Связной [1974, худож. Д. Штеренберг]

15

Эрнест не знал ничего. В четверг, как обычно, он пришел на условленное место, ждал, дожидался, а Милана нет как нет. У Милана — это было после отцовских похорон — совсем вылетело из головы, что его ждут. Вернувшись с кладбища, он не выходил из дому.

Обеспокоенный, Эрнест долго стоял в зарослях ракиты, курил, думал. Пойти в деревню самому, ждать или вернуться в горы? Идти в деревню, не будучи уверенным, что в ней нет немцев, было опасно.

Ждать ему надоело, а возвращаться в горы, не выполнив задания штаба, он не хотел. С ним были два важных письма, одно в Читары, второе в Леготку. Но их связного, Милана, который так надежно и безотказно делал свое дело, все еще не было.

Есть в деревне немцы или нет? По данным партизанского штаба, ни в одной из деревень на правом берегу Нитры не было постоянного немецкого гарнизона. Но вполне могло случиться, что одна из отступающих частей остановится в Лабудовой на день-два или хотя бы на ночь. Тогда он попадет прямо в лапы к немцам.

И все же Эрнест решил идти в деревню. Он пересек напрямую поле, пошел дорогой вдоль вала; на мостках через речку он остановился и прислушался. Нигде ни души. Деревня молчала, словно вымерла. Он зашагал быстрее, спеша добраться до места, где можно было надежно спрятаться. Где-то скрипнула дверь, мелькнул желтоватый свет керосиновой лампы, завыла со скуки собака. На повороте Эрнест едва не столкнулся с невысокой фигуркой, внезапно вынырнувшей из тьмы.

— Милан! — воскликнул он с радостным удивлением.

— Это не Милан, — отозвался голос из темноты. — Это Сила. Чего нужно?

«Ну и дал я маху!» — обмер Эрнест. Он хотел повернуться, нырнуть в переулок, прежде чем мальчик узнает его, но тот вмиг очутился рядом и схватил его за куртку.

— Постой, Эрнест, куда ты? — зашептал он. — Не бойся, это я. Милан дома. Отец у него умер.

Эрнест вздрогнул, затоптался на месте, схватил Силу за плечи.

— Когда?

— Сегодня похоронили. Сразу все и случилось. Он пошел воды напиться, упал — и конец.

— Значит, так… — сказал Эрнест сдавленным голосом. Он вздохнул, затащил Силу за какой-то полуразваленный сарай и спросил: — А тетка, Милан? Как они?

Сила зашмыгал носом, нахлобучил шапку, поежился:

— Да как? Тетя плачет, и Милан тоже, но не так. Пойдешь к ним?

Эрнест покачал головой:

— Не могу. Сегодня никак не могу. Нельзя мне туда, наверняка там будут люди. — Тут он испугался, обнаружив, что говорит с Силой слишком откровенно. Что, если он проболтается где-нибудь, выдаст? — Послушай, Сила, — попытался он хоть как-то исправить свою оплошность, — ты ведь знаешь, я всегда считал тебя смышленым парнем. Так вот, о том, что ты меня видел, никому…

— Знаю, знаю, — перебил его Сила. — Ты что думаешь? Я когда-нибудь хоть раз проболтался, а? Проболтался? Думаешь, я не знал ничего?

— Что ты знал? — строго спросил Эрнест.

— Все я знал. И никому не говорил. Чтоб мне пропасть!

— Тебе Милан натрепался? — В голосе Эрнеста было негодование.

— Да нет же! Я сам догадался. Думаешь, я слепой? Ого-го! Я еще не то знаю! — Он стал на цыпочки и зашептал: — Я ведь тоже… как вы с Миланом. Не веришь? И листовки разносил, и на Пригоне давал сигналы фонариком. Спроси Яна Мацко, это он меня посылал.

Эрнест заколебался. «А что, если в самом деле?..»

Яно Мацко-Горный был его друг, толковый, но очень горячий парень. В самом начале восстания, при первой же стычке партизан с немцами недалеко от Лабудовой, его тяжело ранило осколком немецкой гранаты. Ему удалось заползти в кукурузу, где через несколько часов после перестрелки его и нашел стрелочник из ближней будки.

Он втащил Яна во двор, укрыл его на сеновале, перевязал, как умел, кровавую рану в боку. Вечером стрелочник зашел к Мацковым сказать, где находится их сын.

Яно, молодой, здоровый парень, выжил после ранения, которое другого бы уложило. Чтобы отвести подозрения, Мацковы распустили слух, что он слег из-за простуды, которая закончилась тяжелым плевритом.

Встав на ноги, он уже не вернулся в отряд. Партизаны ушли в горы. В штабе, с которым Яно связался, решили, что разумнее будет оставить его в деревне: пусть поддерживает связь с партизанами, сообщает о действиях немцев, выясняет настроения среди крестьян.

Если Яно доверяет Силе, пожалуй, может довериться ему и Эрнест.

— Ну, если так… ты у нас просто молодчина, — сказал Эрнест уже более спокойным голосом. — Тогда скажи Милану, чтобы приходил послезавтра. Только обязательно! Не забудь!

— Скажу, — коротко ответил Сила. Длинные речи были не по нему, они нагоняли на него тоску. — Ты туда пойдешь? — показал он через плечо в сторону гор.

— А тебе что до того, куда я иду? — возразил Эрнест. — Если ты таков, как рассказываешь, ты должен знать, что всякие расспросы запрещены.

— Да я так просто, — пробормотал Сила, но не обиделся.

Они пошли вместе.

— Послушай! — заговорил вдруг Эрнест. — А немцев нет в деревне?

— Нет, — ответил Сила. — Ну, я пошел к Милану, все передам, ты не бойся!

Прежде чем Эрнест успел опомниться, Сила уже исчез. Слышен был только шорох осторожных, крадущихся шагов — так всегда ходил Сила, если хотел пробраться куда-нибудь незамеченным. Эрнест зашагал по дороге на Читары. Он шел так быстро, как позволяла ему больная нога. Остановился он только на бережку под раскидистой яблоней-дичком. Долго глядел вниз, на деревню, на то место, где не так виднелся, как угадывался дом, крытый красной черепицей, уже потемневшей от времени, дом, из которого сегодня вынесли брата Яна.

«Даже на похоронах не смог побывать», — промелькнуло у него в голове.

Он беззвучно всхлипнул и зашагал вдоль берега в сторону Читар.