Четыре наследника

– Не он, так другие. Для женитьбы на тебе Максу нужно было убрать меня. Краск отправил меня на верную смерть, но просчитался: Макс слишком любил красивые жесты и хотел победить в красивом бою. Макс тоже просчитался: я нашёл союзников и ударил первым.

– Предательский удар! – крикнула Ванда и отползла подальше.

– Макс устраивает мятеж, хочет ввергнуть страну в войну, убить короля, убить меня, соблазнить мою жену, а я предатель? Ты заметила, что он даже не своим умом всё это придумал? Он был пешкой в руках скантов, ферзём же так и не стал. Кэйрон его обошёл!

– Не смей оскорблять Макса!

– Да, – Георг словно не слышал. – После его смерти скантам пришлось искать замену, они нашли Кэйрона. Ты – его приз, есть ещё Марция, которую он знал с детства. В ней тоже кровь Свенейва, и кто-то из вас должен уйти. Жрецы Летописи… Чего они хотят? Фил – один из них, так? Судя по названию… Постой-ка. Летопись – их Бог? А боги нуждаются в жертвах… Они сказали тебе, будто не виноваты в убийстве потомков Свенейва? Я бы не верил им на слово. Возможно, вы – их цель.

Ванда не отвечала, со страхом ожидая, куда заведёт Георга его догадка. Она и забыла, что он способен угадать, о чём картина, видя небольшой фрагмент. Они часто играли в такую игру, используя альбомы гравюр или миниатюр.

– Если Жрецы принесут меня в жертву, кто будет управлять Летописью? – вызывающе спросила Ванда.

– Не знаю. Я пока много чего не знаю, и вряд ли мои знания мне пригодятся в будущем. Будущее есть не у всех… – Георг оборвал себя на полуслове. – Нам стоит поспать, – устало закончил он.

– Не боишься, что я тебя прикончу?

– Сделай одолжение, – кажется он зевнул. Она почувствовала, что и впрямь готова на убийство. Он никогда не принимал её всерьёз.

Ванда живо представила, как он засыпает, а она в темноте душит его. Нет, он справится с ней. Может, ударить чем-нибудь? Но в камере только труп стражника. «Был один труп, станет два, – подумала Ванда, – и ты останешься одна среди них». Воображение обрисовало безрадостную картину полного одиночества среди гниющих тел. Она скривилась. Неизвестно, вернётся ли Кэйрон. Нет уж, пусть Георг живёт, иначе она сойдёт с ума. Разговор вымотал её, мысли о Максе не вызывали былой ненависти. Теперь она мечтала лишь о том, чтобы согреться и уснуть.

Георг молчал долго, Ванда успокоилась. Она не представляла, сколько прошло времени, но, наверное, немало, потому что глаза слипались. К сожалению, сон не приходил. Одеяло грело плохо, даже она, привычная к холоду Рургарда, готова была на всё ради тёплой печки. Ванда долго пыталась уснуть сидя – ничего не получалось. Хриплое дыхание Георга напоминало о его присутствии, плеск воды создавал иллюзию свободы, которую развеивали запахи и жёсткая постель.

В конце концов она сдалась и прилегла, устраиваясь у мужа под боком. Георг слегка встрепенулся, словно она его разбудила. Она накрыла себя и его одеялом, прижалась к нему и закрыла глаза. Тепло его тела придало сил. Ванда попыталась забыть, что он – её враг. Из-за усталости ей было всё равно, Ванда сама не заметила как заснула.

***

– Она и вправду внучка Эйварда? – Кэйрон отложил окровавленный нож. Кровь на нём успела засохнуть от бездействия, но это неважно. Фил и без пыток наговорил достаточно – у Кэйрона голова шла кругом. Поначалу он решил, что немного боли не помешает, однако Фил был куда разговорчивее, когда не прерывался на крики. Кэйрон успел всего лишь раскалёнными кусачками оторвать ему сосок и отрезать лоскут кожи на бедре. Своей очереди ждали щипцы, сделанные в виде морды дракона – их использовали, чтобы отрывать или сжигать пенис, – но Кэйрон уже устал. Он не привык пытать сам, а привлекать других не хотел. Да и в любом случае, Дим уехал из Нортхеда несколько дней назад. Кэйрон подозревал, что его отправили убить Дайруса.

– Горцы прятали Ванду после смерти её родителей и брата. К тому же, сами понимаете, Ваше Величество, король Айварих не потерпел бы наследницу у себя под боком.

– А я должен терпеть?

– Для вас она идеальная спутница, разве нет?

– Как змея – для фокусника, пока не укусит его насмерть.

– Ну дак Марция та же змея, только она не гадюка, а удав. Она раздавит вас, как почти раздавила своего муженька.

– Я покрепче этого слабака. И потом, за Марцией стоит Маэрина, злить её – себе дороже. – Вот она способна отравить и задушить разом, это Кэйрон знал.

– Зато муж Ванды у вас в руках, правда?

– А так ли уж обязательно мне жениться на одной из них?

– Но как же Летопись?.. – напомнил Фил. Слипшиеся от крови волосы упали ему на глаза, он помотал головой. На мгновение установилась мёртвая тишина, прерываемая лишь сопением Фила, – комната палача окон не имела, ни один звук не доносился извне. К тишине добавлялась полутьма: горела всего одна свеча и огонь в камине – Кэйрон сам его зажёг, благо, дров в камине хватало.

– Чем больше я правлю, тем яснее понимаю: Летопись ни на что не влияет. Ну пишет она себе всякое, мне какое дело? – медленно произнёс король.

– Если она перестанет писать, всем конец. – Фил дёрнул скованными руками. Железо заскрежетало, Кэйрон, глаза которого начали слипаться, вздрогнул от неприятного звука.

– Почему бы ей перестать писать?

– Дак ведь ей нужна кровь…

Теперь понятно, зачем Захар брал кровь у Ванды. Не для того дурацкого ритуала, а для Маи. А он-то думал, что её запасы чернил неисчерпаемы. Долго они собирались водить Ванду за нос?

Кэйрон усмехнулся:

– Ну так кровь она получит, больше ей ничего не нужно, верно?

Фил, слегка нахмурившись, кивнул. Кэйрон и впрямь так думал: Летопись отражает события, не влияя на них. Сканты поставляли ему все нужные сведения, причём куда подробнее, чем Летопись. Сканты слушали разговоры, перехватывали письма, изучали мнения людей, так зачем ему этот клочок пергамента? Если Летопись вовремя кормить, она вполне безобидна. Кого волнует то, о чём говорит Летопись, даже Истинная? Мая будет писать историю, но её никто не увидит: Кэйрон найдёт тех, кто сочинит именно то, что нужно ему. У Летописи своя история, у реальной жизни – своя. Главное, чтобы рядом был кто-то с кровью Свенейва. Лучше всего отправить Летопись обратно в лес, где она находилась пятьсот лет. Только вот сканты откажутся.

Кэйрон всё больше понимал: нужно самому думать о своём будущем, иначе он кончит как Макс или Айварих. Если удастся убить Дайруса и заполучить Марцию, отлично. Кэйрон женится на ней, устранив опасность со стороны Барундии. Если нет, он осадит Корнхед и возьмёт Марцию силой. Дайрус всё равно никуда не денется. А Ванда? Она красива, в отличие от Марции, но даже горцы Рургарда не встанут на её защиту.

Что ж, подождём новостей от Дима, а пока Ванда в нашем распоряжении. Главное, чтобы никто не смог с ней говорить. Кстати, что делать с Филом, который тоже немало знает?

– Ваше Величество, я вам полезнее живым, – Фил смотрел прямо ему в глаза. – К тому же моя смерть вам ничего не даст, поверьте.

– Неужели? – сквозь зубы процедил Кэйрон.

– Ну да. Не я один знаю о вашем происхождении, – заверил Фил. – Есть много людей – они молчат, покуда вы нас не трогаете. Вы не знаете их имён, их лиц. Они везде. Помните девушку, что привела вас к матери?

Кэйрон вздрогнул – об этом никто не знал. Он помнил тёмную келью, силуэт монахини без лица. Неужели правда?

– Она из наших. Она слышала ваш разговор с матерью. Думаете, вы случайно оказались в том монастыре?

– Чего вы хотите?

– Да всего-то право служить Летописи, пока вы с госпожой Вандой правите Сканналией.

Опять эта Летопись! Далась она им!

– Мне нужна Марция.

– Ничуть не нужна, поверьте, господин мой.

– Без неё Барундия удушит Сканналию. Канал блокирован, Маэрина не отступит.

– Покуда она жива. Но если она и её сын помрут, вы заберёте и Барундию, и Сканналию.

С этим Кэйрон молча согласился. Но кто избавит его от этих двоих? Он взял свиток, найденный у Фила под одеждой. Клятва Ванды. Надо же такое придумать! Да ещё и имечко какое: Жрецы Летописи. Фил сказал, что другие сканты не знают об ордене. Можно ли это использовать?

– Я пока и одну страну не взял под контроль. Как я получу Барундию?

– Ежели все наследники окочурятся, обе страны получите вы, ведь так?

– Барундия не примет язычников.

– Ну так избавьтесь от них! Вы ж сами не рады иметь с ними дело, верно? Я помогу вам стать единовластным королём, вы исполните мою просьбу. Вы правите, мы служим Летописи, чем плохо?

– Моя армия поддержит скантов.

– Нет, коли не получит денег! А она не получит, – уверенно заявил Фил. – Наёмники за идею не работают, им плевать на богов, им подавай золотые и серебряные кругляши с физиономиями королей. Отчеканьте свою монету, заплатите им – они пошлют скантов ко всем чертям!

Кэйрон слушал вполуха: он устал и хотел спать. Бессонная ночь заканчивалась, наутро нужно принять решение относительно Ванды и Георга. Кэйрон запер Фила в одну из пустых камер нижнего яруса, проверил замки и вышел. Он поставил двоих дежурить, настрого запретив им входить, если они не услышат подозрительный шум. Он уже обдумал, что делать дальше. К сожалению, имелось много неизвестных величин. Дайрус и Райгард не самое главное, важнее – удастся ли расправиться с Маэриной? Если нет, она расправится с ним. А её сын? Кэйрон ненавидел его с самого рождения. Он – старший сын короля, а не юный Гиемон, но трон Барундии получит маленький сопляк. Иногда Кэйрон играл с ним под присмотром нянек и часто представлял несчастный случай навроде того, что произошёл с принцем Байнаром. Теперь эти мечты могли превратиться в реальность. Мальчику сейчас семь лет, дожить до восьми у него мало шансов, если только… Кэйрон подумал: не предупредить ли Маэрину об опасности? Может, тогда она сменит гнев на милость и отдаст ему Марцию? Зачем её дочери импотент? Но если так, то Барундия никогда не будет принадлежать Кэйрону. Гиемон мечтал объединить обе страны под своим началом и унёс эту мечту в могилу.

«А вдруг у меня получится? Избавлюсь от скантов, а эта Летопись… да кому она нужна? Если Жрецы так о ней мечтают, пусть наслаждаются. Лишь бы во власть не лезли и не высовывались».

Он, Кэйрон, уничтожит память о скантских богах, получит в своё распоряжение две страны и создаст то, о чём мечтал Гиемон, – Великую Барундию.

***

Он проснулся и с удивлением ощутил рядом чьё-то тело. Чужие волосы лезли в рот – он постарался от них избавиться. Георг не сразу вспомнил, что делит кровать с Вандой. Он не стал возражать, когда она пристроилась у него под боком – тепло здесь роскошь. Какая ирония: сегодня им вдвоём намного теплее, чем когда-либо прежде. Рука ныла, но терпеть можно – за последние недели он испытывал и куда более сильную боль. Голова слегка кружилась.

Ванда заворочалась, удивлённо что-то пробормотала. Он тоже не сразу привык просыпаться в темноте вонючей каменной коробки.

– Георг? – услышал он неуверенный вопрос.

– Жив пока, – прохрипел он. Голос с утра всегда был таким. Странно, что лёгкие вообще выдерживают сырость.

Ванда завозилась и встала. Направившись к источнику воды, она по пути споткнулась о тело и выругалась так, что Георг усмехнулся. Ванда долго плескалась ледяной водой – по крайней мере, этого добра хватало. Вернувшись, она уселась в стороне, стуча зубами.