Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография

Был ли Рыков успешным председателем Совнаркома? В 1924–1926 годах такой пост мог занимать только «старый большевик», давно связанный с Лениным. У других просто не хватило бы политического авторитета. А из этой когорты никто лучше Рыкова не разбирался в хозяйственных тонкостях, никто не умел лучше вести переговоры со специалистами — в том числе политически неблагонадежными. В смутные, двойственные годы НЭПа, когда партийной верхушке приходилось компромиссно относиться к буржуазным экономическим механизмам, осознавая временность этого состояния, — тонкости Рыкова пришлись ко двору. Далее — неизбежный выход из НЭПа. И хотя у Алексея Ивановича имелся опыт выстраивания системы военного коммунизма, его план расставания с НЭПом резко отличался от того, что предлагали Сталин, а вслед за ним Молотов, Каганович, Куйбышев. Рыков предлагал медленный, осторожный переход к общественной собственности на средства производства, осмотрительное, постепенное обобществление сельского хозяйства. И эта позиция пропагандистски проигрывала идее большого перелома, рывка. И тут дипломатизм уже не помогал: даже когда он соглашался со Сталиным, вождь и его приближенные чувствовали фальшь и в своем кругу язвительно это обсуждали.

Они (начав карьеру еще в период работы рыковского правительства) пришли к власти, когда Алексея Ивановича из нее выдавили, — и, по замыслу Сталина, придали индустриализации усиленную динамику, создавая промышленный тыл Великой Отечественной. Мог ли выдержать этот темп, этот уровень задач Рыков?

Опыт его практики показывает, что Алексей Иванович в то время не мог работать по восемнадцать часов в сутки, не считаясь с ночным временем, с редкими отпусками и почти без медицинских «бюллетеней». Он привык к иной жизни, да и несколько лет в Нарыме не укрепили здоровье — и без того не богатырское от рождения. Мешал партийной власти и его вольный нрав, привычка если не оглашать публично (это становилось затруднительно), то демонстрировать свое мнение по экономическим вопросам, которое редко совпадало с официозом. Таким образом, устранение Рыкова из правительства в предвоенных условиях во многом было обоснованным. Смена поколений во власти к тому времени действительно назрела. Другое дело, что расстрел нельзя рассматривать как единственную форму отставки. Рыков — старый большевик — вместе с супругой вполне мог стать музейным работником, подобно Петровскому, который некогда сменил Алексея Ивановича на посту наркома по внутренним делам. В 1938–1939 годах Петровский, до этого возглавлявший ЦИК Украинской ССР и остававшийся кандидатом в члены Политбюро, подвергся публичной критике, но подсудимым не стал. В 1940 году он принял дела заместителя директора московского Музея революции и работал там до смерти, до 1958 года. Пожалуй, это пример несостоявшегося благоприятного варианта судьбы Рыкова после большой политики.