, прибывавших из СССР для партизан и повстанческой армии. Этим стала заниматься оперативная группа во главе с майором М. Цареградским, который непосредственно подчинялся начальнику Главного штаба партизанского движения Словакии К. Шмидке.

В эти дни я несколько раз встречался с Каролом Шмидке для обсуждения возникавших вопросов, и всякий раз он сетовал на то, что из-за чрезвычайной занятости не может уделять Главному штабу партизанского движения столько времени и сил, как этого требует обстановка, и просил меня смелее вмешиваться в дела штаба, самостоятельно принимать те или иные, не требующие его вмешательства решения. И я не удивился, когда в одной из встреч Шмидке предложил мне быть не советником, а его первым заместителем, то есть, по сути, непосредственно заниматься многими вопросами, которые лежали на Главном штабе партизанского движения, связанными прежде всего с оперативным руководством партизанскими силами.

— Возьмите эти заботы на себя, товарищ Асмолов, — сказал Шмидке, — у вас большой опыт руководства партизанской борьбой, вам не надо отвлекаться на те дела, которыми я так загружен.

6 октября 1944 года был издан приказ, которым я назначался первым заместителем начальника Главного штаба партизанского движения Словакии. Подполковник Маница, бывший первый заместитель Шмидке, стал его заместителем по финансовой и материальной части.

Именно в эти дни у меня произошла встреча с заместителем председателя Компартии Словакии и членом Президиума Словацкого национального совета Густавом Гусаком, возглавлявшим одновременно ведомство внутренних дел Словацкого национального совета. Встреча состоялась в доме, где работал и жил Г. Гусак. Мы пришли к нему вместе с майором Цареградским.

Густав Гусак горячо говорил о роли коммунистов в подготовке и ходе восстания, значении участия их в работе Словацкого национального совета и Совета по обороне Словакии. Он назвал Словацкий национальный совет «революционным парламентом». Оказалось, что почти половина его членов — 24 из 50 — являются коммунистами, представляющими так называемый «левый блок» в восстании, в который входят объединившиеся в сентябре 1944 года в единую коммунистическую партию коммунисты и социал-демократы. Так называемый «гражданский» лагерь представляют все остальные политические силы восстания, в том числе и настроенная антифашистски национальная буржуазия. Эти силы имели в Совете также 24 места. Два места были отданы представителям восставшей армии.

— Если руководитель того или иного ведомства в корпусе уполномоченных в Словацком национальном совете является коммунистом, — говорил Г. Гусак, — то его заместитель представляет другой блок и наоборот. Таким образом, коммунистам удается активно влиять на все дела, которыми занимается Совет, в том числе и на ход вооруженной борьбы по защите повстанческого района. Коммунистическая партия имеет своих представителей на всех участках — в местных национальных комитетах, на заводах и фабриках, в партизанских штабах и формированиях и т. д. Без преувеличения можно сказать, что именно коммунисты являются душой восстания. Большинство народа идет за ними.

Особенно подробно Густав Гусак рассказал нам о работе органов безопасности восстания, руководство которыми возложено на него. В целом органы безопасности восстания справляются со своими задачами — помогают национальным комитетам поддерживать порядок и обеспечивать безопасность повстанческой территории.

Помимо представителей органов безопасности охрану порядка и безопасность на освобожденной территории, как выяснилось, осуществляли созданные местными национальными комитетами подразделения милиции, вооруженные формирования из населения. Они несли патрульную и сторожевую службу в городах и селах, следили за правопорядком, помогали армии и партизанам в боевых действиях, если противник угрожал занять тот или иной район.

Для охраны государственных интересов, борьбы с фашистскими агентами, шпионами в ведомстве внутренних дел был создан специальный отдел. В основном в нем работали коммунисты. Руководил им Йозеф Лиетавец, по словам Густава Гусака, человек беспредельно преданный делу восстания, революционной борьбе народа.

— Это очень нужный отдел, — заметил Густав Гусак. — На освобожденной повстанцами территории есть люди, для которых победа над врагом — не самое главное. Находятся тут и наши политические враги, и те, кто пытается свести с кем-то счеты, стремится обогатиться, есть и жулики, спекулянты, просто морально неустойчивые элементы.

Поднявшись из-за стола, Гусак прошелся по комнате:

— Есть у нас и анархистски настроенные личности, убежденные, что свобода пришла лишь для того, чтобы они могли делать, что им захочется, брать, что понравится. Поэтому мы не можем оставаться безразличными к соблюдению революционной дисциплины и порядка.

Закончив говорить, Гусак обратился ко мне:

— Я слышал, что вы с самого начала войны занимаетесь организацией партизанской борьбы и ее руководством. А кем вы были до войны?

Я ответил, что незадолго до начала войны был направлен на чекистскую работу в войска.

— Тогда вы, — заключил Г. Гусак, — безусловно, понимаете меня, когда я говорю о необходимости революционной бдительности и законности.

Многое из того, что было сказано Густавом Гусаком во время этой встречи с нами, советскими офицерами, прибывшими помогать восставшим, изложено в его книге «Свидетельство о Словацком национальном восстании». В заключение хотел бы привести отрывок из статьи Густава Гусака «Революционный порядок», опубликованной 26 сентября 1944 года в газете ЦК Компартии Словакии «Правде»:

«У революции свои собственные законы. Она ликвидирует один режим и тут же создает новый. Уничтожает старые законы и учреждает новые. Ликвидирует полицейскую систему прежнего режима и вводит революционный порядок. Потому что каждый переворот, любое народное движение и любая революция свелись бы к анархии, если бы они не создавали прочные основы порядка, нового порядка, отвечающего идейному содержанию переворота…

Наш рабочий, крестьянин и большая часть интеллигенции честно выполняют свой долг. Работая не только в рабочее время, они вносят свой вклад в скорую победу…

Революционный порядок — это порядок, который идет на пользу всему нашему народу. Ему должно подчиняться и его должно соблюдать все население. Тем самым будут искоренены самовольные выходки и станет невозможной деятельность злонамеренных лиц».

Спустя несколько дней после встречи с Густавом Гусаком разведывательный отдел ГШПД с согласия Карола Шмидке стал осуществлять и контрразведывательные функции, превратившись таким образом в орган, наделенный особыми полномочиями. Непосредственно борьбой с агентурой врага, пытавшейся проникнуть в партизанские силы, занимались подпоручик Штефан Шебеста, Штефан Зуберец и Йозеф Мосоряк.

Время от времени в Главный штаб партизанского движения поступали сообщения об убийствах отдельных командиров партизанских отрядов, грабежах, задержаниях гитлеровских шпионов, о подрывной деятельности словацких фашистов — гардистов. Нередко поступали доклады о том, что из Братиславы и других мест вражеской агентуре по радио передавались указания, которые ловили наши радиоприемники. А в один из дней ко мне пришел взволнованный Рашла и доложил: