Удачный сезон

Глава первая

Сверкающая бритва молнии вспорола тучу. Где-то позади птица, спугнутая резким раскатом грома, с пронзительным криком захлопала крыльями. От запаха сырого дерева и влажной земли в голову полезли странные, совсем не свойственные мне мысли.

Педали велосипеда крутились туговато, а руль капризно плясал в руках, норовя выскользнуть. На какое-то мгновение мне даже показалось, что управление не удержать. Неудивительно на такой-то дороге: гравий здесь очень крупный и неудобный не только для езды, но и для ходьбы тоже.

Снова громыхнуло.

Крупными каплями зачастил дождь. Тонкая летняя одежда вмиг промокла, а плечи покрылись гусиной кожей.

Справа и слева глухими стенами тянулись заборы, в основном металлические и редко – деревянные или кирпичные. Дачники полагали, что это – надежная защита от чужих глаз и непрошеных гостей. Наивные. Мне никогда не претило подсмеиваться над подобной глупостью или неосмотрительностью, особенно когда ложное чувство уверенности в собственной защищенности толкало людей на необдуманные действия, то есть прямиком ко мне в руки.

Дождь все усиливался, отделяя меня от остального мира мутной белесой занавесью. Даже столь, казалось бы, эфемерная защита намного надежнее самого крепкого и высокого из заборов: никто не решится сунуться ко мне в такой ливень. Быть может, за это я и люблю дождь.

Впереди, в звенящих по гравию струях, замаячило темное размытое пятно. Завидев его, тут же останавливаю велосипед. Совсем ни к чему, чтобы меня здесь кто-нибудь заметил. Закатываю своего железного друга в заросли крапивы. Замираю, прислушиваясь. Из дома – а размытое пятно не что иное, как дом, – доносятся едва уловимые звуки музыки. Логично было бы не спешить, осмотреться ради осторожности, но я не делаю этого, ведь мне известно наверняка, что хозяйка сейчас у себя одна. Не зря же мне целую неделю пришлось наблюдать за ней, дни и ночи проводя на вершине высокого холма, который раскинул свои поросшие густой травой бока неподалеку от дачного поселка. Хоть у меня и имелось все необходимое – палатка, дождевик, запас воды и продуктов и, конечно же, мощный бинокль, – процесс знакомства с жизнью жертвы простым делом не назовешь. Во-первых, крайне сложно терпеть июльский зной с беспощадно палящим солнцем на открытом, да еще и возвышенном пространстве. Во-вторых, это небезопасно в том смысле, что поблизости в любой момент могут объявиться любопытные глаза. Плюс множество прочих досадных мелочей. Но мне не впервой. Тем более, эта игра того стоит. Еще как стоит…

Крадусь вдоль огороженного участка, но не к нужному дому, а к соседнему. Там забор невысокий, деревянный, через него перелезть труда не составит. А потом – прямиком к цели: в гости к одной глупенькой красавице. Сегодня к ней никто, кроме меня, прийти не должен, потому что высокий блондин в очках, ее парень, уехал на заработки на юга, а родители все лето живут на своей даче в паре сотен километров отсюда. Друзей у Дины много, но все они в этом месяце разлетелись кто куда. Поэтому помешать мне может только случайность.

Да, я знаю о ней все.

Небо снова озаряется бледным электрическим светом, глухо, почти по-человечески стонет, изливая всю накопленную влагу безудержным плачем. А может, это всего лишь разыгралось мое чересчур живое воображение в предвкушении встречи, ради которой потрачено столько времени и сил. Дине придется постараться, чтобы порадовать меня.

Участок у нее небольшой, на глаз – сотки три-четыре. Да и зачем юной девушке целая плантация? Не будет же она свою молодость огурцам с помидорами посвящать. Дача ей нужна для отдыха от городской суеты и духоты, а не для работы. И это, как мне кажется, разумно. Не в средние века ведь живем. Добрую четверть участка занимает глубокий бассейн, за которым уютно гнездится увитая декоративной фасолью резная беседка. Всюду пестреют цветы. Садила их наверняка не Дина, но разве это важно, ведь все выглядит так аккуратно и мило.

Сам дом, разумеется, тоже.

Подхожу к усыпанному прозрачным бисером окну. Не заглядываю, просто впитываю окружающий сладковатый аромат флоксов и шафрана, усиленный прохладой и свежестью дождя, вслушиваюсь в еле различимый мелодичный голос – Дина поет. Жаль, нет с собой диктофона. Хотя вряд ли моя скромная техника смогла бы правильно передать эмоции поющей. Что уж говорить о моих собственных обостренных до предела чувствах… Таких приборов пока не изобрели.

Сейчас все кажется необычным: шум дождя оглушает, его скользящие влажные прикосновения вызывают почти физическую боль. А голос, почти незнакомый, но в этот момент самый близкий на свете, пробуждает во всем теле нечто беспокоящее, похожее на зуд. Переступаю с ноги на ногу – терпеть назойливое, словно насекомое, ощущение нет сил. И я все же заглядываю в мутное окно, чтобы отвлечься. Нельзя давать волю эмоциям. Все – после.

Дина в майке и коротких шортиках крутится перед зеркалом с расческой в загорелой руке. Тщательно расчесанные волосы пшеничной копной рассыпаны по спине. Если бы вместо меня в окно заглядывало солнце, они бы наверняка сверкали подобно золоту. Девушка всецело поглощена своим отражением и пением. Конечно, ей и в голову не приходит, что кто-то может наблюдать за ней, видеть, как по-девичьи мило движется в такт музыке округлая попка, обтянутая еле прикрывающей её тканью. Похоже, сейчас самое время проскользнуть в дом, поэтому мне приходится оторваться от этого зрелища.

Дверь даже не скрипнула, тут мне повезло, потому что подготовиться в этом плане возможности никакой не было: сделать дубликат ключа не получилось, а при Дине смазывать замок… явно не вариант.

Комнаты оказались чистыми и уютными. На столах – букеты из свежих лилий и ромашек, стены украшены фотографиями в рамках. Рассматривать их времени пока нет.

Да и зачем…

Стараясь не дышать, проскальзываю к кухонному столу. Это так приятно – работать тем самым ножом, которым Диночка совсем недавно отрезала себе хлеб или еще что-то. Открываю ящик стола. Если он скрипнет, будет очень нехорошо. Но все обходится благополучно. Как и всегда. Пора бы уже перестать быть параноиком.

Ножа в ящике два. Интересно, каким из них пользовалась Дина, готовя утром завтрак? Гадать некогда, беру оба. Так будет интересней.

Девушка даже не оборачивается, когда в нескольких шагах от нее приоткрывается дверь. Мне в нос бьет запах духов – сладкий, ягодный, знакомый. Одна из самых дорогих марок. Очень подходит такой девушке, как Дина.

Какое-то время – кажется, целую вечность – я просто смотрю на свою жертву. Длинные стройные ноги с ногтями, покрытыми нежно-розовым лаком, особенно приковывают взгляд. Загар на них ровный, неестественно оранжевого оттенка, только это и неприятно.

– В солярий ходить вредно, – вдумчиво говорю, сунув ножи за ремень джинсов, под футболку, Девушка от неожиданности подскакивает, роняя расческу.

– Ты… что тут делаешь? – выпаливает, таращась на меня так, как будто перед ней – заговоривший вдруг шкаф.

Улыбаюсь как можно приветливей:

– Загляну, думаю, по-соседски. От дождя заодно спрячусь. Вон как погода испортилась.

– Кто так делает-то? Я же испугалась! – с укором изрекает Дина, будто сей факт мог быть мной не замечен.

Улыбаюсь еще шире, отлично понимая, как по-дурацки сейчас смотрюсь. Так и надо. Ведь нет лучше способа ослабить чужую бдительность, чем выглядеть полным кретином. Тем более, я хочу в полной мере насладиться общением, чтобы как можно глубже запечатлеть воспоминания о сегодняшнем дне. Да и некрасиво будет, если я приступлю к делу, даже не поздоровавшись.

– Извини, пожалуйста. Просто там так льет… – говорю как бы в оправдание, делая лицо смущенным и проводя ладонью по мокрым волосам. Даже краснею немного. Дина чуть расслабляется, в ее взгляде появляется нечто, похожее на сочувствие. Я же виновато молчу. А по щекам сбегают крупные капли, так похожие на слезы. У любой девушки дрогнуло бы сердце.

– И все-таки, стучаться надо, – уже менее недовольно говорит Дина. Я тычу пальцем в заливающийся очередным поп-хитом магнитофон.

– Ты не услышала стук. Кстати, это моя любимая песня, – вру, смущенно улыбаясь. Последняя тень недоверия сходит с симпатичного загорелого лица. Сработало.

– Может, чаю тогда попьем?

– Неудобно как-то… – снова вру, очень правдоподобно, кстати. Ведь ложь – неотъемлемая часть моей жизни. К тому же, большая.

Дина ловко проскальзывает мимо меня на кухню ставить чайник. Я успеваю ощутить щекочущее прикосновение волнистых надушенных волос. Живот сводит сладкий спазм предвкушения. Тупо таращусь на перебегающие туда-сюда босые ноги. Почему-то хочется коснуться кожи, узнать, какая она – теплая или прохладная, нежная или бархатистая. С чего бы? Сексуального интереса к жертвам у меня не бывает. Отгоняю нахлынувшие странные мысли, пытаясь сосредоточиться на играемой роли. Не хотелось бы все испортить. Слишком сложно начинать сначала и искать другую жертву.

Дина наскоро собрала незатейливую трапезу: два бутерброда с плавленым сыром, нарезанные кружочками огурцы, наверняка сорванные с родительской грядки, печенье.

Ну и, конечно, чай.

Раньше меня посещала мысль, что можно незаметно подсыпать чего-нибудь в питье, но тогда возникло бы множество самых разных сложностей, начиная с того, что, сколько ни старайся, далеко не каждая девушка станет предлагать случайному гостю чай. Даже с учетом того, что я стараюсь выбирать добрых и простосердечных барышень, привыкших доверять людям, тем более таким обаятельным, как я. Еще вопрос заключался в том, что именно подсыпать. Если использовать простое снотворное, то риск возникновения всяких эксцессов многократно возрастал, потому что пришлось бы ждать действия лекарства. А обзавестись сильнодействующими препаратами у меня возможности, разумеется, нет. Но все эти детали не самое главное. Главное же то, что девушки в бессознательном состоянии малопривлекательны. Конечно, работать с ними куда проще, но вот сам процесс как бы теряет смысл, становясь безвкусным и… пустым, что ли. А все ведь и делается ради того самого смысла. В моем деле абсолютно все наполнено значением, все подчинено особой цели. Поэтому и максимально рассчитано. Люблю точность. Оттого и предпочитаю работать, так сказать, живьем.

За окном то и дело взрывается мир. День превращается в однородную серую массу. Нет больше деревьев, цветов, бассейна, соседних домиков. Есть лишь мы двое, отделенные от этого блеклого небытия. В наших чашках – горячий чай с лимоном, из смежной комнаты доносится приглушенное пение старой немецкой рок-группы. Мы разговариваем о каких-то глупостях, иногда посмеиваемся. Я наслаждаюсь каждым мгновением, каждым вздохом, каждым, даже самым незаметным, движением.

Рассказываю Дине кое-что о себе, упоминая наших общих знакомых из дачного общества. Для большего доверия, для укрепления нашей, пусть и недолгой, связи. Моя подготовка к делу безупречна, что вызывает чувство гордости. А нескончаемая ложь тонкой паутиной окутывает собеседницу. Она и у умного и внимательного человека ни на секунду не вызвала бы подозрений, что уж говорить о глупенькой наивной девочке. А все потому, что каждое мое слово соткано из множества действительных, вызнанных немалым трудом фактов. То по сути и есть правда, только подогнанная специально под меня, как сшитая из старых лоскутов новая рубаха.