Межкультурные коммуникации

Закрытие дела, откровения

Гром грянул в среду.

Теодор Ройс, заместитель министра энергетики Объединённой Земли, был обвинён в саботаже, подрыве межпланетных связей и организации ряда преступлений разной степени тяжести в корыстных целях. Он был взят под стражу службой безопасности Федерации. Его сын Фрэнк получил предписание о домашнем аресте — были подозрения, что он причастен к делам отца. Потянулись и другие аресты: мелких чиновников, полицейских работников, учёных, замешанных в делах Ройса.

Бывший посол Сарек, по слухам, вернулся на Вулкан. Временно исполняющий обязанности посла Вулкана на Земле М’Ковар встретился с главой департамента внешней политики мистером Эдисоном для обсуждения путей урегулирования ситуации.

Опять шли звонки от всех, кто беспокоился за Аманду: коллег, родителей учеников, мамы с папой. Молчала только Роза, и Аманда долго собиралась с духом, прежде чем позвонить ей, но не успела.

Роза заявилась сама, потребовав немедленно впустить её на территорию дипквартала.

Она словно потухла за пару дней, вошла в дом, устроилась на диване, обхватив колени руками, и беззвучно заплакала. Аманда по привычке налила ей горячего шоколада, но поняла, что сама пить его не может. Обошлась водой.

— Знаешь, я всё думаю… — Роза шмыгнула носом, допивая шоколад и нарушая молчание, — я случайно ему попалась, и он увидел возможность? Или… — она осеклась, прикусила губу. — Он что-то ко мне чувствовал? Ох, чёрт, прости, — она снова шмыгнула носом, — не о том говорю. Как ты всё это пережила вообще?

— Нормально, — соврала Аманда, притягивая к себе подругу и устраивая подбородок на её макушке, — я нормально. Немного испугалась, понервничала, не более.

— Я тебя убить готова, — призналась Роза, слегка выбираясь из объятий, чтобы посмотреть Аманде в глаза, — просто убить. Почему ты не сказала мне сразу?

— А если бы ты была с ним? Если бы он услышал и что-то предпринял? Я не могла рисковать.

— Ты думала, что я могу быть замешана, — без сомнений заявила Роза. — Ты так думала!

— Я не сомневалась только в одном: ты никогда бы не навредила мне, — призналась Аманда. — Но я же сама в это влезла, да? Случайно.

Они болтали до глубокой ночи. Про всё случившееся, про то, ради чего старший Ройс это затеял, про Фрэнка, конечно. Немного — про пустыню. Куда больше, чем Аманде бы хотелось, и куда меньше, чем на самом деле было нужно.

Прежде чем идти спать, Роза объявила:

— Я поживу у тебя до понедельника, — и побрела в душ.

До конца недели все только и говорили, что о скандале вокруг добычи дилития, о возможном закрытии вулканского посольства и об обоих Ройсах. Аманда участвовала в обсуждениях механически. В конце концов, ей было чем заняться: готовить детей к аттестации, разбирать мелкие, но такие значимые для подростков внутренние конфликты, планировать экскурсию на орбитальную научную станцию, болтать с Розой и не смотреть, ни в коем случае не смотреть по вечерам на часы, не думать, что пора собираться на прогулку.

Утром в субботу Аманда проснулась от посторонних звуков. Выскочила в гостиную и увидела Розу у выхода. Та уже застёгивала куртку.

— Что за ранний подъём? — спросила Аманда, и Роза, вздрогнув, поморщилась.

— Я думала, ты спишь.

— Уже нет. Куда ты собралась? — но, ещё не услышав ответа, Аманда его угадала. Сказала категоричным тоном: — Нет. Просто — нет.

Роза скрестила руки на груди и уточнила:

— Запретишь мне?

— Прямо сейчас позвоню на охрану и попрошу, чтобы тебя не выпускали. И совесть моя будет чиста.

Голова ещё была мутной после внезапно прерванного сна, но Аманда уже судорожно думала, как именно отговорить Розу от опасной и глупой затеи.

— Ну, не пристрелит же он меня! — фыркнула Роза раздражённо. — Там всё равно толпа охраны! Просто поговорим, я плюну ему в рожу, мне полегчает.

— Его отец организовал теракт, нападение и убийство! — повысила голос Аманда. — Подумай ещё раз.

Роза прошла вперёд, вздёрнула подбородок и жёстко сказала:

— Он не его отец. Он написал мне штук сто сообщений. И я несколько дней назад думала, что люблю его. Достаточно оснований, чтобы рискнуть.

Аманда тяжело вздохнула, провела рукой по растрёпанной после сна косе и решила:

— Десять минут, я оденусь. И, — она уже пошла обратно в спальню, но остановилась, — отправлю сообщения всем, кому можно, скажу, куда мы собрались и на какое время.

Понравился Розе этот план или нет — она, во всяком случае, не возразила, хотя и аэрокар вела с недовольным выражением лица.

Фрэнк сидел под арестом в своей вилле на юге Рима. Посещения ему не запретили, так что полиция на входе проверила у них документы, попросила оставить машину — и разрешила зайти на территорию.

За оградой оказалось зелено, аккуратно — с подстриженными кустами, фонтанами, автополивом. Сам дом был одноэтажным, но большим, в традиционном старом стиле — с белыми стенами, красной, под черепицу, крышей, деревянными дверями и окнами.

Роза толкнула дверь, не утруждая себя звонками и предупреждениями. Аманда вошла следом в просторный светлый холл и тут же увидела, что Фрэнк вышел им навстречу.

Он был одет по-домашнему, в терморегулирующую водолазку и свободные мягкие штаны, босой, с влажными волосами.

— Кого я вижу! — воскликнул Фрэнк, широко улыбаясь, но Аманда подумалось, что от этой улыбки так и тянет фальшью.

— Выключи лампочку, — резко велела Роза, — и держи руки подальше от меня.

— Леди, вы как всегда прекрасны, — сообщил Фрэнк, — прошу в гостиную. Очень мило с вашей стороны навестить меня. Честно говоря, вешаюсь со скуки. Мне не отрубили коммуникации с миром, но… сами понимаете, мало удовольствия писать то, что прочтёт местный департамент полиции, ЭсБэ и ещё чёрт знает кто.

В гостиной тоже было светло, несмотря на опущенную кремовую штору. Стояли кожаные белые кресла, такой же диван. На столике обнаружился графин с лимонадом и недопитая чашка кофе.

— Садитесь, садитесь, прошу.

Фрэнк отошёл к стене, взял небольшой пульт, щёлкнул. Раздался мягкий жужжащий звук, который быстро стих. Фрэнк перестал улыбаться, обернулся и сказал:

— Вот теперь и говорить можно. Простите, девушки, совершенно не хочу играть в поиск звукозаписывающей аппаратуры, так что просто заглушил тут всё, что есть. Детка… — он вышел на середину комнату, опёрся на спинку кресла и устремил взгляд на Розу, — ты не представляешь, как мне жаль. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы ты думала обо мне так. Всё… просто полетело к чертям.

Роза ответила резко:

— Какая жалость! Ты не хотел — поэтому слегка поучаствовал в теракте, убийстве, похищении и чём там ещё?

— Да не участвовал я в убийстве! — вспылил Фрэнк. — Понятия не имел вообще.

— Как мило, — прошипела Роза, — зато теракты и похищения — твой профиль.

— Никто не пострадал, — возразил Фрэнк. — Вообще никто. С головы ни одного ребёнка не упал ни один волосок. И, если тебе интересно, я был против этой затеи, но меня что-то не спросили. Что до похищения, — он опёрся о спинку кресла, вздохнул, — подумай сама. Хотел бы я навредить нашему ушастому послу, зашвырнул бы его в Северный Ледовитый океан. Но куда я его закинул? В пу-сты-ню. Устроил лёгкую приятную прогулку почти что по родным местам. Аманда, — он даже не повернул к ней голову, — прости, не знал, что ты решишь за него цепляться.

Роза покачала головой, на её лице явно читалось отвращение.

— Слушай… — Фрэнк опустил руки, — я хотел, чтобы это просто как-то закончилось. Лучше бы — так, как сейчас. Почти идеальный выход после всего. Детка… Мне просто не нужно было пользоваться твоим транспортером. Я идиот. Не знаю, просто эта дурацкая ошибка с коммуникаторами… Она редкая, на самом деле. Её не так просто воспроизвести, и я подумал… Прости меня.

Роза ничего не ответила, развернулась и вышла из гостиной. Хлопнула входная дверь.

Аманда осталась стоять, и только теперь Фрэнк удостоил её взглядом. Покачал головой, указал на кресло и спросил:

— Сядем?

Говорить сидя было лучше, чем стоя, и Аманда согласилась. Фрэнк упал в кресло напротив, отхлебнул кофе.

— Ты не ушла, потому что?..

— Потому что я хочу понять, Фрэнк. Ради чего?

Фрэнк наклонил голову набок. Потом на другой. Отставил чашку.

— Серьёзно?

— Совершенно. Я не понимаю только, ради чего.

— Что-то неладное с вашим экономическим образованием, мисс, раз вы задаёте такие вопросы, — протянул он. — Да ладно, Аманда, ну, подумай! Дилитий. Чёртов дилитий.

— Я уже слышала про дилитий. Что с ним? Вы его добываете, дальше что? Зачем всё это? Ради, не знаю, денег?

Фрэнк выругался. Встал. Прошёлся по комнате. Сел обратно.

— Окей, давай подумаем вместе. Что такое дилитий? Это варп-двигатели. Нет дилития — прощай, космические путешествия. Тот, кто контролирует добычу дилития, может диктовать Звёздному Флоту, куда и как быстро они полетят. Тот, кто диктует свои правила Звёздному Флоту, держит Федерацию за мягкие тестикулы. Это не покупка драгоценных камешков и домиков, это реальная огромная власть. И если ты думаешь, что мы одни это понимаем, то сильно ошибаешься. А знаешь, что нам предложили ушастики? Красивый кожаный строгий ошейник со стразиками. Они пришли и сказали: «Тупые обезьяны, вы добываете дилитий слишком медленно. Мы можем делать это лучше вас. Так что вот вам новая технология, а к ней будут прилагаться наши приборы, наши датчики, наши ушастые хитрожопые учёные». Люди добывают что-то там в районе тридцати двух процентов дилития в Федерации, больше всех. Плюс, у нас контракты за пределами Федерации, так что общая доля доходит процентов до сорока трёх с хвостом. Вулканская технология позволила бы нам повысить эффективность добычи и добить, допустим, до пятидесяти процентов. Только это уже был бы не наш дилитий, а их, причём весь. Захотят остановить добычу — сделают это, захотят устроить саботаж в шахтах — без проблем. Как думаешь, сколько человек в правительстве пришли в восторг от этой идеи?

Фрэнк выдохнул, откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и внимательно посмотрел на Аманду. Она не знала, что сказать. Большая политика никогда не была предметом её особого интереса.

— У моего отца одна проблема — он много на себя берёт и никого не слушает. Там есть гениальные ребята, которые мордовали бы твоего упрямого, как баран, инициативного посла правками, замечаниями и уточнениями до скончания века. Потом бы мы на него что-нибудь накопали, аккуратно отправили бы в отставку. А новый, ксенофоб-консерватор, и сам не будет стремиться к тому, чтобы нести свет науки обезьянам. Года за два провернули бы. Но — нет. Кто решил, что надо вынудить ушастиков закрыть посольство? Папа. Кто решил, что, раз нам удалось предотвратить открытие прежних двух посольств, это сработает и в этот раз? Точно, угадала.

— Ты так спокойно говоришь, — произнесла Аманда, — он ведь тебя подставил. Ты под арестом, тебя будут судить.

Фрэнк улыбнулся, причём искренне.

— Ты мне так нравишься, правда. Это даже мило. За что меня будут судить? За… даже не знаю… работу над транспортерами в последние лет пять? За папины бренди, что я ломал какие-то там камеры? Я сумасшедший? Я полезу сам в систему безопасности дипквартала? Вот что будет. Первый же процесс переведёт меня из числа подсудимых в разряд свидетелей. Мои фанаты в сети поругаются, но мы не в двадцать первом веке живём, к счастью, за ошибки у нас не отменяют. Я покаюсь публично раза три, впишусь в проект Звёздного Флота, пару лет погуляю в красной инженерной форме — мне очень идёт, да и они зовут давно. И всё забудется. Папу жалко, но сам виноват. Я уже под конец искал, как бы его подставить аккуратно, но громко, потому что невозможно уже с этим работать. Но с ним тоже всё будет в порядке. Он никого не убивал, не похищал. Причастность доказать вряд ли смогут. В отставку отправят и, может, на несколько месяцев предпишут домашний арест.