Четыре наследника

Глава 12. Закрытый счёт

Окно легко открывалось, как и дверь на балкон, тем не менее Ванда успела убедиться: сбежать получится разве на тот свет. Крохотная каморка располагалась наверху Северной башни, да ещё и охранялась внизу стражниками короля. Кэйрон пригрозил, что при попытке бегства посадит её туда, где окон нет совсем, напомнив Ванде о времени, проведённом в каменном мешке несколько дней назад. Она до сих пор вспоминала его с содроганием, а потому смирилась и теперь целыми днями проводила, глядя на улицу. Люди внизу казались крохотными, но производили довольно много шума. Раньше Ванда не обращала внимания на городские шумы, теперь же, выходя на узкий балкон башни и глядя вниз, она наслаждалась криками мальчишек, гонявших кошку по улице, призывами торговцев, нахваливавших товар, цокотом копыт о мостовую – услышав его, Ванда свешивалась с балкона, пытаясь угадать, не едут ли там её знакомые; иногда ей казалось, будто она узнаёт кого-то среди безликих фигур. Её мало что связывало с местной знатью: она привыкла к другим порядкам в Рургарде и не получала удовольствия ни от балов с их пьянками и беспутством, ни от светских развлечений. Лишь охота привлекала её своей дикостью, да и то она привыкла охотиться честно. Бросаться скопом на заранее подготовленного зверя – разве это охота?

Когда Кэйрон притащил её в эту комнату, Ванда не особо противилась. Она была рада убраться из камеры, рада получить чистую одежду – Кэйрон послал слуг за её платьями – и приличную еду, на которую она набросилась, оставшись одна. К сожалению, вскоре ей стало скучно: в комнатушке имелись только простой стол, стул, узкая кровать и паутина по углам; книги и иконы отсутствовали. Пустые каменные стены, единственная свеча на столе и полное одиночество.

На второй день она вспомнила о Георге и поняла, что больше не радуется его предстоящей смерти. Она представляла, как он день за днём теряет силы, испытывает муки голода и холода. О, за ночь, проведённую в камере, она прочувствовала их сполна, её фантазия довершала остальное. Ей раньше доводилось мёрзнуть, но она была в тёплой одежде и в пределах досягаемости тёплого жилья; она испытывала голод, но лишь однажды, когда попала в буран и спряталась в пещере, где проторчала три дня. Она выбралась оттуда, едва держась на ногах, и потом долго набрасывалась на любую еду, вызывая смех отца и Макса. Ужас перед голодной смертью остался с ней навсегда – и вот жизнь напомнила о нём снова.

Всё же она охотно отдала бы Георгу часть своей еды. Садясь есть, Ванда всё чаще вспоминала мужа и его последние слова. «Прощай, Ванда!» – эта фраза сопровождала её с утра до вечера. Она пыталась заставить знакомый голос замолчать, целыми днями вспоминала их совместную жизнь, смерть Макса, разногласия и споры. Заканчивались воспоминания одинаково: словами «Прощай, Ванда».

– Прощай! – однажды ответила она ему, и ей стало немного легче. На мгновение он оказался рядом, тут же пропав. Внутри родился протест – она больше не желала этой смерти. Почему она изменилась? В пустой комнатушке мысли лезли снова и снова: могло ли всё получиться иначе? Чья вина в том, что её страсть превратилась в ненависть? Ведь она начала ненавидеть Георга задолго до смерти Макса, а почему, собственно? Потому что он не такой, каким она его себе представляла? Зачем она предала короля, который обязан был подавить восстание, не допустить беспорядков в стране?

Пока Дайрус сидел на троне, Ванда считала его слабым и бесполезным правителем. За время, что трон занимал Кэйрон, она успела понять: есть вещи похуже. На её глазах страна превращалась в скопище волчьих стай со своими вожаками – эти стаи охотились друг на друга. Рургард раздирали усобицы, Квинт Беллгор не мог управиться с людьми, которые считали его чужаком. Сканналия тоже разделилась на части, воевавшие друг с другом. Разве для этого стоило свергать Дайруса?

Через три дня появился Кэйрон. Ванда, стиснув зубы, наблюдала за его приближением. Было время, когда она считала его очень красивым мужчиной, как и почти все дамы Нортхеда; сейчас он больше напоминал призрак – серая кожа, плохо расчёсанные волосы, небрит. Одежда – тёмно-синий камзол с модными широкими штанами – в беспорядке, одна пуговица незастёгнута, серебристый пояс съехал так, что пряжка болталась едва ли не на боку. Похоже, он совсем перестал следить за собой, да ещё и похудел – камзол уже не сидел на Кэйроне как влитой.

– Мае нужна кровь. Захар говорит, что Летопись выпивает её много, ведь ты – не королева, и всё равно этого недостаточно. Поэтому идут постоянные дожди. Если помедлить, нас ждут более серьёзные проблемы.

– Так вам и надо! Ублюдки!

– Ну-ну, не ты ли сама помогла нам занять трон? Ты с таким пылом избавлялась от наших врагов…

– Только тех, кто виноват в смерти Макса!

– Забудь про Макса! Он сам виноват в своей смерти! Будь ты королевой и восстань Макс против тебя, ты убила бы его ещё раньше, чем это сделал Дайрус. Макс – обычный неудачник! Недаром же сканты так легко его заменили.

– Не боишься, что сканты и тебя заменят?

– Вряд ли они найдут лучшую кандидатуру.

– Так тебе нравится то, что они творят? Фил говорил тебе, что сканты планируют убить всех потомков Свенейва? – прямо спросила Ванда. Слова Георга не шли из головы: «И тебя устроит смерть стольких людей? Смерть семилетнего ребёнка?»

– Я не участвую в делах Фила и его людей.

– Но ты знаешь, что они собираются делать? – просьба Георга помочь спасти брата Марции звучала в ушах. Ванда встряхнула головой: какое ей дело до мальчишки? Ответ прост: он ни в чём не виноват. Когда-то её старшего брата вот так же принесли в жертву вместе с родителями. Всё ради власти, будь она проклята!

– Не всё ли тебе равно? Ты хотела уничтожить их всех: Дайруса, Марцию, Райгарда, так чего теперь стонешь?

– А как же твой брат? – она заметила злость на лице Кэйрона. – Тебе ведь и его смерть пообещали? – Она не сомневалась: Кэйрон знал цену своей власти. Неужели и она такая же? Но она не хотела невинных жертв! Только… Да, именно, Дайрус, Марция и Райгард. Ещё Георг. Таков был счёт, и она вдруг поняла, что он закрыт. Ей не нужны эти смерти ради того, чтобы Кэйрон мог сидеть на троне, распоряжаться её судьбой, уничтожать страну. Тем более ей не нужна смерть ребёнка. Она бессильно сжала кулаки.

– Кэйрон, он же твой брат! – Она не представляла, как может кто-то замыслить убийство брата. – Неужели ты пожертвуешь им?

– Я его пальцем не трону! – притворно возмутился король. Ванда заметила блеснувшие глаза. Он не смотрел на неё. Власть изменила прежнего Кэйрона, страх за свою жизнь вынудил его быть жестоким.

– Фил обманывает тебя. – Она не знала, что он наплёл, хотя была уверена: этот проныра, как скользкий уж, выскользнул из рук палача и уполз.

– Почему тебя так волнует их жизнь? – спросил Кэйрон. – Я не собираюсь их убивать, но если они умрут, жалеть не стану. Тем более, я не стану их спасать.

– Даже брата? – слова вырвались сами. Ванда с удовольствием заметила, как вспыхнул Кэйрон.

– Заткнись! Не смей никому упоминать об этом. – Он схватил её за плечи, стиснул пальцы. Ванда разозлилась:

– Боишься, все узнают, что ты бастард? Плод греха твоей матери? – глаза Кэйрона расширились от бешенства. Ванда не могла остановиться:

– Ты так боишься, что убьёшь любого? – Она вдруг захотела, чтобы всё закончилось. – Убьёшь меня? – Удар сбил её с ног, она больно ударилась о пол. Пышные волосы смягчили удар. Ванда с трудом поднялась, ощупывая голову. Локоть саднил, полуоторванный рукав платья повис на ниточках. Георг как-то сказал ей, что она не ведает границ; она засмеялась и поцеловала его на глазах слуг. Он потом с ней до ночи не разговаривал, а Ванда только смеялась. Наверное, он был прав: она никогда не знала, где остановиться.

Кэйрон вынул кинжал и помахал им в воздухе. Ванда испуганно уставилась на кончик лезвия, которое сверкало почти зеркальной поверхностью.

– Не смей! – пробормотала она. – Я не дам…

– Дашь, куда ты денешься? Или я верну тебя обратно, посажу на цепь, и это не всё, что тебя там ждёт! Ты возьмёшь нож и дашь свою кровь, как ты уже делала. Помнишь? Если нет, я сам продырявлю твою кожу!

Ванда отступила к стене.

– Мне позвать стражу? – лениво поинтересовался Кэйрон.

Ванда не сомневалась: он так и поступит. Когда-то она считала его слишком самодовольным, слишком напыщенным, верила, будто способна повелевать им. Теперь именно он загнал её в угол. Она не хотела возвращаться в тюрьму, бороться означало лишь ненадолго отсрочить судьбу. Она молчала, на лице Кэйрона мнимое благодушие уступало место презрению, потом угрозе. Может, если он даст ей нож, получится его убить?

Ванда протянула руку – Кэйрон бросил ей кинжал, кивнув на пустую чашку на столе. Она напряглась, пытаясь ухватить рукоять поудобнее, и метнула кинжал в его сторону. Кэйрон легко уклонился, бросился к ней и вывернул руки за спину. Ванда закричала от боли, но освободиться не смогла. Шёпот Кэйрона зазвучал в правом ухе:собирал войско

– Я не убью тебя, Ванда! Ты мне ещё пригодишься, и не только ради крови! Ты умело разжигала мои желания, не спорь.

– А ты не думал, почему эти желания не исполнились? – ехидно спросила Ванда.

– А вот это, дорогая моя, неважно. Сегодня я исполню их сам. Выбирай, жизнь здесь или в тюрьме, постель со мной или подстилка в одинокой камере. Я приму твой выбор, обещаю. – Кэйрон прижался к ней, она ощутила его возбуждение. Не хватало ещё, чтобы он её изнасиловал! При одной мысли Ванду чуть не стошнило. Кажется, у неё нет выхода.

– Я согласна, – процедила она. – Я дам тебе кровь.

Кэйрон отпустил её, она пошла к стене, куда воткнулся кинжал. Выхватив его, она приставила лезвие себе к животу.

***

Знатные жители Нортхеда и окрестностей небольшими кучками стояли то тут, то там, ожидая приёма у короля или обсуждая последние сплетни и подготовку к войне. Самайя шагала по дворцу, ловя на себе их испуганные или полные ненависти взгляды. Их слуги, как и слуги Кэйрона, вели себя так же. Она привыкла к враждебности и страху, старалась их не замечать – они витали в воздухе, преследуя её день и ночь. Если бы не приказ, она бы осталась в комнате, где проводила почти всё время. После той попытки убийства желающих больше не нашлось, да и Кэйрон не отпускал её со двора, а когда вызывал на какое-нибудь мероприятие, приставлял к ней двух телохранителей из числа королевских стражников. Вот и сейчас они шли по бокам, расталкивая нерасторопных слуг и неторопливых дворян.

Она – всего лишь летописец, но люди видели в ней причины своих бед. Каков король, таков и летописец, так они, наверное, думают. Король же вёл себя крайне жестоко.

Казни начали проводить почти на всех площадях, даже на Дворцовой. Казнили эктариан и зарианцев, слуг и господ, стариков и детей, торговцев и ремесленников. Сканты следили за всеми, малейшее недовольство вызывало ответную реакцию. Самайе это напоминало времена безумного Иригора, погубившего семью из-за собственных страхов. Головы на пиках торчали тут и там, как и отрубленные конечности. Улицы почти опустели, люди крайне неохотно отправлялись по делам, только стражники сновали туда-сюда, ощетинившись мечами и арбалетами. Что движет скантами? Неужели они не понимают, чем закончится для них эта кровавая вакханалия? Некоторые сканты вроде Сайрона Бадла пытались помешать произволу – большинство их не поддержало. Более того, они провоцировали эктариан уничтожать зарианские церкви, зарианцев – эктарианские, вводя огромные налоги на тех, кто не желал отказаться от веры. Дорвавшись до власти, сканты словно торопились воспользоваться её возможностями и расправиться со всеми врагами разом.