В тени Обсидиана

7

Половину ночи Луна не спала, как, наверное, и все остальные свидетели сегодняшних событий. Она стояла, уткнувшись невидящим взглядом в окно, и думала об Эгирине. Только теперь, зная, кто он, девочка смогла до конца оценить его благородный поступок. Она без конца вспоминала свою первую реакцию в зале советов и краснела от стыда. Что за привычка – сначала говорить, а уже потом думать! Родители называли это прямодушием, Луна – просто дуростью.

Перед глазами девочки вставало тревожное лицо Эгирина, когда он торопливо вел ее к выходу из лабиринта. Естественно, он боялся быть найденным. Видя, какую ненависть испытывают драгомирцы к его матери, юноша мог подумать, что и его они будут ненавидеть так же…

Луна не могла не сочувствовать ему. Как же страшно жить со злодейкой-матерью и любить ее, несмотря на ее поступки. Девочка даже боялась себе представить, как он страдал. А сражение? Ведь оно развернулось у него на глазах. Теперь Луна как никогда надеялась, что Эгирин успел уйти в глубину лабиринта и не видел, чьей рукой был брошен в ведьму роковой магический шар, обративший ее в статую. Меньше всего на свете Луна хотела, чтобы Эгирин возненавидел ее.

«Интересно, какие у него земные таланты?» – задумалась она, вспоминая его внешность.

Жители Смарагдиуса, как и жители Гарнетуса, немного отличались между собой. Все они были зеленоволосые, но между ними существовали незаметные на первый взгляд различия.

Среди них резко выделялись ученые, большую часть времени работающие в лаборатории. Они были невысокого роста, некоторые чуть горбились из-за привычки долго смотреть в микроскоп. За последние четырнадцать лет без помощи целителей у ученых сильно упало зрение, и все они подслеповато щурились и носили очки. Ученые обладали талантом практически безошибочно определять составы химических растворов и смесей. Могли подробно рассказать, где может применяться вещество, полученное из какого-нибудь растения.

Отдельную группу составляли селекционеры, или плантеумы[18]. Высокие, стройные, с разноцветными узорами на лицах. Причем, когда ребенок с таким талантом рождался, никто не знал, что за растение изображено у него на символе. В течение жизни он потом искал способ вырастить именно этот цветок.

К селекционерам относилась и Сентария с чудесными лиловыми бутонами, украшавшими ее щеку. Уже несколько лет девочка пыталась добиться такого цвета, но пока у нее не получалось. В мечтах она назвала свой цветок сентариум прекраснейший и твердо верила, что рано или поздно вырастит его.

К плантеумам относились и травницы, которые собирают различные растения и изучают их лекарственные свойства, оказывая неоценимую помощь целителям. Ученые пользуются знаниями травниц для приготовления лекарств.

Кроме них были еще анималиумы[19] – жители Смарагдиуса, работающие с животными. Их легко узнать по вечно взлохмаченной голове, сильным ногам, привыкшим бегать за расшалившимися питомцами, и громкому командному голосу.

Луна обожала ходить в гости к анималиумам, так как там всегда было много детенышей разных животных. Приходя в питомник, девочка садилась на пол и вскоре уже устраивала веселую возню с щенятами, медвежатами и другими малышами. А Фиччик в это время сидел в стороне и дулся. Девочке потом приходилось с помощью сладостей выпрашивать прощение у своего не в меру ревнивого хранителя.

Вспоминая Эгирина, Луна никак не могла понять, к какой группе он относится. Высокий и атлетического сложения, как анималиумы. Прекрасно разбирается в растениях и знает их свойства, как плантеумы. Сумел сделать чернила, восхитившие видного ученого Сардера.

Подумав, Луна решила, что Эгирин сочетает в себе все земные таланты и вообще герой. С этими мыслями она наконец уснула.

Луна проснулась поздно, утро было уже в разгаре. Девочка расстроилась, так как хотела встать пораньше, чтобы успеть поговорить с мамой до ее ухода в лазарет. Каждое утро Нефелина обязательно присутствовала на обходе. Больные, любившие жену правителя, заметно веселели в ее присутствии.

Луне не терпелось закончить разговор по поводу дня рождения и убедить маму не устраивать никаких торжеств. Сейчас всем явно не до этого. Но Нефелина сильно переживала, ведь четырнадцать лет в Драгомире – самая важная дата, и ее принято отмечать так, чтобы запомнилось на всю жизнь.

Луна вспомнила день рождения Сентарии, когда они с кучей других смарагдианцев устроили целое гуляние на природе. Но сейчас явно не время для веселья. К тому же Луна относилась к дням рождения не так, как драгомирцы. Для нее, прожившей тринадцать лет в доме тетушки Мари, день рождения был обычным днем. Поэтому девочка хотела убедить маму не устраивать никаких пышных приемов. Главное, чтобы родные были рядом, больше ей ничего не надо.

Неумытая, непричесанная и в одной пижаме, Луна вскочила с кровати и побежала к двери, чтобы узнать, вдруг мама уже вернулась или каким-то чудом еще не ушла. Рывком распахнув дверь, она чуть не сшибла с ног Аметрина, который в смущении топтался у порога и уже занес руку чтобы постучать. Луна со всего разбега налетела на его поднятый кулак, ойкнула и отпрянула, чуть не потеряв равновесие. Аметрин быстрее молнии влетел в комнату и успел подхватить девочку. Убедившись, что она крепко стоит на ногах, Аметрин с беспокойством взглянул на ее лоб, где виднелась красноватая отметина.

– Прости меня, – срывающимся голосом проговорил он. – Я не специально.

– Попробовал бы ты сделать это специально, – проворчала Луна.

Обеспокоенный Фиччик, который еще секунду назад бессовестно дрых, покинул свое уютное местечко и суетился вокруг девочки.

– Фиччик, я цела, перестань. От твоего мельтешения у меня двоится в глазах.

– Двоится в глазах! Ну все, это сотрясение! Я точно говорю! Луна! – истерически завопил хранитель. – Немедленно в кровать!

– Ага, – усмехнулась Луна. – Я лягу, и ты рядышком, чтобы похрапеть в свое удовольствие.

– Ну вот, – расстроенно проговорил Фиччик, – она еще и заговаривается. Всем известно, что Адуляриус Лунфичилиус Бесстрашный никогда не храпит. А раз она несет чепуху, значит, точно сотрясение.

Луна рассмеялась, а хранитель набросился на Аметрина:

– Ну и кулаки у тебя! Не мог ногой постучать, что ли?

– Да я же не знал, что она так резко выскочит.

– Фиччик! Это у тебя сотрясение! Кто, по-твоему, стучит в дверь ногой? Так что это ты несешь чепуху, а не я. И ты храпишь. Еще как храпишь. Успокойся, нет у меня никакого сотрясения. – Девочка потерла лоб рукой. – Уже ничего не болит.

Она взглянула в зеркало – проверить, нет ли шишки, – и мгновенно залилась краской.

– Фиччик, ты почему не сказал, что я в пижаме? Аметрин! Немедленно отвернись!

– А чего? – возмутился хранитель. – Ну в пижаме. Я тебя каждый вечер в ней вижу. И каждое утро.

– То ты, а то Аметрин!

– Поду-у-умаешь, какие мы стеснительные.

Аметрин лицом к стене медленно продвигался к двери.

– Я в коридоре подожду, – пробормотал он.

– Ты не сказал, что тут делаешь.

– Меня прислал господин Гелиодор, чтобы мы продолжали тренировки. Он сказал, что тебе больше нельзя покидать дворец целителей.

– Вот здорово, – расстроилась девочка. – Из-за этой ведьмы я теперь под домашним арестом!

– Думаешь, она все-таки жива? – заинтересовался Аметрин.

– Потом поговорим, а теперь будь любезен, дай мне привести себя в порядок!

Луна произнесла это слишком резко, разозлившись, что сболтнула про ведьму. Ведь ей велено было хранить это в секрете.

Аметрин пулей выскочил в коридор.

Девочка заторопилась в ванную, но там уже заперся Фиччик. Луна забарабанила в дверь.

– Эй! Можно побыстрей?! Мы и так всё на свете проспали!

– Не могу я быстро!

Фиччик высунулся из ванной. Луна тут же ухватила его за загривок, добежала до кровати и ловко завернула визжащего хранителя в большое покрывало. Затем девочка сама скрылась в ванной.

Кое-как выбравшись из покрывала, Фиччик заканючил:

– Луна, пусти! Сегодня же такой день!

– Какой?

– Аметрин здесь, значит, и Лисса у нас! Без всяких огненных воображал, которые крутятся около нее в Гарнетусе.

От неожиданности девочка открыла дверь.

– Ты готов возобновить ухаживания?

Фиччик ловко протиснулся между Луной и дверным косяком.

– Я решил ей дать шанс, – важно ответил он и, схватив расческу, принялся усмирять свой чуб.

Луна улыбнулась, но от комментариев воздержалась. Она молча подвинулась, и они вместе начали причесываться.

Быстро собравшись, Луна спустилась на первый этаж. Там в ожидании прохаживался Аметрин, разглядывая картины и безделушки, повсюду расставленные Нефелиной.

– Извини еще раз, – произнес Аметрин.

Он убрал прядь волос с ее лба и внимательно осмотрел место ушиба.

– Точно не болит?

– Не болит, – смутилась девочка и отступила на шаг. – Ты тоже прости. Я говорила с тобой резко. Разозлилась, что разболтала тебе про ведьму.

– Ты же знаешь, что я никому, ничего и никогда не расскажу, – с упреком сказал Аметрин. – В народе и без того ходят разговоры. Драгомирцы разделились примерно пополам. Одни думают, что ведьма жива, другие – что истлела. Так что ничего ты не разболтала.

– Знаю, но все равно надеюсь на твое молчание. Правители хотят не допустить паники, поэтому решили сначала собрать все доказательства, – сказала Луна и примирительно добавила: – Пойдем вместе позавтракаем и подумаем, где тренироваться.

– Да я завтракал.

– Конечно. Но когда ты увидишь здешние оладушки, точно захочешь позавтракать еще раз.

– Совершенно точно, – поддакнул Фиччик и вкрадчиво спросил: – А где Лисса?

– В вашем саду. Она как увидела цветы, так сразу и пропала, – улыбнулся Аметрин.

– Я быстренько слетаю, приглашу на завтрак? – спросил Фиччик у Луны.

– Конечно, лети, маленький жених.

Они вдвоем уселись за стол. Пожилая горничная, накрывая завтрак, добродушно им подмигнула:

– У вас прямо свидание! Правда, утреннее, а не вечернее.

Но романтический завтрак – это тоже здорово!

Аметрин и Луна оба покраснели до кончиков ушей.

Горничная всплеснула руками:

– Еще и краснеете абсолютно одинаково. Идеальная пара!

– Да что вы! – воскликнула Луна.

– Уж поверьте моему опыту. Вы просто созданы друг для друга!

Девочка была готова спрятаться под стол, провалиться сквозь землю, вылететь в окно – в общем, что угодно, лишь бы оказаться подальше отсюда.

– Эх, молодежь! – мечтательно протянула горничная и вполголоса пропела: – Где мои пятнадцать лет…

Не дождавшись аплодисментов, она многозначительно подмигнула и наконец-то удалилась из обеденной залы.

И очень вовремя, еще чуть-чуть, и оба подростка запылали бы, как тот камин, потрескивающий дровами в углу.