Печать Джа

— Бред.

— Может и бред, — неожиданно легко согласился инспектор. До ушей долетел звук захлопнувшейся крышки портсигара, а затем шелест сминаемой папиросы. — Прошлой ночью я отправил запрос в таможенную службу по делу «Оливковой ветви». Вот и поглядим, что ты за птица такая, барон Алекс Дудиков.

Трудно считать дни, находясь внутри бетонной клетки, лишенной окон. Если только тебя не кормят по распорядку, а охрана не сменяется каждые двенадцать часов. По всему выходило, что провел я взаперти два дня.

Ел не то чтобы сытно, но пузо набить хватало. Поминал недобрым словом чернецов, втянувших в очередную передрягу, и переворачивался с бока на бок. А что еще оставалось — только и делать, что спать.

На третий день за мной пришли. Я ожидал, что отведут в допросную или того хуже, в пыточную. Если даже в захолустном Ровенске она имелась, то что говорить про переполненный жителями Баненхайм.

Но я ошибся… Вместо прибитых к стене кандалов и набора щипцов меня встретила обычная комната со скудной меблировкой. За столом помимо инспектора сидела гостья: шляпка с длинными полями, неестественно бледная кожа — я сразу узнал её.

— Это мой брат, — произнесла баронесса тусклым голосом.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Приглядитесь получше, может просто похож.

— Нет нужды, инспектор.

— То есть вы подтверждаете?

— Да, это мой родной брат — Алек Дудиков. Сколько можно повторять?

Не такого ответа ожидал дознаватель. Костяшки застучали по крышке стола, отбивая неровный ритм.

— Что же вы родственника в гостинице держите, имея в распоряжении целый особняк?

— Не ваше дело.

Инспектор аж крякнул от удивления. Потянулся было за портсигаром, но наружу не извлек. Лишь потеребил полу форменного сюртука.

— У вас имеются еще вопросы или будем сидеть и молчать?

— Уважаемая баронесса, вопросов с каждой минутой становится все больше. И если раньше они касались исключительно фигуры вашего брата, то теперь возник интерес и к вам. Скажите, как давно вы покинули Старый континент?

— Не понимаю, какое отношение это имеет к делу.

— А вам и не нужно понимать. Вы либо сотрудничаете со следствием, либо…

Настойчивый стук в дверь оборвал речь дознавателя. Спустя секунду та открылась и на пороге появился стражник:

— Господин инспектор, вас желают видеть.

— Пошли их в жопу! Или не видишь, я работаю! — рявкнул тот.

— Господин инспектор, это срочно. Прибыл человек из комиссии.

— Из какой такой комиссии? — проворчал Колми, но больше для порядка. Тяжело поднялся и вышел за порог, оставив нас баронессой наедине.

Долгое время мы продолжали молчать: я раскачивался на стуле, а баронесса делала вид, что упорно не замечает. Смотрела куда угодно, только не в мою сторону. В конце концов игра в молчанку надоела:

— Милая сестрица, как я рад вас видеть.

В ответ сестрица обожгла ненавистным взглядом, словно перед ней сидел не родной брат, а прикинувшийся им проходимец. Хотя, о чем это я, так оно по факту и было.

— Как изволите поживать, все ли в порядке с вашим здоровьем? Как старина Гаскинс, по-прежнему злится?

— Милый братец, если не соизволишь заткнутся, то злиться начну я.

Делать нечего, я вздохнул и откинулся на спинку стула. Забросил руки за голову и сладко потянулся. Странное дело, последние пару суток только и делал, что спал. Должен был выспаться на годы вперед и все равно, стоит закрыть глаза, тело тут же окутывала сладкая дрема. Я был ровно медведь из сказки, которого на какой бок не положи, все захрапеть норовил.

Сестрица, напротив, нервничала. Принялась теребить неизвестно откуда взявшийся платочек. Длинные пальцы бессмысленно перебирали кусок вышитой ткани. Потом поднялась и стала ходить от одного угла к другому. Сразу видать, человек впервые в застенках.

Мерное цоканье каблучков убаюкивало, и я бы непременно задремал, если бы не огненные взгляды, то и дело бросаемые в мою сторону. Будь Сига стогом сухого сена, давно бы воспламенился.

Спустя десять минут дверь открылась и в комнату вошел Колми.

— Свободны, — бросил он коротко.

Баронесса, шелестя юбкой, поспешила покинуть комнату.

— Тебя это тоже касается.

Покачивающийся на двух ножках стул едва не опрокинулся от неожиданности.

— Проваливай, барон!

Дважды повторять не пришлось. Я вскочил на ноги и заспешил следом за сестрицей. Однако спокойно уйти мне не дали — дорогу перегородил все тот же инспектор. Обдав зловонным дыханием, он прошипел прямо в лицо:

— С сегодняшнего дня я буду следить за тобой. И дай только повод.

Вниз живота ткнулось что-то острое. Я опустил взгляд и обнаружил прямоугольник знакомой расцветки.

— Визитка на имя Артуа Женевье, — подтвердил мои подозрения инспектор, — что она делала у тебя в номере?

— Лежала.

Каков вопрос, таков и ответ — простой принцип общения с шибко умными дознавателями. Я бы продолжил играть в эти игры, но уж больно на волю хотелось, потому вынужден был пояснить:

— С одним старичком на днях разговорился, он и вручил.

— Ты же понимаешь, что это легко проверить?

Я улыбнулся самой добродушной из имеющихся улыбок:

— Так в чем же дело — проверяйте, а меня ждет милая сестрица и кусок сочного бекона на обед. Или что там сейчас на дворе — ужин? И еще одно, инспектор: почистите наконец зубы, а то запах стоит… как только от вас барышни не шарахаются.

За сим, полностью удовлетворенный, я покинул стены негостеприимного заведения.

Погода на воле стояла замечательная и была бы еще лучше, водись в карманах деньга. Я знал, как решить данную проблему, поэтому первым делом направился в «Матушку Гусыню».

Путь до гостиного двора оказался не близким. За час пешей прогулки я успел не только устать, но и порядком проголодаться. Ненасытная утроба принялась урчать.

— Да будет тебе, чай не впервой — пробормотал я, но живот на этом не успокоился, лишь пуще прежнего разболелся. Оставалось надеяться, что припрятанных под кроватью кредитов не обнаружили.

За стойкой «Матушки Гусыни» стоял знакомый портье — сменщик покойного Вишека. Увидев меня, тот порядком удивился и даже сбледнул с лица.

— Господин барон, оплата за номер закончилась. Если желаете продлить…

— Я желаю забрать вещи и съехать.

— Вещи?

— Да, свои вещи. В нумере осталась всякая мелочевка, вроде баночек с гуталином, чистящих щеток и бритвенных принадлежностей. А еще, помнится, я сдавал одёжку в прачечную. Как она там поживает, постиралась поди?

— Сейчас проверю.

— Проверь, и заодно ключ от нумера принеси.

— Вы не оплатили в срок положенной суммы, поэтому согласно установленным правилам не можете…

— Будешь мне тут рассказывать, что я могу, а что нет? Внутри мои вещи! А ну ложь ключ на стойку!

Забрав из дрожащих пальцев портье связку, я поднялся наверх. Щелкнул замком и переступил порог. Надо же, а они успели прибраться: свежая простыня на кровати, вычищенные от крови полы. Вот только от глубокой царапины, оставленной на стенке ванны, избавится не удалось.

Пыль всюду протерта: на зеркале и даже в дальнем углу, где раньше стояли баночки с гуталином. Все подчистили, ничего не осталось — купленную газету и ту забрали.

С тяжелым грузом на душе я нырнул под кровать. Подобрался к плинтусу и отогнул дощечку — есть, деньги на месте! В небольшом углублении лежали свернутые в трубочку банкноты. Весьма удобный способ хранения, ранее подсмотренный у Моретти. Нет опасения, что бумажные края могут завернуться, а то и вовсе оторваться.

Развязав тесемку, пересчитал имеющуюся наличность. Всё верно — три с лишнем тысячи, ни кредита не пропало. Глаза поневоле задержались на банкноте с изображением аристократки — хороша, демоница! Ради такой и тысячи золотом не жалко.

Довольный достигнутым результатом, я выбрался из-под кровати и вышел в коридор. Спустился вниз в прихожую, где меня уже ждал портье вместе со здоровенным верзилой. Неужели хозяин гостиницы сделал выводы из случившегося и сподобился нанять охрану?

— Нам проблемы не нужны, — произнес мордоворот.

— Так они и мне ни к чему, — согласился я с разумным доводом. Вернул ключи на стойку и вопросительным взглядом уставился на портье. Тот, не говоря ни слова, протянул сверток.

Памятуя о пронырливости местных служек, я не поленился проверить содержимое: в ноздри пахнуло ароматом утренней свежести, а под пальцами захрустело от чистоты. Вся одежка была на месте, вплоть до нательного белья. Удовлетворенный результатом, я убрал сверток и уставился на портье.

— А сапоги?

— К-какие сапоги? — запнулся тот от страху.

— Самые обыкновенные, из свиной кожи.

— Вы их не сдавали на чистку, они… они, наверное, в номере.

— Нет их там.

Мы молча обменялись взглядами: сначала с перепуганным портье, потом с верзилой охранником. Последний словно просил меня: «парень, уходи подобру-поздорову, не доводи до греха».

— Понятно, значит пропали сапоги, как и баночки с гуталином. Хорошее у вас заведение: тихое и спокойное, а главное — честное. Обязательно порекомендую знакомым.

— Спасибо, — не понятно зачем ляпнул портье.

— Носи на здоровье. Обувка хорошая, еще не один год прослужит.

Засунув сверток подмышку, я вышел на улицу. Спустившись с крыльца, первым делом направился перекусить, в уже знакомую забегаловку, расположенную рядом с гостиницей. Стоило лишь пройти по улочке, и завернуть за угол.

Посетителей оказалось на удивление много и мне пришлось постараться, дабы отыскать свободное место. Усевшись за дальний столик, пробежался взглядом по лицам присутствующих, в надежде увидеть недавнего знакомца — благообразного старичка по имени Артуа Женевье. Слишком много вопросов накопилось про местное житье-бытье, да и просто хотелось поболтать. Шантру, как же я соскучился по нормальному общению. Может потому и разговорился с подлетевшим к столику половому.

От него узнал, что в городе сегодня праздник — день Патрициуса Благородного: первопроходца, принявшего мученическую смерть от лап местных дикарей. Всё-таки странные люди живут в Баненхайме: в богов не верят, а святых мужей почитают.

Я захотел узнать подробности гибели и в чем конкретно заключается святость, но половой сослался на занятость. Принес запотевшую кружку пенного и заверил, что мясо вскоре будет готово.

От холодного пива заломило в висках, но я глотал не переставая, пока не показалось дно. Только тогда, отвалившись на спинку стула, довольно рыгнул. Повел бы себя подобным образом настоящий барон? Мне было плевать, как и плевать большинству окружающих. Титулы и звания старого мира здесь ничего не значили. Тебя могли запросто упечь в кутузку и оставить гнить до конца дней, потому как бесправный негражданин. А раз так, то и защитника в местном суде не полагается, достаточно выводов следствия. У которого, как известно, одна цель — засадить подозреваемого за решетку.

Нет, нужно срочно заняться оформлением документов. Обратиться за помощью, но к кому? Чернецы ясно дали понять, чтобы на них не рассчитывал и выкручивался самостоятельно. И кто остается? Здравая мысль мелькнула в голове и тут же забылась, стоило появится на столе тарелке с исходящей соками отбивной. От ароматных запахов закружилась голова и я под это дело заказал очередную кружку пива. А потом еще одну, и еще…