Четыре наследника

Глава 10. Длинная ночь в тюрьме

– Тебе стоило дать ему убить меня, – уже, наверное, час, они сидели в камере в полной темноте, Ванда начала замерзать. Ярость схлынула, голова прочистилась. Она опустилась на кровать рядом с мужем – больше сесть было некуда, не на грязный же пол? Георг молчал – стоило закрыть глаза, возникало ощущение полного одиночества. Вот и на это он не ответил. Может, он умер или без сознания от раны? Ванда вдруг, сама того не желая, попросила:

– Ответь, Георг.

Наверное, он услышал жалобные нотки в её тоне, потому что спросил:

– Что ответить?

– Зачем ты влез в драку? Разве ты не хочешь отомстить мне?

– Отомстить? – он говорил с таким холодным удивлением, словно она сморозила чепуху.

– Вот именно! Как я мстила тебе за смерть Макса. Разве тебе всё равно, что из-за меня ты гниёшь тут заживо? Зачем ты рисковал жизнью ради меня?

– В основном, по привычке. – Ей казалось, она видит, как он пожимает плечами. – Не люблю, когда бьют женщин, тем более убивают.

– Так месть тебя не интересует? – Она даже обиделась. Сама она испепелила себя ненавистью.

– Я не хочу мстить ни тебе, ни Кэйрону.

– Почему? – Последние месяцы она жила местью. – Неужели тебе не доставит удовольствия видеть мои мучения? Или Кэйрона на виселице?

– Если бы я мог остановить тебя, помешать свергнуть Дайруса, то, наверное, убил бы не задумываясь. Теперь… какой смысл? Увидеть Кэйрона на виселице я бы хотел, но, выйди я отсюда, не стал бы гоняться за ним ради мести. Он принёс горе моей стране и моим близким, я хочу остановить разрушение, что до мести… Когда-то в юности я начал мстить, за это поплатились жизнью король Райгард и Катрейна. Я мечтал отомстить Айвариху за смерть Катрейны и почти преуспел, но тут вмешалась… ты назовёшь это высшей силой, а я не знаю, как назвать. Наверное, судьба. – Георг впервые заговорил о бывшей королеве, своей возлюбленной, и она обратилась в слух. – Айварих умер не от моей руки, благодаря чему я узнал немало интересного. Оказалось, он не виноват во многих преступлениях. Тогда я впервые понял бессмысленность мести и больше не мстил никому. И тебе не собираюсь. Ты сама себя наказала так, как я бы не смог. Да и я… Я причинял так много мучений, что мне хватило на всю жизнь. Видимо, теперь моя очередь через это пройти.

– Откуда столько смирения? – Ванда немного удивилась. Подобные слова не вязались с её представлением о Георге. Они впервые в жизни говорили о таких вещах.

– Это – не смирение, Ванда, всего лишь констатация. Я бы советовал тебе прислушаться к моим словам.

– Почему это? – ощетинилась Ванда.

– Потому что ты повторяешь путь, который уже прошёл я. Смерть наших братьев во время мятежей, месть и низвергнутый по нашей вине король, разрушенная страна, гражданская война, шрамы на теле и в душе и крах всех надежд. Я прошёл этот путь за много лет, ты несёшься к пропасти так стремительно, словно сидишь в седле Анхали. Никто не успеет тебя подхватить. Боюсь, твоя судьба будет много страшнее, чем потеря Макса.

– Я потеряла его из-за тебя!

– Что ж, я здесь, у тебя есть шанс отомстить. Возможно, это твой последний шанс.

– Предлагаешь мне убить тебя?

– Попробуй. Впрочем, если тебе это удастся, твой приятель тебя вряд ли простит.

– Он не мой приятель, – зло сказала Ванда и зачем-то добавила: – У нас ничего не было никогда.

Георг едва слышно усмехнулся.

– Я не вру! – крикнула она. Наверное, он не поверит, но она не хотела прерывать разговор. Её начал охватывать страх. В камере было слишком темно, холодно; мысль, что Георг провёл тут почти четыре месяца, вызывала ужас. А вдруг и её тут оставят навсегда?

– Я верю. Но ведь не потому, что ты не хотела?

Ванда скривилась, вспомнив пару раз, когда они с Кэйроном чуть не оказались в постели:

– Ошибаешься. Я не хотела его, только месть за Макса. Тебе, Сиверсу, Дайрусу, Марции. Вы все отобрали его у меня.

– Ах да, месть. То, ради чего ты сломала жизнь мне, им, а заодно себе и всей стране… Оно того стоило, Ванда?

– А ты думал, я забуду? Приму тебя так, словно ничего не случилось? Да ты знаешь, что я чувствовала? Я видела всё своими глазами, я умирала вместе с ним! – Она с удивлением поняла, что слёзы наворачиваются на глаза. Она никогда не плакала и сейчас не будет! – Я ведь умоляла тебя! На мои желания тебе плевать!

– Можешь не верить, я сделал для него всё возможное. Я едва не позволил ему убить себя, но слишком многое зависело от того, кто из нас победит.

– Ты так хотел услужить королю? Или боялся, что Макс заберёт меня? Ты боялся измены?

– Да, боялся, хотя и не измены с тобой, – голос Георга звучал глухо, неохотно, и всё же он отвечал. Наверное, ему надоело одиночество. – Он изменил не мне, а…

– Королю? – торжествующе закончила Ванда. – Так и ты ему изменял! Ты погубил Райгарда!

– Я поплатился за это своей душой и жизнью близкого мне человека. Макс поплатился жизнью и твоей судьбой, ты же только начинаешь платить. Не все могут повелевать историей, чаще она бьёт их по голове за глупость и недальновидность, порождённые ненавистью, ревностью или завистью. Боюсь, тебе предстоит страшный суд.

– Ты же никогда не верил в бога! – Ванда хотела посмеяться, но руки затряслись.

– Я имел в виду не суд эктарианского бога, а кое-что похуже.

– Что же?

– Конец всего.

Ванда нахмурилась: непохоже на Георга говорить загадками.

– Что это значит?

– Измена мне – это мелочь, измена королю – это преступление, твоё предательство хуже: ты толкнула свой народ к гибели. За это ты ответишь сполна! К сожалению, не ты одна.

Ванда хотела ответить – слова не шли на ум, зато её начал пробирать холод. Она потянула к себе единственное одеяло. Георг поднялся, Ванда услышала шевеление и возню.

– Что ты делаешь?

Георг зашипел и выругался.

– Попробуй ты, я не могу рукой двигать.

– Что попробовать?

– Нужно снять одежду с трупа. – Ванду передёрнуло.

– Зачем?

– Затем, что одеяла на двоих не хватит. Ты замёрзнешь.

– Лучше я замёрзну…

– Я сам воспользуюсь, если ты так разборчива. Поверь, холод отбивает брезгливость. Помоги только снять с него всё.

Ванда на ощупь отыскала труп, негнущимися пальцами расстегнула застёжки на камзоле.

– Держи! – она передала его Георгу и остервенело начала стягивать с остывшего трупа рубаху и штаны. Она представила, будто это кукла. Правда, она даже в детстве не любила куклы. От прикосновения к коже мертвеца хотелось отдёрнуть руку. Может, представить, что это скульптура, которую одели для развлечения? Ванда стащила относительно сухую одежду и присела рядом с мужем.

– Вот.

Георг молча протянул руку. Ванда поразилась: его пальцы были холоднее, чем у трупа. Обломанные ногти на его руках царапнули ей кожу, его ладонь казалась липкой от крови.

– Дай перевяжу. – Она предусмотрительно содрала с трупа широкий тканый пояс.

– Нужно промыть.

Они вдвоём добрались до источника воды. Ванда в темноте, тыкая платком то в рану, то мимо неё, смыла кровь и с трудом сделала перевязку. Она вспомнила, как Георг метнулся между нею и шпагой Кэйрона, рукой оттолкнул клинок в сторону, отбросив противника к стене. Он тут же сам упал, когда охранник – тот самый, чей труп они раздели, – мощным ударом в живот отправил Георга на пол. Мысль о том, что король улетел к яме с дерьмом, заставила её улыбнуться. Веселье длилось недолго: ей самой захотелось облегчиться. Темнота скрывала любое движение, но в тишине легко угадывался каждый звук. Несколько минут Ванда мучилась от боли в мочевом пузыре, потом направилась к углу, где так удачно упал Кэйрон. Георг не комментировал её действия; она, закончив свои дела, вернулась к нему. Платье отсырело, ей казалось, что какие-то насекомые ползают под ним, жутко хотелось почесаться. Завернувшись в одеяло Георга, она уставилась в темноту.

– Расскажи, что случилось за время моего отсутствия? – внезапно попросил он. Ванда обрадовалась. Она говорила и говорила, боясь остановиться: о побеге Дайруса и Марции, о порядках в Нортхеде и стычках в горах. Она боялась тишины.

Георг изредка уточнял её пояснения, задавал вопросы. Один вопрос мучил и её:

– Скажи, откуда ты знаешь, что я – дочь Рижитты?

– От Валера, – коротко ответил он.

Ну, конечно, отец рассказал ему… Горло сдавило от обиды.

Он словно угадал её мысли:

– Валер не говорил мне. Я сам догадался, когда присмотрелся к портрету Эйварда. В тебе есть много от него.

Портрет? Она помнила его – он не слишком ей нравился. Мужчина на портрете казался каким-то больным, она, глядя на него, сама испытывала боль. Обычно она не останавливалась у портрета Эйварда, а шла любоваться на Катрейну. Будь прокляты эти портреты!

– Так ты не поэтому на мне женился?

– Знай я правду, предпочёл бы остаться холостым. – Она приняла бы это за шутку, но голос Георга звучал серьёзно.

– А почему же тогда? Потому что отец иначе не помог бы тебе воевать с Айварихом?

– Думаю, он бы настоял на своём. Не из-за Айвариха – из-за пророчества.

– Пророчества? Фил про него упоминал.

– А о чём он упоминал?

– Не твоё дело! – обозлилась Ванда. Она вспомнила угрозы Фила, если она выдаст планы и тайны Жрецов Летописи. Но сам он сдал её Кэйрону. Она была уверена: сейчас Фил пытается вывернуться из лап палача. Ванда не знала, что он скажет королю. Свалит всё на неё? Перед тем, как его вытащили из камеры, он незаметно подмигнул ей, словно подбадривая. Она им нужна, так он говорил. Тут, в камере, его словам не слишком верилось. Тишина снова начала давить на уши.

– Дело не во мне или тебе. Возможно, ты не поняла – есть вещи поважнее наших жизней, – голос Георга заставил её вздрогнуть, так неожиданно он прозвучал у неё под ухом. – Ванда, ты станешь жертвой, которую принесут на заклание. Ты этого хочешь?

– Ничего они не сделают! Они пообещали избавить меня от тебя и сделать королевой!

– Королевой? На трон много претендентов, – хмыкнул Георг.

– Всего шесть, – вырвалось у Ванды.

– Что? – голос Георга охрип. – Шесть?

– Фил так сказал, остальные умерли. – Ванда решила, что не открывает никакого секрета.

– Райгард, Марция, Дайрус, ты… Кто ещё?

– Маэрина и её сын Гиемон.

– Но они не сканналийцы… – Георг ненадолго замолчал. – По словам Валера, в пророчестве говорится о четырёх последних потомках Свенейва. Значит, твои союзники хотят…

Ванда услышала в его голосе злость и сжала губы.

– Ничего подобного. Они не собираются всех убивать. Это делает Орден Волхидов, а не Жрецы…

– Чьи жрецы?

– Жрецы Летописи, – Ванда прикусила язык. Георг повернулся, ухватил её за плечи.

– Орден Волхидов и Жрецы Летописи? Чем они отличаются?

– Отстань, я не собираюсь ничего говорить! – Ванда вжалась в стену.

– То есть, подождёшь, пока все умрут, и сядешь на трон? – Георг зашептал ей в ухо: – В этом случае ты станешь последней жертвой. Валер этого и боялся. Поэтому он отдал тебя мне! Он берёг тебя!

– Слишком берёг!

– А ты бы предпочла, чтобы Макс, придя к власти, лично привёл тебя на алтарь своих богов?

– Макс бы этого не сделал! – разозлилась Ванда.