Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография

7. Медицинский вопрос

И здесь необходимо вспомнить, что продолжительность жизни советского человека при Рыкове, несмотря на отмену сухого закона, заметно увеличилась. В этом немалая заслуга одного из постоянных соратников председателя Совнаркома — первого министра здравоохранения в истории нашей страны Николая Семашко. Дело даже не в его врачебных талантах. Семашко удалось создать работоспособный аппарат, постепенно покрывший своей сетью всю страну. Этого определенно не хватало в Российской империи. Семашко стал наркомом в 1918 году, а покинул наркомат почти одновременно с отставкой Рыкова с поста председателя Совнаркома. Знаменитая «система Семашко» — это единство профилактики и лечения, управляемая централизация системы и доступность здравоохранения для всех граждан. На словах все это выглядит как нечто привычное, обыкновенное, естественное. Но система создавалась, когда еще шла Гражданская война, не говоря уж о разрухе, нищете, полуголодном существовании миллионов. Наркомат здравоохранения — такая организация создавалась впервые в мире. И координатором этого проекта был Рыков. Ни в царской России, ни в других европейских странах таких ведомств не существовало. Хотя большие государственные программы, связанные с медициной, не раз разрабатывались и в Германии, и в России.

За несколько лет им удалось выстроить цепочку, напоминавшую партийную вертикаль от «первички» до Политбюро: фельдшерско-акушерский пункт (ФАП) — участковая поликлиника — районная больница — областная больница — специализированные институты. Всех граждан страны прикрепили к участковым поликлиникам по месту жительства, без медицинской помощи — разумеется, бесплатной — не должен был остаться никто. Вошли в систему и медицинские учебные заведения, и влиятельные в то время общественные организации.

Семашко стремился к полной централизации медицины. Это не удалось ни ему, ни Рыкову. Помимо той иерархии, которую он выстраивал, возникла, конечно, и номенклатурная медицина, и ведомственные «ветви» — военная, шахтерская, железнодорожная. Они тоже подчинялись Наркомату здравоохранения, но… не вполне. Рыков, как и Семашко, выступал против этих «исключений из правил». Медицина и просвещение — это две отрасли, которые в рыковские годы развивались честно, даже опережая политические обещания. Здесь прорыв был несомненен.

К 1910 году в России насчитывалось чуть более 20 тысяч врачей и фельдшеров. К тому же лечение, за редким исключением, было делом расточительным. А тут — наркомат взялся за дело всерьез. Многое решала энергия Семашко и поддержка Рыкова, который мечтал, что когда-нибудь в наших палестинах лечить станут не хуже, чем в Германии (ведь немецкие больницы он знал не понаслышке). В 1930-м, несмотря на многочисленные нехватки и последствия войн, в Советском Союзе трудились более 65 тысяч врачей, не считая зубных. И это сказывалось на жизни самых обыкновенных людей.

Ожидаемая продолжительность жизни в России в 1913 году составляла примерно 30 лет. Войны не улучшили эти показатели — и в 1920 году они опустились до 20,5 года. В 1930 году, к концу работы Рыкова во главе правительства, речь шла уже о 36,5 года. 33,7 для мужчин и 39,5 для женщин[96]. Может быть, за это стоит простить председателю Совнаркома пресловутую «рыковку»? Но слишком уж сильна эта досужая легенда — о пьянстве председателя Совнаркома и о низком качестве первой советской водки. Скорее всего, истина, как это часто бывает, где-то посередине.

Глава 11. НЭП в чрезвычайных обстоятельствах