Волчина позорный

– Да, да, конечно. Он её не оставляет ни на минуту. Сядет вот тут, у окна в кресло и любуется, и воздушные поцелуи ей бросает. Идёт, мол, тебе, моя красавица!

В отделе с бумагами Шуре довелось посидеть день всего. Бумаги он читал невнимательно, потому как одновременно находился в раздумьях: как лучше задержать афериста, чтобы тихо всё прошло. Чтобы тёток из ателье не пугать. Но утром шестнадцатого Лысенко его вызвал и подробно изложил суть срочного задания.

На улице Джамбула мужик с двустволкой в девять часов поутру долго гонял по дворам и припер к стене торцовой сорок шестого пятиэтажного дома молодого парня. Звонила жена этого мужика. Очень подробно всё доложила. Зовут мужа Скворцов Анатолий Петрович. А парень, которого он гнал по дворам вокруг домов – местный хулиган и авторитет среди дворовых придурков, шпаны нашей безголовой. Парня этого Скворцовы знают. Это Жихарев Мишка, отсидел по малолетке за то, что порезал руки и ноги учителю физики. Он ему двойку за четверть поставил.

Так вот этот Мишка вчера вечером изнасиловал в подъезде дочку Скворцовых Таню. Ей семнадцать. Пришла она домой через час после нападения. Пока не успокоилась – сидела на ступеньках. Рассказала всё. Отец нацепил полный патронташ да двустволку под полу пальто спрятал. Тут же ушел и выломал дверь в квартире Жихаревых. Мать его испугал. Но Мишки не было. Он стал бродить по дворам. Всю ночь ходил. А этот гад переночевал у дружка, а к девяти побежал с похмелья в магазин за пивом и попался Скворцову на глаза.

Анатолий выстрелил в воздух и погнался за Мишкой. Долго гнал. Пока тот не поскользнулся на гололёде. Так вот – Мишка стукнулся об лёд хребтом и Скворцов приказал ему медленно подняться и подойти к стене дома. Наставил на него два ствола и так вот они стоят уже почти час. Жена Скворцова звонит в милицию и плачет. Боится, что нервы у Анатолия сдадут и он гадёныша пристрелит да сам надолго сядет.

– Давай, Шура, езжай, разбирайся. Обоих сюда доставь. Шестая камера пустая пока. Народу вокруг много собралось. Скворцов людям всё рассказал. И все его науськивают пристрелить насильника. – Закончил изложение события подполковник.

– Мама Танина телефон свой оставила вам, командир? – Малович накинул короткую тёплую куртку и шапку кроличью напялил. – Пусть они быстро сгоняют на экспертизу. Возьмут следы, какие от насильника остались, да быстро едут к нам. Я скоро.

– Они экспертов вчера домой вызвали, – закончил Лысенко.– Факт изнасилования подтвердился. Бумага с заключением у них на руках. Поймай мерзавца и у него возьмем материал на анализ.

– Пусть тогда мама одна приедет с этой бумагой. Я постараюсь недолго там торчать.

Он сел в «москвич» и поехал. Возле сорок шестого дома переминалась на замёрзших ногах толпа. Человек тридцать собралось. Шура пробился сзади к отцу Тани и тихо сказал.

– Не поворачивайтесь. Я майор Малович из уголовного розыска. Приехал по звонку вашей супруги. Убивать его не надо. Мы вас тогда оправдать не сможем. Придётся тоже на зоне пожить лет пять. Но этому хмырю срок светит большой. На счёт три выстрел сделайте из обоих стволов метра на два выше его головы. И всё. Хорошо? Раз, два, три!

Выстрел очень громко ахнул. Двор ведь. Со всех сторон – пятиэтажные дома. Колодец. Звуку деваться некуда и он метался несколько секунд, отскакивая от разных стен и собираясь возле оружия в виде громового грохота. Мишка пригнулся от неожиданности и за эти секунды Малович до него за три прыжка долетел, и руку заломил за спину. Жихарев скорчился, и ещё через секунду вторая рука тоже вывернулась за спину и наручники на запястьях защелкнулись.

– Граждане, я из уголовного розыска, – крикнул Шура в толпу. – Этот человек подозревается в изнасиловании. Расходитесь. Я его забираю в милицию.

Народ расходился нехотя. Думали, что Скворцов в него всё же выстрелит.

– Убивать надо на месте таких сволочей! А вы их ещё кормить будете за счёт государства.– С сожалением крикнула одна женщина и минут через десять возле дома остался отец девушки, насильник и Малович.

– Паспорт при тебе? – спросил Жихарева Александр Павлович.

– Вот тут. – Мишка подбородком показал на внутренний карман пальто

– Мой тоже при мне, – показал паспорт Анатолий Петрович.

– Тогда поехали. И вы, товарищ Скворцов. Объяснительную напишете, – Малович повёл Жихарева, приподняв сзади наручники, от чего Мишку согнуло и он ввалился в заднюю дверь, которую Шура успел открыть, чтобы Жихарев головой стекло не вынес.

У Лысенко в кабинете сидела жена Скворцова.

– Значит так. Допрос подозреваемого мы проведем после вашего, Анатолий Петрович, заявления об изнасиловании вашей дочери Михаилом Жихаревым. Потом напишете объяснительную о том, что оружия и силы к задержанному подозреваемому применять не собирались, а ружьё держали в сторону Жихарева, чтобы он не сбежал до приезда милиции. Подозреваемого мы поместили в шестую камеру. Допросим и проведём экспертизу после вашего отъезда. По результатам расследования мы вас пригласим. Ну, и на суд пойдёте, само-собой.

Лысенко позвонил дежурному и конвоир привёл Михаила Жихарева.

– Сейчас эксперт придет. В соседней комнате сдашь ему сперму на анализ, – Лысенко взял бумагу и написал сверху «Протокол допроса Жихарева Михаила»

– Семёновича, – подсказал задержанный. – Тысяча девятьсот пятидесятого года рождения, прописан по адресу Джамбула, тридцать два, квартира сорок восемь. Имею судимость по малолетке. Статья девяносто третья. Нанесение тяжких телесных.

– Рецидивист, – засмеялся Шура. – Знает, что говорить при допросе.

– Да я в детской колонии сидел один всего раз. Четырнадцать лет было. Какой рецидивист с меня? Дурак из меня тогда не выветрился ещё. Я учителя порезал перочинным. Ноги, руки. А чё он мне всё время двойки лепил? Другие же учителя трояки ставили и ничего…

Вошел эксперт и Жихарева увел.

– Ну и что твой убийца-аферист? – глянул на Шуру командир.

– Ищу почти месяц. Но, по-моему, девятнадцатого возьму его. Он своей новой жертве на ворованные деньги платья шьёт в «люксе» индпошива. Потом их планирует стырить вместе с деньгами да рыжьём.

– Ну, давай, лови, – Лысенко махнул рукой. – Иди, Шура. Задержание этого Жихарева на тебя запишем сами. Или хочешь результатов экспертизы дождаться?

– Я хочу сначала отпустить Анатолия Петровича. – Сказал Малович.– Мы имеем право без суда назначить ему штраф. Пятьдесят рублей за крайне неправильное содержание зарегистрированного оружия и мелкое хулиганство.

– Я заплачу хоть сейчас, – обрадовался исходу Скворцов. Куда деньги перечислить?

– Вот на этот счёт отправьте сейчас и принесите мне квитанцию. Как раз экспертиза Жихарева будет готова. Почта – напротив милиции.

Через полчаса все, кроме отца Тани, снова встретились. Эксперт написал документ, что анализ показал полное совпадение семенного материала, снятого с белья пострадавшей и взятого у подозреваемого.

– На фига ты себе, Жихарев, подцепил сто первую статью? От десяти до пятнадцати лет отсидки, – Малович грустно смотрел на Мишку.– Не дают тебе девки? Плохо, значит, просишь. А насильничать – мерзко. Последнее дело вообще. Тебе на зоне жить будет туго. Уголовники вас, насильников, терпеть не могут. Будешь в шнырях весь срок ходить. Да и «опустят» тебя сразу, чтоб место своё понял в мужском мире.

– Я с ней дружить хотел. И добровольно… это самое… А она упиралась, дура.

Мама Тани заплакала и вышла. Отца не было. Штраф платил. А то бы точно успел в зубы дать Мишке.

– Ну, теперь я пошел, – Малович надел шапку, помахал всем рукой и вышел.

– Спасибо вам большое.– Танина мама стояла в коридоре и стирала слёзы со щёк.

– Жизнь продолжается. Дочь успокоится через неделю. И пусть будет осторожнее. Скромнее одевается и избегает пьяных вечеринок. У них сейчас это модно. Они ж взрослые. Всем по двадцать, – Шура приобнял женщину и спустился во двор к машине. День заканчивался и до примерки платьев в «люксе» оставалось долгих два дня и две ночи.

У времени один недостаток. Оно, бывает, тянется как добротный липкий мёд из банки. Медленно, тонкой непрерывной струйкой и, кажется, никогда из банки в чашку не выльется. А тебе хочется побыстрее эту операцию проделать и начать пить чай, черпая из чашки мёд для вкуса и пользы. И тот же самый недостаток у времени, но если с другого конца на него глядеть. Время молнией мелькает и канет в небытие когда ты на первом свидании не желаешь расставаться с девушкой. Буквально через долю секунды она сообщает, что ей пора домой, иначе с мамой будет напряженка. А глянешь на часы – свидание началось с утра, а скоро полночь. Парадокс. Единый, кстати, для всех. Не только пьющих чай с мёдом и влюблённых.

Малович еле дождался девятнадцатого января, в десять тридцать они встретились с Натальей и Костей возле театра, а в одиннадцать уже сидели в ателье и листали журналы мод с картинками и фотографиями выдающихся внешне представительниц прекрасного пола. Листали журналы они до двенадцати. Потом Шура спросил заведующую.

– Что ж так опаздывают клиенты ваши? У вас, наверное, и другой работы хватает? Да, не очень культурно поступают ваши культурные богатые заказчики.

– А их не будет сегодня, – подошла седая и, похоже, самая уважаемая в коллективе портниха Нинель Даниловна. – Верочка позвонила и сказала, что приболела. Простыла. Январь холодный, а она пошла на конференцию руководителей областных учреждений науки и культуры в тонком капроне и весеннем пальто из диагонального драпа. А сейчас у неё температура, кашель и насморк. И Ромуальд Эрастович решил примерку перенести.

У Шуры чуть не вырвалось: – Да что ж вы творите, вашу мать! Но вслух он мягко переспросил:

– И он, конечно не сказал, когда они смогут примерить платья? Их ведь надо дошить и забрать. Деньги-то ух какие! И они уже заранее уплачены, верно? В ателье вроде вашего деньги всегда вперёд беруться.

– Нет, они дошьют конечно. Но когда будут приходить – никто из нас не скажет, – печально сказала солидная Нинель Даниловна.

– Ладно, – Малович поднялся. – Информирую лично вас, тётя Нина. За препятствия действиям милиции есть статья. Вы можете попасть под неё одна. Это примерно пять лет на зоне. А ещё есть статья за укрывательство. До трёх лет. Вам лично светят обе. А коллективу и заведующей – только статья за укрывательство. Но это тоже срок на зоне. Зачем вы предупредили этих заказчиков, что их будет ждать милиция?

– Так они хорошие люди. Интеллигентные. Какой от них вред?

– Он преступник. Аферист и убийца. Вы, тётя Нинель, хотите попасть за решетку за создание помех следствию и препятствие работе советской милиции? Там кормят плохо. Баланда. Знаете, что это? Нет? Повезло вам. Но я вас посажу. Обещаю. И заведующую за укрывательство преступника. То, что вы об этом не знали – вас не оправдывает. Вы предупредили людей, о том, что ими интересуется милиция. И честные люди бы просто посмеялись, но на примерку пришли. А вот если не пришли после вашего доброго предупреждения, значит – что? Да! Значит им есть чего бояться.

Малович разозлился и говорил жестко, выделяя каждое слово.