Волчина позорный

Разговор и бумаги Шура передал командиру и сказал:

– Тут нет криминала. Пащенко ему по официальному трудовому соглашению платить не хочет. Тот за ним два месяца бегал, а сегодня испугать хотел этим дурацким способом. Простое хулиганство. Он мастер спорта по стрельбе. Убил бы в секунду. Вы лучше серьёзно подскажите Пащенко, по-дружески. Пусть ради своего же блага не жлобится и заплатит. А то его гастроном с первого места скатится в ямку. Все поставки на Железновском держатся.

– Хорошо,– ответил командир.

Было без пятнадцати шесть и Малович поехал в театр. Если друг мастерицы не брачный аферист со снимков, то искать мошенника и убийцу надо только по подсказкам постижёра Наташи. И подсказки эти могут здорово помочь.

– Костя. Карасёв моя фамилия, – подал руку парень лет тридцати. Ростом примерно сто семьдесят пять. Чуть ниже Шуры. Красивый. Черты лица резкие, точёные. Лицо не узкое, скуластое. Близко посаженные голубые глаза и тёмно-каштановый волос. Крепкий, мышцы даже из пиджака бугорками выглядывают. Нет. Не он. Не со снимков парень. Родинки на щеке как у афериста на снимках нет и не было. Значит промашка опять у Маловича. Временная, надо надеяться, – Рад познакомиться. Мне про вас Наташа рассказала. Вы корреспондент?

– Я Наташе соврал. Схитрил, точнее. Так надо было на тот момент, – Шура не отпускал крепкую Костину ладонь.– Я майор уголовного розыска Александр Малович. Тот, кого я ищу, у Натальи заказал различные парики, усы и бороды на основе-невидимке. На целлулоиде. И теперь в разных обликах знакомится с богатыми вдовами или одинокими женщинами, втирается в доверие и однажды грабит все их драгоценности и деньги. Аферист. И я попрошу вас помочь мне его найти. Не откажете?

– Да нет, конечно, – Костя всё же смог вытащить ладонь из большой руки майора. – Вы только подскажете, где и как. Да?

– Вы свои парики, усы, бороды можете показать мне? – Шура сел на небольшой диван, обшитый габардином.

-Так они тут и лежат. На второй полке в ящичке Кости Карасёва, – Наталья сбегала и принесла картонный ящик. Маленький, но из толстого картона. В нем лежали обычные парики на матерчатой основе. Целлулоидом – невидимкой даже не пахло.

– Это всё, что у меня есть. Основы-невидимки дорогие. Да и зачем они мне? С первого ряда основу из материи крашеной уже не видно. Играю в народном театре разные роли, – Костя говорил это грустно. – Наташка пыталась меня в свой театр устроить. Режиссёр обещает, но пока, говорит, мест нет. А я сам из Камышина. Там хороший театр. Пять лет в нём работал. Уволился сам. С директором поругался в тартарары.

Я после работы оставался монологи вслух заучивать, а он меня выгонял и режиссёру соврал будто я, пьяный, пою похабные песни и ночую на сцене. На диване реквизитном. Курю перед сном, напившись, и кидаю окурки на занавес. Сожгу театр. Я ему вообще почему-то не нравился. Ну, я после разноса от режиссёра дал директору по морде, а на другой день из Камышина уехал в Свердловск. Потом в Кустанай. В Свердловске без рекомендации ни в один театр не взяли.

– Пьёшь много? – улыбнулся Шура.

– Кружку пива по пятницам. Привычка.

– Я за два года пьяным его не видела. И в театре у нас он пока ещё не работал. Если вам говорили, что именно его выгнали за пьянку, то они врут. Он режиссёра и не видел никогда. Директора тоже. Выгнали нашего Генку Ладошина. Но тот пил как бык на водопое. И к любовнице нашего режиссёра приставал. А почему Костю не берёт – не пойму. Или потому, что я прошу, а он сам поклониться не идёт?

– Я попробую помочь, – Малович улыбнулся. – Думаю, получится. Ладно, а кто вот этот человек в париках и усах на целлулоидной основе? Которую вообще не видно.

Шура достал и разложил снимки.

Наталья Ильина, мастер, смотрела на них секунд десять, не больше.

– Я не знаю, как его зовут. Не представился. И не сказал, зачем ему на невидимках постижёрки. Да оно мне надо? Он очень хорошо заплатил. А денег у меня всегда мало. Я сделала пять усов, семь париков разных и бород четыре штуки на невидимке. Догадаться, что это всё наклеено, невозможно, даже если жена будет в лупу разглядывать. Целлулоид идеально прозрачен и полностью сливается с любым цветом кожи. Границ не видно даже через лупу, повторяю. Годами будет с ним кто-нибудь рядом и не догадается, что растительность на голове и лице не настоящая.

Я в Москве этому научилась. У моего бывшего мужа, военного из Челябинска, были друзья в КГБ СССР. Там это всё делают для разведчиков. Ну, по блату, в общем, я туда попала и меня за три месяца научили основам, главному. Остальное логически додумала сама. В Кустанае я сделала то, что назвала, вот этому мужчине с фотографий и ещё на невидимках усы, парики и бородки аккуратные составила двум офицерам из нашего КГБ по официальному запросу их организации. Всё.

Узнаете со стороны свою работу на человеке этом, который на снимке? На улице или в ресторане, например? Походите со мной по двум-трём местам?

– Да с удовольствием! Конечно, узнаю. С первого взгляда. И мужчину с фотографии я запомнила уже крепко. Не перепутаю ни с кем, – воскликнула Ильина. – Костя пусть с нами тоже походит. Хорошо?

– Да запросто, – кивнул Александр Павлович. – Веселее будет.

Шура ехал домой и думал о том, что удача всё же начала медленно поворачиваться к лесу задом, а к нему передом. Точнее – добрым своим лицом.