В тени Обсидиана

– Что? Я могу умереть? – испугалась Луна.

Сентария схватила подругу за руку.

– Можешь. И скорее всего умрешь, – мрачно изрек старец. – Я вижу тебя между небом и землей, между тьмой и светом, между горем и радостью, между сушей и океаном, между восходом и закатом, между миром и войной, между жизнью и смертью…

– Что это значит?

– Не знаю, – неожиданно ответил Древлий и открыл глаза. – Правда не знаю. Мои видения всегда размытые и непонятные, но это своей загадочностью превзошло все остальные. Сначала я был уверен, что ты покинешь нас и уйдешь в мир забвения, но теперь понимаю, что не вижу тебя ни среди живых, ни среди мертвых. А что это значит, я не могу сказать.

– А когда это произойдет?

Луна не могла унять дрожь в руках, ладони вспотели, во рту пересохло. Она уже начала жалеть родителей, которым суждено потерять только что обретенную дочь. И Аниту, и Сентарию, и Аметрина, и Гелиодора, и даже братьев Да-иди-ты с Фу-ты-ну-ты, которые тоже привязались к ней. А Фиччик! Тут Луна вообще похолодела. Ведь когда подопечный уходит в мир забвения, хранители просто исчезают вместе с амулетом. Она так сильно прижала к себе Фиччика, что тот протестующе заверещал.

– Скоро. Ты даже не представляешь, как скоро. – Древлий с сожалением посмотрел на девочку. – А теперь прошу меня извинить, я устал. Приходи еще. Если останешься жива.

Древлий утомленно закрыл глаза и стал похож на обычное очень старое дерево.

Потрясенные девочки медленно побрели к Флорессии. Сентария по-прежнему изо всех сил сжимала руку подруги.

– Он ошибается, – уверенно заявила она. – Он же сам сказал, что его видения расплывчаты и непонятны. А из-за силы, бурлящей в тебе, они, должно быть, совсем перепутались, и Древлий неправильно их трактовал.

– Кто знает? – пожала плечами Луна. – В любом случае будем надеяться на лучшее. Даже думать не хочу ни о каких плохих предсказаниях. Чем больше о них думаешь, тем быстрее они сбудутся. Лучше пойдем в твою лабораторию, покажешь, что ты изобрела, пока мы не виделись.