Четыре наследника

Глава 23. Ванда

Фигура возникла из тумана неожиданно. Ванда отпрянула, хотя страха не испытывала: она была уверена, что идёт на верную смерть. Черты лица фигуры будто расплывались перед глазами, меняясь на ходу. Мужчина – судя по росту, это мужчина – молча протянул ей пергамент, нож и перо.

– Зачем мне это? – удивилась Ванда.

– Вы должны написать имя того, кто займёт трон Сканналии.

– И это всё?

– Да.

– Чьё имя?

– Вы – наследник Свенейва, вам и выбирать.

– А нож зачем?

– Имя должно быть написано кровью.

– Опять? – Ванду передёрнуло от воспоминаний. Сколько можно пить её кровь? Не проще ли забрать её всю сразу?

– Таков закон.

– Чей закон? – опять эти древние рассказки? Она любила их в детстве, но детство закончилось. Ванда ощутила раздражение. – А я могу написать своё имя?

– Конечно, – пожала плечами фигура.

– Или любое другое?

– Да.

Ванда хитро улыбнулась и чиркнула ножом по левой руке, выдавив красную каплю. Она взяла из рук незнакомца перо и написала «Георг», не забыв полюбоваться заглавной «Г», которая у неё всегда получалась отменно. Кровь из ранки потекла густой струёй, Ванда попыталась её остановить. Поток усилился. Ванда испугалась, ощутив знакомую слабость. Незнакомец равнодушно взглянул на её творчество, указав рукой в туман. Ванда ничего не видела, но послушалась и шагнула в ту сторону.

Вынырнув из тумана, Ванда с любопытством огляделась: она ожидала жара пламени, а получила холод. Зато кровь остановилась, успокоила она себя, да и слабость прошла. Она оказалась среди снегов родной земли, даже горный рельеф показался ей смутно знакомым. Она попыталась найти дорогу куда-нибудь – снег лежал ровным слоем насколько хватало глаз. Горы окружали её, уходя до самого горизонта. Ванда подбодрила себя ругательством и, зачерпнув снега, сунула его в рот. Вполне реальный холод обжёг нёбо. Она спокойно ждала, пока снег таял во рту, время от времени делая маленькие глотки. Она и не догадывалась, что умирает от жажды. Наверное, это огонь высушил ей глотку. Она неторопливо растёрла снегом лицо и руки, на этот раз не ощутив холода.

Она ждала. Ничего не происходило, и она заскучала. Выбрав направление, Ванда потопала по снегу, ориентируясь на самую высокую гору. Лёгкие башмаки тут же промокли, вскоре вода в них неприятно зачавкала, заставляя Ванду кривиться и злиться. Ей хотелось кого-нибудь убить – никто не появлялся. Она брела долго, не встречая ни единой души. Белое покрывало показывало лишь её собственные следы, солнце висело над головой как привязанное. Ни людей, ни животных не попадалось, птицы не пролетали мимо… Ванда нахмурилась: она не видела ни одного дерева. Бесплодный мир скал, гор и снега. Ни ветра, ни моря, ни дня, ни ночи. Это не Серебряные горы, решила она. Это вообще не Сканналия. Где она?

Усталость накатила внезапно вместе с голодом и новой жаждой, но снег есть не хотелось. Ванда снова огляделась, громко заорала, слушая собственное эхо. Другого ответа она не уловила. Забавно, обычно люди её раздражали, сейчас она даже с Кэйроном готова общаться. Ванда не знала, куда идти. Она попыталась прислушаться к интуиции, к природе, как учили её в детстве. Она не слишком любила те уроки. Она всегда была чересчур нетерпелива, сейчас полное одиночество выводило её из себя. Она уселась в снег, подождала ещё. Никто не приходил. Она не заметила, как замёрзла и заснула.

Очнулась она снова посреди ледяной пустыни. Ни следов, ни души вокруг. Ни жажды, ни голода, ни холода она не испытывала. Ванда огляделась: она не хотела никуда идти, но и сидеть тут не собиралась. Макс учил её выбираться, когда заплутаешь в лесу – идти по солнцу, по звёздам, – но куда здесь идёт солнце? По мнению Ванды, оно застыло в зените. Она решила идти в сторону горы, стоявшей немного обособленно от остальных. Ванда шла и шла – гора не приближалась. Холодный снег резал глаза, мороз щипал кожу лица и рук, ноги снова промокли, голод накатил с безумной силой. Ванда закричала от отчаяния – ей ответило эхо. Если и есть на том свете ад, то это, наверное, он. Ей что, предстоит провести вечность в одиночестве? Ванда застыла посреди белого поля. Когда-то она называла Георга холодным. Да по сравнению с этим миром её муж просто образец страстности! Что делать? Тут её никто не услышит. На ум приходила одна мысль: молитва. В детстве она не любила торчать в церкви, в юности любовалась на красивых священников, цветные витражи и иконы, если на них не изображались горе и страдания. Однажды Ванда попала в дом доминиарха Ривенхеда, где было несколько залов картин с умирающими святыми. Страдание и смерть смотрели на неё со всех сторон. Мрачные сцены, кровавые события, траурные цвета при скудном освещении произвели на неё такое сильное впечатление, что ночью она увидела себя на месте святых и несколько следующих ночей боялась засыпать. Древние боги, красивые песни о героях и борьбе с нечистью нравились ей куда больше, как и Максу, которому она рассказала о своём отвращении. Макс в итоге развеселил её какой-то историей, как делал всегда. От язычников не осталось икон, зато легенды живописали их времена красочно, ярко, интересно. С тех пор церковь она посещала с большой неохотой и старалась убраться оттуда поскорее: там она молилась эктарианскому богу, по ночам поминая богов языческих. Они помогали ей уснуть.

Ванда задумалась: каким же богам ей помолиться? Языческим или эктарианскому? Она сама не знала, в кого из них верит больше. Или, как и Георг, она на самом деле не верит ни в кого? Нет, подумала Ванда, это не так. Я верю. Она подняла глаза к небу и зашевелила губами, теребя лик на струне. Слова молитвы, которые она сначала шептала, становились громче – на этот раз эхо не разносило их по горам. Она не помнила, сколько времени молилась, не помнила, как потом заснула от изнеможения и истощения.

Очнулась она на этот раз в доме. Ванда лежала на дощатом полу, свет сочился из грязных окон, по крыше барабанил дождь. Ванда вскочила и огляделась. Дом был незнаком, но это был дом! Тут должны быть люди. Да ладно люди, сейчас она обрадовалась бы даже таракану!

Она бросилась к двери. За ней находилась другая пустая комната без мебели. Пыль покрывала пол. Ванда испугалась, что и тут людей нет. Она кричала, двери одна за другой открывали ей одну и ту же картину: пустые комнаты, ни души вокруг. Да что же это такое? Или она не того бога выбрала? Ванда остановилась и истово обратилась к Таркуруну, потом к богу потустороннего мира Селевруну, потом помянула остальных десятерых богов, их детей и всех, кого могла вспомнить. Она торопливо перечисляла свои желания, просьбы, мольбы, потом опустилась на колени, зажмурилась и начала молить всех подряд.

Открыв глаза, она увидела лицо женщины. Вспыхнувшая радость погасла, как только она поняла, что это лишь картина. Точнее, портрет. Она знала этот портрет – именно он когда-то сломал ей жизнь. Ванда хотела бы уничтожить его, забыть о его существовании, но он не исчезал, Катрейна как живая смотрела на неё глазами, нарисованными Георгом. Ванда смутно помнила королеву, зато этот портрет знала до последнего мазка. Это ответ на её молитву? Ванда скрипнула зубами – у богов своеобразное чувство юмора.

– Что тебе надо? – спросила Ванда королеву. – Зачем ты мне явилась?

Портрет ожидаемо молчал, знакомое ожерелье словно мерцало в полутьме комнаты, рубины как капли крови приковывали внимание Ванды. Она в сотый раз, наверное, восхитилась качеством работы и на миг пожалела, что её Георг так и не нарисовал. О чём с ней хотела поговорить Катрейна? Почему не пришла сама, раз обе они, похоже, находятся на том свете?

Желание уничтожить портрет усилилось. Ванда пошарила взглядом по комнате в поисках орудия. Ничего не найдя, она с трудом сняла картину со стены, подтащила к окну. Поставив её на подоконник, она вышибла стекло рамой и остановилась. На улице никого не было, но Ванда и не ждала компании. И всё же она не сбросила портрет вниз. Разве он виноват в её бедах? Разве не сама она придумала себе фантазию и жила в ней, пока жизнь не разбила все иллюзии? Ванде впервые пришло в голову, что Георг точно так же всю жизнь ловил призрака с того света. Его возлюбленная существовала лишь на портрете. И в этом они похожи, так почему жизнь развела их в разные стороны? Ванда устало опустила портрет на пол и уселась напротив него, скрестив ноги. Подол платья потревожил пыль, которая легко разлетелась по комнате. Ванда уставилась в глаза Катрейны и поняла, что воспринимает её не так, как раньше. Сначала она восхищалась работой, потом ненавидела мёртвый оригинал. Эти чувства ушли. Зачем здесь картина? Зачем? Эта мысль буравила мозг, Ванда сама того не ожидая, попросила:

– Помоги мне, я заблудилась. – Она сразу устыдилась своих слов, но тут никого нет, так чего стесняться? Она заговорила увереннее:

– Прошу вас, Ваше Величество, помогите мне найти дорогу домой или дайте мне умереть.

Портрет пошевелился – она протёрла глаза. Наверное, показалось, подумала она и продолжила:

– Я не знаю, что делать. Я умоляю вас о помощи, не покидайте меня сейчас, когда меня покинули все.

– В этом месте каждый получает то, к чему стремится. – Ванда не поверила ушам. Неужели портрет заговорил? Образ Катрейны оставался неподвижным, тогда откуда взялся голос? Ванда торопливо ответила:

– Но я не люблю одиночество, я не могла бы так жить. Я этого не просила.

– Одиночество лишь отражение твоего желания иметь весь мир для себя одной. Этот мир даст тебе всё необходимое, никто не помешает тебе им владеть безраздельно. – Губы Катрейны не двигались, хотя голос слышался с её стороны. Ванда не сразу осознала слова королевы.

– Хотите сказать, я обречена на одиночество? – Она похолодела от такой мысли. – Но я не хочу!

– Здесь важно не то, чего ты хочешь, а чего заслуживаешь.

– Но чем я заслужила?.. – Ванда осеклась. Она боялась, что за ложь её опять оставят одну. Она и сама знала свои грехи. – Если я заслужила наказание, то есть ли способ всё исправить? – осторожно спросила она.

– Для тебя – не знаю, но ты можешь исправить причинённый Сканналии ущерб.

– Как? – Ванда устала спорить. Она хотела… куда-нибудь. Нет ничего хуже этого места.

– Тут не так уж плохо, – заметила Катрейна. – Тебе стоит лишь представить, чего ты хочешь. Хочешь слуг со свитой? Они к твоим услугам! Или хочешь стать королевой? Трон тебя ждёт. Или предпочитаешь его? Оглянись!

Ванда обернулась и в проёме комнаты увидела Макса. Брат шёл к ней уверенной походкой, лёгкий, стремительный и красивый, как всегда. Привычный плед свисал почти до пола, касаясь верхнего слоя пыли и прочерчивая в ней узкую дорожку. Живой! Он улыбался. Она замерла от надежды. Макс приблизился и обнял её – Ванда задрожала. Откуда-то донёсся знакомый голос:

– Или же тебе больше по нраву другой?

Сильные руки по-прежнему обнимали Ванду, но что-то изменилось. Она откинула голову и увидела лицо Георга. Муж смотрел на неё так, как она всегда мечтала, потом наклонился и поцеловал. Он никогда её так не целовал. Ванда ощутила огонь, о котором мечтала много лет. Она обхватила голову Георга руками и впилась в его губы, потянув на пол. Он со страстью прижал её к доскам пола, начал расстёгивать платье. Ванда закрыла глаза, тяжело дыша. Всё портила одна мысль: так не должно быть! Она оттолкнула Георга и вскочила с пола. Платье извозилось в пыли – она и не думала её стряхивать.