Через смерть

Я посмотрел, во что обут мой спутник. На первый взгляд — унты. Очень тёплая обувь. На моих ногах, кстати, тоже — снятые с его младшего брата. Ну, не в военных сапогах мне по городу ходить, и получилось бы как в анекдоте: Штирлица на приёме у Бормана ничего не выдавало, кроме будёновки и парашюта за спиной.

– Дядя Валео, если позволите, я буду говорить. Меня отец научил.

Я понятливо кивнул. Чтоб мне по неосторожности ничего лишнего не сболтнуть, и отправил со мной своего сына Занор. И как придумал: «дядя Валео», а что, вполне подходящая легенда.

– Тогда возьми мерки, а я тут постою. Посмотрю, что и как. Если что, кликнешь.

– Хорошо дядя Валео.

Оставалось только удовлетворённо хмыкнуть, и парнишка скрылся за незапертой дверью. А я остался посреди улицы, смотря по сторонам. Почему остался? Так напротив, всего в тройке домов, слева располагался каменный дом с сенарским штандартом. Вот на него я и обратил внимание. Проводить диверсию, врываться и убивать там всех, не планировал, даже в мыслях не было, но постоять, понаблюдать, кто в него заходит, выходит, резонно предположил, что стоит.

Так, медленно прохаживаясь туда-сюда, изредка останавливаясь, словно рассматривал вывески, я чуть не застыл истуканом. Мимо меня в открытых санях, укутанный шкурами, проехал взятый в плен ещё возле моста капрал. Сначала думал, ошибся, но возле того самого дома сани остановились и тот, скинув с себя шкуры, вышел. К нему подбежали солдаты, и я услышал его голос, который уж точно не спутал. Капрал, хотя, форма на нём была не капральская, а офицерская. Из-за этого я сначала и подумал, что ошибся, но голос… такой низкий, хорошо поставленный, с нотками иронии, уловил. Только сейчас до меня дошла суть слов сенарца, что ускользнула во время вечерней трапезы: «…офицера в плен взяли, хорошо, что отбили».

Я стиснул зубы. Неужели все: семья работяги Мотискина, вечно весёлый ординарец Засскин, все солдаты, кого отправил в тыл — сгинули?!

– Дядя Валео, что с вами? Вы совсем белый, в лице ни кровинки!

– Мне надо поговорить с твоим отцом, – только и смог ответить.

– Так он всё там же, у скупщика. А я, дядя Валео, всё заказал. Столько готовой обуви у него не оказалось, но он послал к соседям и нашли нужное количество и размеры. С вами всё хорошо?!

– Хорошо, – ответил, успокаиваясь от нахлынувших чувств тревоги и горечи за потерянных ребят. В глубине души теплилась надежда, что они всё-таки живы и смогли пробиться к своим, а этому капралу просто повезло и он убежал. – Пошли к отцу.

Занор слушал молча, не перечил, не задавал вопросов. Я объяснил, что ему придётся ехать с сыном без меня и на словах передать, чтобы Прокс устроил засаду на том же месте, где их захватили. Другого ориентира я придумать не смог, да и мысли, если честно, путались от подступившего приступа злости.

– На словах не поверят, – логично заметил Занор.

– Я записку напишу, – согласился я. Что Занор пойдёт сдавать нас сенарцам, мало верилось. Младший сын у нас, но всё-таки перестраховался и ничего важного в ней не указал, а только то, что остаюсь в городе на день-два.

– Вот, возьми, – протянул ему лиру. – Это за припасы и за службу.

Если будет слишком долго отказываться, то для себя решил — не стоит ему доверять. Беря высокую цену за службу — её выполнишь, а если не желаешь выполнять, не станешь пятнать себя бесчестием. Трепетное отношение к данному слову соблюдалось не только среди дворян, но и среди простолюдин, что меня удивило и одновременно порадовало.

– А как же вы, господин… — Занор не сопротивлялся.

– Мне б только ночь переночевать, а дальше и не нужно будет.

– Так давайте, оплачу пару дней на постоялом дворе. Скажу, что не все дела сделали, и вы остаётесь дожидаться исполнения заказанных инструментов.

– Договорились, – согласился с Занором, хоть и много пробелов имелось в придуманной истории.

Расставались долго. На людях Занор давал мне наказ: дождаться, когда сделают какую-то штуковину в кузне на другом конце города и никуда отсюда не уезжать. Так как через день-два приедет сам староста и строго спросит, где изготовленная фигня, которая так нужна в хозяйстве. Мне оставалось только кивать и, опустив голову, словно провинившийся работник, смотреть в землю.

Ночью долго не мог уснуть, мысли смешались. Я всё думал, как так получилось, что этот пленный сбежал. На нерасторопность и плохую выучку своих гвардейцев даже не думал. Оставалось только то, что это мы не смогли сбить со следа и увести преследователей за собой. А ещё доносившийся снизу из зала шум веселящихся сенарцев, просто бесил. Ещё б чуть-чуть и не выдержал, спустился вниз и надавал по их холёным лицам своим кулаком, но сдержался.

Проснулся рано и прям у выхода из снятой комнаты, лицом к лицу, встретился с сенарцем. Хотел, не привлекая внимания, пропустить его. Всё-таки пьян и мало ли, что ему взбредёт в голову. Но наши взгляды встретились, и я узнал в дышащем перегаром офицере пленённого капрала Ехонса.