Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография

3. Тыл и фронт

В 1918 году еще можно было — хотя бы отчасти — мыслить мирными категориями. Гражданская война потребовала еще более жесткой мобилизации — и армейской, и промышленной. Показательно, что именно в экстремальной, кризисной ситуации Рыков отбросил (на время!) сомнения и из вечного интеллигента-соглашателя превратился в сурового руководителя, который, между прочим, еще с подпольных времен никогда не расставался с личным оружием.

9 июля 1919 года специальным декретом ВЦИК Рыкова назначили чрезвычайным уполномоченным Совета Рабоче-Крестьянской Обороны по снабжению Красной Армии и Красного Флота. По обычаям того времени, в ход пошла звучная аббревиатура, такая, что язык сломаешь — Чусоснабарм. Поэтому чаще этот грозный для всех промышленников орган называли лаконичнее — Чусо. Одновременно Рыков стал членом Реввоенсовета — одним из шестерых. Отныне ему напрямую подчинялись Чрезвычайная комиссия по снабжению Красной Армии (Чрезкомснаб), Центровоензаг и все военные заводы. Он должен был стать советским Лазаром Карно, которого в революционном 1793 году вся Франция называла «организатором победы».

Первый приказ Рыкова в новой должности задал тон его управленческой манере того времени: «Ввиду того, что мое назначение понято многими как признак предстоящей немедленной регистрации существующих учреждений по снабжению Красной Армии и Красного Флота, причем время, нужное для прямых обязанностей, тратится на сочинение проектов реорганизации учреждений по снабжению армии, настоящим приказываю: никаких проектов реорганизации не разрабатывать и с таковыми ко мне не являться, а, напротив, сосредоточить все внимание на усилении работы ныне действующих органов снабжения Красного фронта»[79]. Сразу видно, сформулировал он этот приказ без референтов, торопливо, не задумываясь о гладкости тезисов. Главным было остановить поток инициатив об организации новых учреждений. И все-таки одну новую бюрократическую надстройку Рыкову пришлось создать — это Промвоенсовет, курировавший работу оборонных заводов.

В распоряжение Рыкова поступил специальный оборонный фонд — 2 миллиарда рублей. Кроме того, он получил право брать практически неограниченные кредиты в Госбанке. Впрочем, деньги в то время ценились дешево: куда значимее в военных условиях хлеб, каша, мясо, наконец, винтовка и «товарищ маузер». Рыков стал и главным интендантом, и основным поставщиком вооружения Красной армии — а это означало не только широкие полномочия, но и ответственность. Отвечал он за свою работу головой. В случае поражения Красной армии вряд ли Рыкову удалось бы вернуться к той относительно безопасной подпольной деятельности, которую он вел до 1917 года. И Рыков колесил по прифронтовым губерниям и фронтам с «железобетонным» мандатом: «Все учреждения и должностные, как гражданские, так и военные, лица РСФСР обязаны безукоризненно исполнять все распоряжения и приказы тов. Рыкова… Вагон и поезд тов. Рыкова не подлежит обыскам, а имущество, находящееся в поезде, не подлежит ни конфискации, ни реквизиции»[80]. Боец должен быть сыт, побрит, помыт, должен иметь возможность соблюдать гигиену. Иначе это не армия, а банда, обреченная на поражение. И Рыков посылал на фронт медикаменты и бинты, которые нужно было находить с фонарем — по мелким предприятиям и складам.

Мандат Рыкова о его командировании на Украину и Кавказ для организации хозяйственной жизни и снабжения Красной армии [РГАСПИ. Ф. 669. Оп. 1. Д. 25. Л. 29]

Он не знал Первой мировой, не чувствовал ее: то время Рыков провел главным образом в далеких ссылках. От тифа и испанки, от болезней, связанных с недоеданием, погибали чаще, чем от пуль. Фронтовые медики — настоящие герои тех кампаний. Среди них — и Клавдия Ивановна, сестра Рыкова. Как и многие врачи, она погибла, подхватив от пациентов-бойцов смертельную болезнь. Так война принесла диктатору Чусо и личную потерю.

Ленин постарался забыть «товарищу Власову» срывы 1917 года. За четверть века активной партийной работы они оба растеряли немало приятелей и соратников. В 1919 году кадровый голод мог стать для большевиков причиной катастрофы. Да, в ленинской колоде немало талантливых людей, но каждый одарен по-своему. Хватает теоретиков, ярких публицистов — Зиновьев, Бухарин, Луначарский… Скажем, тот же Троцкий — незаменим в Красной армии, но для профессионального общения с инженерами и директорами он обладал слишком экзотическим темпераментом, его всегда тянуло «рубить сплеча». А Рыков терпим и терпелив, хорошо знаком с провинциальной интеллигенцией, да и в пролетарской среде повращался вдоволь. Из него может выйти администратор-хозяйственник, которого примут управленцы старой школы, а без них наладить производство невозможно. Ну, а политические шатания можно забыть — по крайней мере, на время. Да и кто из нас не «шатун» (снова ленинское словцо)? Тем более что к высшей партийной власти Рыкова — до поры — никто приближать не собирался.

И «промышленный диктатор» взялся за дело решительно. Еще недавно он выступал за коллегиальное руководство в исполнительной власти, а в Чусо завел абсолютное единоначалие, которое не снилось другим тогдашним советским штатским управленцам. «Война, так по-военному» — так перевел на русский язык известную французскую пословицу Ленин. И Рыков действовал в соответствии с этим принципом. Он воспринимал свой стиль руководства снабжением армии как временную диктатуру. Полномочия у него были огромные, чрезвычайные — для директоров именно Рыков в те годы олицетворял верховное руководство. При этом на протяжении всего 1919 года он все еще не входил в ЦК партии: сказывался демарш ноября 1917-го, который дорого стоил Рыкову.

За несколько месяцев вокруг «диктатора» сложился действенный аппарат — управление делами и шесть отделов. У Рыкова в те дни хватало энергии, чтобы давать ход всем этим шестеренкам трудоемким методом «ручного управления». К январю 1921 года в Чусо работало около 500 человек — каждого приходилось направлять, либо лично, либо через своего заместителя, которому Рыков вполне доверял. Вторым человеком в Чусо стал большевик с 1907 года Николай Эйсмонт, с которым Алексей Иванович сработался и в ВСНХ.

Рыков подписал приказ об учреждении Совета военной промышленности, которому подчинялись без малого 60 военных заводов — крупнейших, уникальных, но требовавших ремонта и немедленного пополнения инженерными и рабочими кадрами. Первым руководителем Совета стал Петр Богданов — один из немногих образованных инженеров среди старых партийцев. В РСДРП он вступил летом 1905 года и примерно тогда же познакомился с Рыковым, а до этого окончил Императорское Московское техническое училище, которое в будущем получит имя Баумана. Еще задолго до революции он руководил работами по заключению в трубы притоков московских рек Яузы и Неглинной, строил мосты, занимался обустройством газовой сети. В первые месяцы после октября 1917 года трудился в Гомеле, возглавлял революционный комитет. Рыков нашел его, стал продвигать, и Богданов стал его опорой на долгие годы. Он и внешне, и по манерам общения напоминал Алексея Ивановича.

Чусо превратился в разветвленную систему. Полномочных заместителей Рыкова направили на все фронты. Да и сам он нечасто засиживался в своем московском кабинете. Родным домом для всесильного управленца в те месяцы стал спецпоезд Чусо, колесивший по всей стране, от Симбирского и Ижевского завода до прифронтового юга бывшей Российской империи. Белым не удалось захватить крупнейшие центры военной промышленности, начиная с Тулы. Это стало одним из решающих факторов побед Красной армии.

Рыков доказывал народным комиссарам, что необходимо немедленно освободить от призыва в армию и возвратить на завод мобилизованных квалифицированных рабочих, обеспечив им армейский паек. Нехватка кадров стала ключевой, но далеко не единственной проблемой. Армия нуждалась в вооружении и боеприпасах, в обмундировании, в особенности в теплом. Войска замерзали, это приводило к дезертирству. К тому же Рыкову постоянно приходилось утихомиривать протесты рабочих и сводить на нет забастовки…

Он научился говорить на повышенных тонах. Раньше Рыков приезжал на фабрики и заводы как партийный пропагандист, подпольщик, умевший находить общий язык с малознакомыми товарищами, прощупывать их — насколько надежны? Главное — он был одновременно осторожен, обаятелен и демократичен. Ему приходилось все чаще объезжать предприятия, работавшие на Красную армию. Но теперь его ждали не в подполье, а в начальственных кабинетах, немного обветшавших за последние годы, но все равно выглядящих внушительно. И нужно было давить на людей, выжимать из них результат — продукцию, необходимую фронту.

При этом быстро увеличить производство не удалось, да и не могло удасться в военных условиях: станки изнашивались, требовалось переоснащение заводов. Добавим и тему вредительства, которую в 1919–1920 годах вряд ли можно отнести только к области «мании преследования»: большевиков в оборонной промышленности поддерживали далеко не все, кому пришлось работать на Красную армию. Снабжению армии помогало не только производство, но и «полицейские» меры. Так, Рыков руководил реквизициями у населения «имущества военного образца», которого после нескольких лет сражений ходило немало.

Пожалуй, главной его опорой стал Тульский патронный завод, одно из немногих предприятий, сохранивших производительные возможности. Он любил там бывать. Однажды, несмотря на «груду дел», вспомнив свои давние театральные увлечения, даже минут двадцать посидел на спектакле в заводском театре. Но главное — ему удавалось сговориться с инженерами, убедить их, что работа на советскую власть неизбежна. Как это получалось? Да, Рыков с молодых лет умел властвовать над умами, хотя и не был писаным красавцем, не мог похвастать финансовой независимостью, к тому же с детства заикался и так и не сумел этого преодолеть. Для политика, оратора, агитатора это заметный недостаток. И все-таки молодой Рыков слыл обаятельным человеком. В основном из-за оптимизма, жизнелюбия. Он буквально излучал энергию. Отчасти и потому, что умел тщательно одеваться, со вкусом — не хуже высокооплачиваемых инженеров. Таких, как другой большевик — Леонид Красин, с которым Рыков нередко пересекался. Он умел острить, умел выразительно молчать и привык производить сильное впечатление на женщин — не на всех, конечно, а на единомышленниц. С возрастом лихого обаяния поубавилось, но Рыков научился «держать аудиторию» — самую крупную, как на больших съездах. Научился по-начальственному демократично общаться «с народом» во время постоянных поездок по России — причем его собеседниками часто становились люди, далеко не во всем довольные советской властью. Рыков, оказавшись на вершине власти, действительно «выковал» в себе первоклассного политика, работоспособного и цепкого. Пока еще не организатора промышленности, но отменного «толкача», вникающего в хитросплетения предприятий. Результат очевиден. За время Гражданской войны Тула дала Красной армии 667 507 винтовок, 15 482 пулемета, 136 949 револьверов, 12 949 пулеметных станков Соколова и 531 189 470 патронов.