Печать Джа

— Вопросы?

— Есть один, — соврал я. На самом деле вопросов была тьма тьмущая, только вряд ли чернецы пустятся в объяснения. Того гляди поколотят за излишне проявленное любопытство. — Что на счет ограничений?

— Каких ограничений? — не понял Серафим.

— Ну касаемо выпивки и женщин… Мне по-прежнему запрещено или маленько можно?

Братья-чернецы переглянулись.

— Можно, но не в ущерб основному делу, — ответил за старшего Изакис. — Помни о той задаче, которую перед тобой поставили: не разозлить баронессу, не вывести из себя, а войти в доверие. Возможные варианты реализации плана на твое усмотрение.

Неужели так просто? Не будет угроз и холодного блеска лезвия перед глазами? Признаться, от бритоголового Изакиса ожидал иного подхода, а тот по-человечески разговаривает, да ещё и «на моё усмотрение».

— Раз с главным покончено, перейдем к деталям, — продолжил брат Серафим. — Слухи о божественном артефакте просочились в город, поэтому возникли некоторые трудности.

— Вы о тех людях в гостином двор?

— Не только… Не стану забивать голову лишней информацией, просто запомни, что необходимо соблюдать осторожность.

— А вдруг они снова заявятся?

— Не переживай, мы позаботимся о подославшем их человеке.

— Но есть и другие, вы сами говорили. Тот же Моретти.

Интуиция подсказывала, что чернецы знали о состоявшемся разговоре с хозяином «Бубновой дамы». И не ошибся — брат Серафим спокойно отреагировал на прозвучавшую фамилию, даже счел за нужное пояснить:

— Матео Моретти в первую очередь умный и осторожный делец. Он не станет действовать силой там, где можно договориться, поэтому на его счет можешь не волноваться. Если вновь предложит встретиться — соглашайся. Выражай готовность к сотрудничеству, но лишнего не болтай, особенно про нас.

— А ежели про Печать спросит?

— Про Печать, — брат Серафим удивился, — а ты разве не рассказал все, что знал?

От пронзительного взгляда чернеца тело затрясло пуще прежнего

— Я не хотел… не оставалось выбора, он… он сам обо всем догадался.

— Успокойся, тебя никто ни в чем не обвиняет. Более того, в сложившейся ситуации ты проявил себя наилучшим образом, поэтому и сидишь здесь.

«… а не лежишь в канаве с перерезанным горлом», — закончил я мысленно за него.

— Сложные ситуации будут возникать и впредь, поэтому повторю ранее сказанное: варианты решения проблем оставляем за тобой. Действуй исходя из обстановки.

«… но помни о треклятом аркане».

— Из «Матушки-Гусыни» лучше съехать и подыскать новое место для ночлега, — продолжил рассуждать брат Серафим. — Деньги не экономь, выбери гостиный двор поприличнее. И не вздумай селиться на окраинах или в припортовом районе. Лучше всего договорись с баронессой и сними комнату в особняке.

— Я попытался, но сестрица категорически отказывается пускать на постой. Еще и Гаскинс — зараза такая, подливает масло в огонь.

— С Гаскинсом ты уж сам разбирайся, нас волнует лишь конечный результат. Добьёшься успеха — отпустим на все четыре стороны, а провалишься — не обессудь.

Брат Серафим не стал тратить время на перечисление всевозможных кар. Вместо этого отодвинул шторку и вгляделся в пейзаж за окном.

— Подъезжаем, — задумчиво произнес он.

— Куда?

— К центральному отделению городской стражи.

Я улыбнулся, приняв сказанное за неудачную шутку, но чернецы остались на редкость серьезными.

— Не забывай, Танцор, что мы в другом мире и вынуждены играть по их правилам, — пояснил брат Изакис. Он успел избавится от шляпы и теперь блестел лысым черепом, под светом мелькающих за окном фонарей.

— В местной охранке проблем возникнуть не должно, — подтвердил брат Серафим, — если исполнишь в точности так, как мы скажем. Продержат пару дней, согласно заведенного порядка и отпустят на волю.

— Без штанов? — ляпнул я от растерянности. Да и как тут не растерятся, когда пихали силком в логово к лепарду. Не такому страшному, как сами чернецы, но тоже приятного мало. У каждого уважаемого вора начинался нервный зуд при одном упоминании стражей. А тут не просто упомянули, а пытались подбить на добровольную явку. Хотелось надеяться, без повинной.

Штаны мне таки выдали, как и прочую одежку. Сюртук оказался изрядно поношен и великоват — висел на плечах, что тряпка на пугале. Да и сапоги, судя по истертым подметкам, переживали не лучшие времена. Не дырявые и то ладно. Про застиранную сорочку лучше даже не упоминать: дешевый материал стоял колом и с трудом гнулся, словно вытащенный прямиком с лютого мороза.

— Чего нос воротишь? — высказался по данному поводу брат Изакис. — Неделю в баронах походил и сразу важным себя почувствовал? Может напомнить, в каком тряпье по палубе корабля бегал?

Освежать память не пришлось. Тем более, что согласно разработанной наспех легенде, одёжка была не моя, а сворованная: из мешков с грязным тряпьем, хранившимся в прачечной.

Меня высадили в квартале от здания местной стражи, официально величаемой Корпусом Охраны Порядка или сокращённо КОП. Служители её соответственно называли копами. Был еще целый ряд жаргонных и потому обидных прозваний. Я из любопытства поинтересовался, однако брат Изакис высказался в том духе, что лишние знания воришке ни к чему. Ему бы основное запомнить.

А чего там запоминать? Зайти внутрь, найти дежурного и поведать о случившемся преступлении, то бишь налете на «Матушку Гусыню». Разумеется, не всю правду, а лишь её часть, с заранее обговоренными правками, исключающими вовлеченность чернецов.

Напоследок брат Серафим произнес:

— Местная система правопорядка прогнила насквозь, но в случае громких преступлений она действует на редкость эффективно. Налет на гостиный двор из числа последних.

— А чего там громкого? — удивился я. — Ну подумаешь, прирезали местного служку.

— Скоро сам все узнаешь, — и брат Серафим многообещающе улыбнулся.

Значение той улыбки я понял лишь, когда переступил порог здания с красными буквами «КОП» на фасаде. Дежурный стражник — молодой парень с заспанными глазами, к рассказанной истории отнесся серьезно. Вызвал подмогу и дюжие ребята сопроводили меня в камеру. Сделали это на редкость культурно: по голове не били, руки не выкручивали, лишь пару раз пихнули кулаком в бок.

— Вы не понимаете, я здесь жертва! — прокричал я в закрывшуюся за спиной железную дверь. Пару раз ударил кулаком, а сапогом не решился. Уж слишком хлипкими оказались подметки на обновке.

В зарешеченном оконце показалась усатая ряха стражника:

— Хочешь пошуметь?

— Не особо.

— Тогда лягай и не отсвечивай… Инспектор во всем разберется.

Так Сига из Ровенска оказался в местной каталажке: небольшой комнатке без окон, но с деревянной лавкой и нужником в виде дырки в полу. На удивление мочой не воняло, если только не подойти близко и не принюхаться. Зато отчетливо потягивало плесенью вперемешку с заржавелым железом.

И никаких тебе матрасов, никаких тюков, набитых соломой. Я ко многому был привычен, потому свернул сюртук под голову и лег на лавку. Успел было задремать, когда замок щелкнул и на пороге возникла знакомая ряха:

— Подымайся давай. Тебя к инспектору.

На сей раз обошлось без тычков. Стража в числе двух человек сопроводила в очередную комнатку и усадив за стол, скрылась. Я ждал минут десять, пока на пороге не появился помятый мужчина. Точнее сначала возник крепкий табачный запах, а потом появился он — Густав Колми, инспектор по особо важным поручениям. Представился и бросил стопку бумаги на стол. Железные набойки стула противно заскрипели по полу.

— Барон Дудиков?

— Он самый. Алекс Дудиков, подданный её величества королевы Астрийской.

— Астрийской…, - задумчиво пробормотал инспектор, переложив несколько бумажек. — И что же такое вы учудили барон? Зачем людей порезали?

— Я? Это они меня!

— Они вас? Позвольте не согласится: в гостинице три трупа, а вы здесь — живой и здоровый, и даже не одной царапины.

Я понимал, что это чистой воды провокация, что работа у дознавателя такая — вывести подозреваемого из себя, авось что и ляпнет на эмоциях. Потому медленно выдохнул и принялся рассказывать все по порядку. Как мылся в ванной, как приперся незнакомый мужик и едва не прирезал — пришлось утопить. Как следом в нумер завалился толстяк. Ну да с ним управился не в пример быстрее… После голышом спустился на первый этаж и обнаружил тело портье. Выскочил через служебный вход, по пути разжившись шмотками из прачечной. Про двух налетчиков, коих укокошили сами братья — велено было молчать, потому и не сказал. Добавил лишь концовку истории о том, как очутился во внутреннем дворике, а уже оттуда через ворота на улицу — бегом до корпуса местной стражи.

Вроде нормальным рассказ получился, толком нигде не соврал, но инспектор все равно остался недоволен. С недоверием осмотрел мое тощее тело, после чего заключил:

— Хочешь сказать, ты в одиночку справился с двумя мордоворотами?

— Мордоворотами — громко сказано. Толстяк еле-еле по лестнице поднялся, а второй просто дурным оказался: кидался с ножом, что баран на новый забор.

— Сцену преступления воссоздать сможешь?

— Сценку — это чего, сыграть что ли, — не понял я, — как в театре?

— Как в театре, — подтвердил инспектор и оказался недалек от истины.

Самоходный экипаж с золотистым гербом в виде двух перекрещенных клинков доставил до «Матушки Гусыни». Густав не стал цеплять на ноги заключенного колодки. Ограничился лишь устным внушением и парочкой крепких ребят из числа стражей.

В ранние часы народ на улицах было немного, поэтому долетели с ветерком, точнее со сквознячком: из приоткрытого окна заметно тянуло.

На крыльце гостиного двора нас встретил очередной стражник. Увидав инспектора, вытянулся по струнке, придав заспанной физиономии придурковатое выражение:

— За время вашего отсутствия никаких происшествий не зафиксировано.

Колми на это лишь махнул рукой. Вошел в широко распахнутые двери, я следом в сопровождении двух крепышей. Внутри здания стражников оказалось еще больше. Их легко было определить по примечательной форме темно-синей расцветки и золотистым нашивкам на рукаве. До чего странный герб, причем здесь клинки? Сабель я так не увидел, зато у каждого на поясном ремне имелась специальная дубинка: тонкая и вытянутая. Сразу понятно, что инструмент не из мясной лавки. Таким сподручно людские туши отбивать, дабы лишний раз не сопротивлялись при аресте.

Мы поднялись на второй этаж и зашли в номер. С ночных событий здесь мало что изменилось, разве что успели вынести трупы. И некто скорый на руку успел изъять баночки с гуталином. Оставалось надеяться, что сей ловкач не обнаружит отошедший плинтус под кроватью и припрятанные за ним банкноты. Не хотелось лишаться увесистой стопки кредитов, тем более что братья-чернецы вопрос дальнейшего финансирования оставили открытым, дескать, поглядим… Куда они смотреть собрались, брат Серафим при этом и не уточнил.

— Чего застыл, давай лезь в ванну, — голос инспектора вывел из задумчивости. Рука потянулась к пуговицам сюртука.