Перед изгнанием. 1887-1919

* * *

В августе, узнав, что Ирина упала в Тренерте и получила серьезный вывих и что она лечится в Париже, я тотчас отправился к ней. Во время лечения, долгого и болезненного, я каждый день приходил к ней в отель, где она остановилась с родителями. Сестра моего будущего тестя, Анастасия Михайловна, герцогиня Мекленбург-Шверинская[127] была также в Париже. Еще очень подвижная, хотя ей было далеко за сорок, она была в общем добрая и сердечная, но фантастический характер независимый и деспотичный, делал ее грозной. Узнав, что скоро я женюсь на ее племяннице, она взяла меня в руки. С того момента моя жизнь мне не принадлежала. Всегда рано вставая, в восемь часов она звонила мне по телефону. Иногда приезжала в отель «Рейн», где я жил, и устраивалась в моей комнате, читая газету, пока я совершал свой туалет. Стоило мне выйти, она посылала слуг искать меня по всему Парижу и сама садилась в машину, чтобы пуститься за мной. Я не имел ни мгновения передышки. Она требовала с ней завтракать, обедать, идти в театр, ужинать почти каждый день. На спектакле она обычно засыпала в первом акте, потом внезапно просыпалась, объявляла, что пьеса «скучная» и что она хочет уйти в другое место. Нам случалось сменить два или три театра в один вечер. Будучи очень зябкой, она устраивала своего лакея на стуле, у двери в ложу, с небольшим чемоданом, полным шалей, шарфов и мехов. Все они были пронумерованы. Когда она случайно не спала, почувствовав малейший сквозняк, она наклонялась ко мне и просила принести ей тот или другой номер. Это все бы еще ничего. Хуже всего было то, что она обожала танцы. После полуночи, совершенно проснувшись, могла танцевать до рассвета.

По счастью, к концу сентября Ирина выздоровела, и мы все отправились в Крым.