Британский лев против русского медведя. Пять веков тайной войны

Ошибка «старого лиса»

Принято считать, что политика – это искусство возможного. Уинстон Черчилль в представлении многих был и остается великим политиком. Как это соотнести с его планом начать Третью мировую войну в июле 45-го? Ведь даже его собственные генштабисты не поддержали предложенный премьер-министром немыслимый план и подвергли его кардинальной переделке.

Очевидно, старый лис сел в лужу. Начинать новую войну с СССР, не закончив Вторую мировую, было для наших западных союзников форменным безумием. Черчилль и сам как-то признался, правда, не по поводу своего немыслимого плана, что «война – это по большей части каталог грубых ошибок».

Бесспорно, предложенная им военная операция оказалась именно такой ошибкой. К счастью для человечества, этот просчет был сделан лишь на бумаге. Однако политическое безумие Черчилля стало весьма заразным. Его подхватили за океаном, в США, где принялись ежегодно штамповать планы ядерного нападения на СССР. Немыслимый план Черчилля Трумэн сделал тотально немыслимым. Американский план получил кодовое название «Тоталити».

Главным раздражителем для Вашингтона при его составлении была уже не Польша, а Персия (современный Иран), точнее советские войска на ее территории. Они вошли туда в 41-м вместе с союзными британскими войсками и оставались там все время, прикрывая Кавказ – это «мягкое подбрюшье» СССР – и обеспечивая безопасность союзным поставкам вооружений по ленд-лизу южным маршрутом.

После окончания Второй мировой Сталин не спешил вывести свои дивизии из Персии. Это беспокоило Запад. Ведь рядом были главные артерии его нефтяных поставок. Но рядом были также Баку и Грозный с их запасами черного золота. Москва не хотела оставлять их без буферной зоны прикрытия.

Необходимость такой защиты, кстати сказать, была вполне обоснована. Ведь в мае 1940 года тогдашние лидеры Англии и Франции Чемберлен и Даладье планировали нанести первый удар по СССР именно на этом участке его границы, массированными авиабомбардировками Баку. В этом была суть секретного совместного англо-французского плана «Копье». Его осуществление, как известно, было сорвано гитлеровским вермахтом, начавшим наступление на Париж в мае 40-го и через три недели заставившим Францию подписать позорную капитуляцию. Столь агрессивный и успешный демарш Гитлера изменил ход Второй мировой войны, оставив Берлину, а не Лондону с Парижем право нанести первый коварный удар по СССР, но уже годом позже – 22 июня 41-го.

Президент Трумэн не слишком заботился о секретности своего тотально немыслимого плана. Он дождался победоносного участия советских дивизий в разгроме Квантунской армии японцев на Дальнем Востоке. А добившись капитуляции Японии, в сентябре 45-го дал указание Пентагону на разработку плана «Тоталити». В нем для атомной бомбардировки должны были быть определены 20 крупнейших городов и промышленных центров СССР. Тогда предполагалось сбросить на них 196 атомных бомб.

Направления главного удара

Вашингтон рассчитывал добиться успеха прежде всего за счет массированных ядерных бомбардировок советской территории. Они, по замыслу авторов плана, должны были подорвать экономический потенциал и вызвать психологический шок у населения и армии Советского Союза.

Сталин дал приказ вывести наши дивизии из Персии. В 46-м план «Тоталити» был отдан на доработку. Ядерный шантаж Советского Союза Соединенными Штатами становился жестокой реальностью. Третья мировая, казалось, была не за горами.

Вашингтон от нанесения первого ядерного удара по СССР сдерживали лишь серьезные опасения ответных действий со стороны Сталина в Европе и неизбежные огромные потери в стане союзников-европейцев – той же Великобритании, например. Кроме того, эффективность тогдашней советской системы ПВО вокруг Москвы, многократное превосходство советских сухопутных войск, огромное количество танков, артиллерии и истребительной авиации с советской стороны заметно компенсировали лидерство Запада в военно-морских силах и бомбардировщиках, охлаждая тем самым пыл некоторых особо ретивых американских генералов.

За планом «Тоталити», однако, последовал целый ряд других прожектов типа «Флитвуд», «Чариотир», «САК ЕВП 1–49», «Трояал», «Дропшот»…

Менялись названия операций, количество советских городов, намеченных в качестве целей, число атомных бомб, готовых стереть их с лица земли. Так что «скорбный труд» сэра Уинстона не пропал даром. Он и сам, впрочем, продолжил работу на этой ниве. «Если хотите достичь цели, – советовал Черчилль, – пользуйтесь грубыми приемами. Не старайтесь быть деликатными и умными». Никто и не старался. Наши западные «союзники» планировали хладнокровное убийство десятков миллионов ни в чем не повинных мирных советских граждан!

Тогда, в послевоенном 45-м, на защите мира, как ни парадоксально, стояли ненавистные Лондону и Вашингтону советские танковые армии, дислоцированные в Восточной Европе, которые в случае конфликта, по расчетам американских экспертов, в течение одной-двух недель могли выйти на побережье Атлантического океана.

Пыл американских генералов охлаждали и возможные весьма существенные (до 55 процентов по их подсчетам) потери знаменитых «Летающих крепостей» – бомбардировщиков В-29 с ядерным грузом при налетах на советские города.

А ведь тогда, как известно, атомное оружие было только у США, и Штатам вообще никто не угрожал.

Итак, Трумэн поддержал Черчилля в его безумии. Он исходил из общей предпосылки того, что Сталин и СССР стремятся к мировому господству и установлению коммунистических режимов во всем мире.

Это стремление было главной и единственной угрозой безопасности США. Американцы полагали, что ближайшей целью советской экспансии неизбежно станет Западная Европа. Пока возможности СССР ограничены по сравнению с Западом, однако по мере укрепления советской экономики СССР сможет напасть и на США с использованием оружия массового поражения.

Трумэн, а за ним и Эйзенхауэр считали, что в 45-м у СССР не было никаких возможностей осуществить широкомасштабную агрессию, но уже в обозримом будущем риск появления у Москвы таких возможностей был, по их мнению, достаточно высок. Допускать даже гипотетическую возможность подобной угрозы ни тот, ни другой президент США не хотел.