История Мародеров

Глава 49

Практически все свободное время Сириус проводил в доме Джеймса, только здесь оживая, особенно общаясь с маленьким Гарри. Тот при виде крестного сразу начинал улыбаться и тянуться к нему ручонками.

Сириус постоянно ему что-нибудь приносил, а однажды притащил настоящий снитч. Гарри зачарованно разглядывал золотой мячик на ладони Сириуса и, как только снитч, расправив прозрачные крылышки, начал подниматься, тут же цапнул его и довольно заулыбался.

— Молодец, Гарри, ловцом будешь! — весело заявил Сириус, легонько подкинув мальчика, отчего тот радостно засмеялся. — Весь в отца!

Они с Джеймсом обменялись заговорщицкими взглядами, а Лили только головой покачала, с любовью наблюдая за ними. Она была бесконечно рада, что Сириус оправился после гибели Марлин. Он стал почти прежним. Почти. Временами он впадал в задумчиво-отрешенное состояние, словно выключался из окружающей обстановки. Но потом снова улыбался и шутил, будто и не было ничего. Только самые близкие знали, чего ему это стоило, и замечали, что навсегда пропали беспечность и легкость в его характере. Лили очень радовалась и немножко гордилась тем, что именно ее маленький сынишка вернул Сириуса к жизни. Он любил Гарри до умопомрачения, и Лили, полушутя-полусердясь, говорила, что малыш веревки из него вьет и что не следует исполнять любой каприз ребенка, поскольку это отрицательно сказывается на его воспитании. Но Бродяга только отмахивался беспечно:

— Ладно тебе, Цветочек, пусть дите порадуется.

* * *

В начале мая, во время одного из рейдов погибла Доркас Медоуз от руки самого Волдеморта. Ее магазин перешел к родственникам, которые не захотели продолжить ее дело и закрыли его.

Снова оказавшись без работы, Ремус тоже все свободное время стал проводить у Поттеров. В этом доме они буквально отдыхали душой. Лили удивительно умела создавать атмосферу уюта и умиротворения. Только Питер, занятый работой в Министерстве, появлялся довольно редко.

Гарри уже поднимался на ножки и пытался ходить, держась за что-нибудь. Лили, смеясь, жаловалась, что она теперь постоянно в полусогнутом состоянии, поскольку все время держала сына за руки, помогая ему учиться ходить. Зато ползал Гарри с поразительной скоростью и то и дело появлялся в самых неожиданных местах. За этим ребенком нужен был глаз да глаз. Сириус говорил, что это он от Джеймса унаследовал непоседливость.

— Вот погоди, Лил, начнет он бегать, тогда за ним вовсе не уследишь!

— Ой, не пугай. Я сама уже с ужасом жду этого момента.

Гарри окончательно переселился в полностью обустроенную детскую, где у него была целая куча игрушек и собственная кроватка с высокими бортиками.

Подаренный Сириусом снитч свободно летал по комнате, а когда он спускался достаточно низко, малыш тут же пытался его схватить. Иногда ему это даже удавалось. Парни радовались в такие моменты, как дети.

А потом в их гениальные головы пришло еще одно развлечение: они по очереди перекидывались в животных и катали Гарри по саду на своих спинах. Лили, когда первый раз увидела эту картину, пришла в ужас: ладно бы еще пес — он хоть и крупный, но с его холки до земли недалеко — но олень...

— Вы с ума сошли?! — воскликнула она, на этот раз рассердившись по-настоящему. — А если он упадет?!

Гарри в этот момент с видом полководца восседал на Сохатом, обхватив ручонками его шею.

— Ну что ты, Цветочек! А мы здесь зачем? Подстрахуем, если что, — возразил Сириус.

И даже благоразумный рассудительный Ремус его поддержал. И Лили сдалась. Тем более что они, действительно, внимательно следили за малышом и, стоило ему лишь качнуться в сторону, тут же подхватывали на руки. Гарри эти забавы нравились до безумия — не меньше, чем кататься с папой на метле. Джеймс, конечно, высоко не поднимался и крепко держал сына одной рукой, другой держась за метлу. Гарри визжал от восторга и требовал еще. Похоже, Сириус был прав — малыш весь пошел в Джеймса.

На празднование первого дня рождения Гарри собрались все, каким-то загадочным образом подстроив свои разные графики дежурств, чтобы освободиться в этот вечер. Заглянула даже Алиса со своим малышом, который отмечал день рождения накануне. Правда, заходила она днем и, к большому сожалению обеих подруг, только поздравила их и сразу ушла — остаться на праздник у нее не было возможности. Она, в отличие от Джеймса и Сириуса, закончила курсы и стала аврором, в следствие чего постоянно была занята помимо работы в Ордене. Маленький Невилл большей частью оставался с бабушкой, женщиной суровой, но бесконечно любившей внука. Если она и не одобряла невестку, почти не бывавшую дома, то вслух ничего не говорила и относилась к ней вполне доброжелательно.

Таким образом, Лили была на праздничном вечере единственной женщиной в исключительно мужской компании. Впрочем, она давно привыкла к такому положению дел. Своих мальчиков, как она привыкла их называть, она очень любила.

Весь день Лили хлопотала, чтобы приготовить настоящий праздник. Стоял жаркий летний день, солнце палило так, что на улицу даже выглядывать не хотелось.

Закончив с делами и уложив Гарри спать, Лили, чтобы занять себя чем-нибудь посторонним и не думать о том, где сейчас муж и друзья, решила разобрать свои старые рисунки. Она собрала их в несколько альбомов, разложив по темам: посвященные родителям, школе, учителям, подругам. Один из таких альбомов она надписала: «Мои мальчики». Просматривая свои работы, Лили словно перенеслась в то время, когда рисовала их. Какие же они все тогда были беззаботные!

В настоящее ее вернул проснувшийся Гарри, и, быстро сложив все альбомы в ящик письменного стола, Лили поспешила к сыну.

Парни появились одновременно все четверо. Радостные и оживленные. Может быть, немного слишком оживленные, но сегодня Лили решила не заострять на этом внимание.

Они с Джеймсом подарили сыну волшебную карусельку, достаточно большую, чтобы годовалый ребенок мог на ней кататься, но при этом достаточно низкую, чтобы в случае падения он не расшибся. Питер принес волшебных сладостей. Ремус подарил Гарри мягкую игрушку — приличных размеров оленя. Мальчик, схватив игрушку обеими руками, погладил ее по голове, а потом внимательно посмотрел на отца, и снова на оленя. И так несколько раз, сосредоточенно нахмурившись при этом.

— Правильно, Гарри, на папу похож, — с легкой усмешкой прокомментировал Ремус.

Лили с Джеймсом фыркнули.

Сириус додумался подарить крестнику метлу. Нет, не настоящую — игрушечную, которая поднимается от пола всего на пару футов. Но тем не менее. Ребенку только год исполнился, он едва ходить научился, а у него уже метла!

Оседлав свой подарок, Гарри тут же устроил настоящий кавардак, носясь над полом, точно небольшой метеор. Время от времени он падал с метлы, благо на полу лежали мягкие ковры, но не плакал и даже не огорчался, а тут же залезал на нее снова.

— Бродяга, я тебя убью! — пробормотала Лили, когда Гарри врезался в нее так, что она едва не выронила поднос с пирогом, который как раз в этот момент несла к столу.

Впрочем, глядя на довольные физиономии парней, Лили не могла долго сердиться. А уж когда Гарри, после столкновения с ней оказавшийся на полу, с радостной улыбкой протянул к ней ручки и совершенно четко сказал: «Мама!» — и вовсе забыла обо всем, поставила пирог на стол и, подхватив сына на руки, крепко поцеловала.

— Ты мой умница! Скажи еще что-нибудь!

Но Гарри, видимо, решил, что его задача на сегодня выполнена, и больше говорить не хотел. Пока не вмешался Сириус. Бесцеремонно забрав у Лили ребенка, он подкинул его в воздух, от чего Гарри радостно засмеялся.

— Ну-ка, скажи «Сириус» или «Бродяга».

— Еще чего! — возмутился Джеймс. — Сначала он скажет «папа».

Лили переглянулась с Ремусом, и они дружно рассмеялись. Стало как-то особенно тепло, словно вернулись прежние счастливые беззаботные годы. Вот только Питер сидел молчаливый и странно подавленный, будто все время думал о чем-то неприятном. Лили пару секунд внимательно смотрела на него, но потом решила, что в нынешнее время это совсем неудивительно. Тем более Питер всегда был несколько замкнутым.

— Хорошо, — согласился Сириус с другом, — пусть будет «папа». Слышал, Олененок? Порадуй отца.

Гарри посмотрел на него изучающе, точно решал какую-то очень важную задачу, потом повернулся к Джеймсу и произнес:

— Папа.

С таким видом, словно одолжение сделал, и снова посмотрел на Сириуса — в его глазах ясно читалось: «Я сделал, как хотели, теперь отстаньте от меня». Парни переглянулись с таким огорошенным выражением на лицах, что Лили снова начала смеяться, а через секунду хохотали уже все. Гарри смотрел на взрослых с недоумением и некоторой обидой, будто понял, что именно он послужил источником веселья.

За столом Сириус посадил крестника себе на колени, несмотря на возражения Лили, которая считала, что ребенок должен сидеть на своем стульчике. Но они оба так умильно на нее посмотрели, что она сдалась. Уже в который раз. Вот интересно, Сириусу от его анимагической сущности передалась эта способность делать совершенно невозможные щенячьи глаза, как у побитой собаки? Отказать ему в такие моменты было просто невозможно. Джеймс, правда, говорил, что это у него врожденная способность. Хорошо еще, хоть не часто этим пользовался.

Гарри, чрезвычайно довольный столь привилегированным положением, принялся таскать из тарелки крестного самые вкусные куски, на что тот только смеялся. Он вообще в этот вечер был весел и оживлен, только иногда словно тень пробегала по его лицу. В такие моменты он задумчиво взъерошивал Гарри волосы и отворачивался. И Лили печально вздыхала — как бы ни старался Сириус показать, что у него все в порядке, он, наверное, уже никогда не станет прежним.

* * *

В конце сентября Дамблдор пригласил Джеймса в Хогвартс. И это настораживало. Не то чтобы они не общались с директором, но это общение всегда происходило на собраниях Ордена. А тут он должен отправиться в Хогвартс, где не был с тех пор, как окончил школу. Будто Дамблдор боится, что их кто-то подслушает. А значит, произошло что-то очень-очень серьезное.

Джеймс вышел из камина в знакомом до мелочей директорском кабинете. Казалось, что за эти годы здесь не изменилось абсолютно ничего. Сколько раз они бывали тут прежде, когда, потеряв терпение после их очередной авантюры, МакГонагалл притаскивала их к директору! Сразу как-то вспомнилось беззаботное детство, и на мгновение захотелось вернуться туда, проснуться и понять, что ничего не было. Но Джеймс прогнал это малодушное желание. Да, вокруг происходило много страшного, но ведь было в его жизни и безграничное счастье. Ни за что на свете он не хотел бы оказаться в мире, где у него не было бы жены и сына.

— Добрый день, Джеймс, присаживайся, пожалуйста.

Дамблдор тоже нисколько не изменился, и все так же блестели ярко-голубые глаза за стеклами очков-половинок. Правда, на этот раз они смотрели не с весельем, как прежде, а с какой-то озабоченностью, что настораживало еще больше. Он даже не предложил ему чаю с лимонными дольками. Совсем странно.