Перед изгнанием. 1887-1919

* * *

Немного спустя после возвращения я получил приглашение на большой костюмированный бал в Альберт-холле. Поскольку у меня еще было время в запасе,

я заказал в Петербурге русский костюм из золотой парчи с красными цветами в стиле шестнадцатого века. Костюм был великолепен: украшенный каменьями и обрамленный собольим мехом, с соответствующей шапочкой, он стал сенсацией. В тот вечер я узнал весь Лондон, и на следующий день моя фотография была во всех газетах. Я встретил на этом балу молодого шотландца, Джека Гордона, учившегося, как и я, в Оксфорде, но в другом колледже. Очень красивый мальчик, похожий на юного индийского принца, он уже был вполне принят лондонским обществом. Привлеченные оба великолепной перспективой открывавшейся нам светской жизни, мы поселились в Лондоне в двух смежных квартирах. Я доверил обстановку мисс Фрит, двум старым девам, столь же любезным, сколь и старомодным, имевшим мебельный магазин на Фулхэм-роуд. Со своими широкими юбками и маленькими кружевными чепчиками, они казались вышедшими из романа Диккенса. Все шло хорошо до того дня, когда я у них потребовал черный ковер. Они, должно быть, приняли меня за дьявола во плоти, поскольку с тех пор, если я приходил в магазин, они исчезали за ширмой, из-за которой я видел два дрожащих кружевных чепчика. Мой черный ковер вызвал подражателей в Лондоне. Эта мода стала даже причиной развода. Одна англичанка завела ковер, а муж нашел его слишком мрачным: «Или я, или черный ковер», – заявил он, наконец. Неосторожный вызов: его жена предпочла ковер.

Однажды днем мне позвонила очень модная особа, пригласившая меня возглавить с ней большой обед, который она давала в Рице. Я согласился и старался как мог, чтобы помочь ей принять избранных гостей из «лондонских сливок». Стол был изыскан, вина лучших сортов, обстановка великолепная, короче, полный успех. Каково же было мое изумление на следующий день, когда я получил счет, доходивший до астрономической цифры!

Дягилев был уже в Лондоне с русским балетом. Павлова, Карсавина, Нижинский выступили с триумфом в Ковент-Гардене. Большинство этих артистов были мне знакомы лично, но особенно живая дружба связывала меня с Анной Павловой. Я видал ее в Санкт-Петербурге, но был слишком молод, чтобы по-настоящему оценить. В Лондоне, когда я ее увидел в «Умирающем лебеде», она меня потрясла. Я забыл Оксфорд, учебу и друзей. День и ночь я мечтал об этом бесплотном существе, заставлявшем весь зал, затаив дыхание, смотреть на сцену. Я был очарован колебанием белых перьев, где вспыхивало кровавое пятно рубинового сердца. Анна Павлова была в моих глазах не просто великой артисткой небесной красоты: это был божественный посланник! Она жила в лондонском пригороде в очень милом доме, Айви-хаусе, куда я часто приходил. У нее был культ дружбы, которую она не без основания считала благороднейшим из чувств. Она дала мне множество тому доказательств в течение нескольких лет, когда я имел счастье часто ее видеть. Она хорошо меня знала: «У тебя в одном глазу Бог, в другом дьявол», – говорила она иногда.

Делегация оксфордских студентов пришла к ней с просьбой танцевать в университетском театре. Поскольку Павлова должна была отправиться в турне и не имела до тех пор свободного вечера, она сначала отказалась, но когда узнала, что это мои друзья, то пообещала, к ярости ее импресарио, вырваться, чтобы исполнить их просьбу. В день спектакля она приехала ко мне со всей труппой. Она хотела отдохнуть перед выступлением, я провел ее в свою комнату и отправился с остальными смотреть Оксфорд.

Вернувшись с прогулки, я увидал перед своей дверью автомобиль родителей девушки, которую мало осведомленные люди считали моей невестой. Я увидал всю семью, спускавшуюся с лестницы с крайне смущенным видом: не найдя меня в гостиной, они поднялись на этаж и, открыв дверь моей комнаты, увидели Анну Павлову, спавшую в моей постели.

В тот вечер Оксфорд исступленно приветствовал Павлову на сцене своего театра.

Со мной к тому времени происходило то, что я сначала принимал за нарушение зрения. В театральном зале, в гостиной или на улице некоторые люди казались мне как бы окутанными облаком. Поскольку это часто повторялось, я обратился, наконец, к окулисту. Обследовав меня очень основательно, он заверил, что не находит никаких отклонений от нормы. Я перестал беспокоиться из-за этого явления до момента, пока не обнаружил его новое и страшное значение.

Обычно раз в неделю, в день, когда мы охотились с собаками, друзья собирались у меня завтракать перед охотой. На одном из таких завтраков я испытал мрачное предчувствие, увидав это странное облако, покрывающее товарища, сидевшего напротив меня. Несколько часов спустя, преодолевая препятствие, этот юноша сильно ударился при падении, и его жизнь в течение многих дней была под угрозой.

Немного спустя друг моих родителей, проезжая Оксфорд, пришел ко мне завтракать. За завтраком я его увидел вдруг в странном тумане. В письме к матери я рассказал ей об этой странности, прибавив, что убежден, что нашему другу угрожает опасность. Несколько дней спустя ее письмо известило меня о его смерти.

Когда я рассказал эту историю оккультисту, встреченному мною в Лондоне у друзей, он не удивился. Это была, сказал он, форма двойного зрения, много примеров которой он видел именно в Шотландии.

Весь год я жил в страхе увидеть ужасное облако, покрывающее дорогое существо. По счастью, подобные случаи прекратились так же внезапно, как и начались.