Сумасшествие без всех (часть II)

Глава 11

В глубокой шахте который год

Таится чудище-змей.

Стальные нервы, стальная плоть,

Стальная хватка когтей.

Он копит силы, лениво ждет,

Направив в небо радар.

Одна ошибка, случайный взлет,

И неизбежен удар.

А.М. Елин

Моё имя уже стёрто с белой могильной плиты, но я словно придавлена её тяжестью. Я принесла тебе весенние цветы, Джим. Хотя цветы — это для девчонок… Но я нарвала их у забора нашего дома, в который так и не решилась зайти. Там теперь, ты знаешь, музей. Пусть так и будет. А на площади стоит памятник — тебе, мне и Гарри. На той площади, где мы целовались, а я грела руки у тебя под курткой, потому что это приятнее согревающих чар. В день, когда мы приехали сюда жить. И собирались жить долго-долго.

Ты и сейчас здесь. А я, наверное, навсегда не здесь. Прошлым летом я то и дело сбегала на эти улицы, к этому камню, к старой церквушке с цветными витражами. Пока не поняла, что свожу себя с ума. А у меня Гарри, наш Гарри, и мне надо жить. В этой жизни всё очень непросто, очень неспокойно, совсем не так, как под белым камнем. Тёплым от весеннего солнца — я это ощущаю сейчас щекой.

С моей стороны камня я всё время должна делать то одно, то другое. И жизнь отрывает меня от тебя, оттягивает всё дальше и дальше. Появляется новый дом. Появляются ученики и проблемы. Появляются мужчины. Они умные и смелые — искусные чародеи, герои магического мира. Ты стал бы таким. Но тебя никогда не будет. А я слишком слабая и, наверное, никогда не лягу под этот камень. Я хочу жить... дальше, хочу полюбить другого. Я не могу без этого — холод выедает меня изнутри, грызёт ночью и днём. Это страшно, Джим! Это страшнее всего. Я не могу больше выдерживать это. Прости меня. Ты не поймёшь, но прости…

Магглы меня не видят, никто не мешает мне лежать на могиле мужа и смотреть ввысь. Я вижу, как бирюзовый цвет неба сменяется сапфировым, а затем аметистовым. Я чувствую, как постепенно, медленно остывает камень. Теперь он слабо светится в темноте, и я то говорю с ним, то плачу, то как бы впадаю в дрёму. Я не жду, что мрамор ответит мне, я жду, когда отвечу себе сама, когда сердце перестанет, наконец, разрываться надвое. Это происходит только с рассветом. Тогда я поднимаюсь с камня и ухожу.

Я перемещаюсь от кладбищенской калитки к крыльцу дома на площади Гриммо. Там, незримая для первых сонных прохожих, меня дожидается сияющая лань — копия меня.

— Где ты бродишь по ночам? — хмуро произносит патронус. — Ты мне нужна.

— Иду, — отвечаю я.

* * *

Зачем я ему нужна? Чтобы проникнуть в Хогвартс. Замок после ухода авроров окружён мощнейшими охранными чарами, и Северус Снейп будет последним, кого они пропустят. Так вот, я должна подсказать окольный путь.

Патронус (как оказалось, уже пятый за ночь) называет время и место встречи, и вечером следующего дня я сбрасываю чары невидимости на пороге Визжащей хижины. Хижина и прежде считалась дурным местом, а теперь считается проклятым. С той поры, как Волдеморт использовал её в качестве командного пункта. Но Волдеморта больше нет. Или пока нет. А более укромного места в окрестностях Хогвартса не найти.

Дверь открывается сама по себе. Значит, сработали сигнальные чары, и Северус меня ждёт. Внутри сразу бросается в глаза поломанная мебель и старые борозды от когтей на стенах. А ещё — огромное бурое пятно, пропитавшее доски пола. Здесь произошло столько всего, что просто не по себе делается. Видимо, Северус из осторожности решил ничего не трогать, Но я не понимаю, как он может тут находиться. После двух недель, минувших с нашей последней встречи, я с некоторой тревогой готовлюсь его увидеть. Если ему стало хуже, я себе не прощу.

Но вроде бы ему лучше. Мой друг уже не выглядит таким бледным и измотанным, как в прошлый раз. И, конечно, успел соорудить на колченогом столе новую лабораторию. Сам он по-турецки восседает на кровати, которую не видно под слоями пергаментов. Читает одновременно несколько книг, зависших вокруг него в воздухе. Можно крепить на дверь табличку: «Сев учится — не мешать!».

Такой обычай появился ещё до школы, когда Северусу принадлежала только продавленная тахта в родительском доме. И уже в Хогвартсе он возвёл привычку в ранг искусства. Среди бела дня забирался с кучей учебников в постель и опускал шторы. Тронуть эти шторы было опаснее, чем получить Аваду. По слухам. Сев на мои вопросы отвечал только, что ему так удобнее. Если заснёшь над очередной главой, тут тебе и подушка! А на самом деле переставал спать, пока не прочтёт всё от корки до корки. И сейчас, похоже, вновь впал в познание.

Лишь когда ворвавшийся в дверь ветер с шелестом пробегает по свиткам, он выбирается из-под злобно шипящих книжек. Подходит ко мне стремительным шагом. Заглядывает в глаза и слегка дотрагивается пальцами до моего лица, перебирая растрепавшиеся пряди волос. Пальцы у него, как всегда, в мелких ожогах и чернильных пятнах.

— Как ты? — спрашивает он серьёзно. — Какие новости?

— Плохие, — улыбаюсь я.

Я рада, что снова узнаю его голос. Шарф на месте, но повязка больше не нужна. Очень кстати, что Северус такой умелый волшебник! Иначе не обошлось бы без целителя Сметвика, обожающего крестражи. Но об этом после.

Я тоже протягиваю руку, прикасаюсь кончиками пальцев к его виску, ладонью — к щеке. Некоторое время мы так и стоим, словно связанные магией Непреложного Обета. Замершее мгновение — кажется, даже пыль застывает в луче, пробившемся между старыми занавесками.

— А как твои дела? — я больше не могу сдерживать беспокойство.

— Лучше, чем когда-либо, — отзывается Северус и, пожалуй, что не шутит.

Потом он коротко целует мою ладонь и отступает, вынимая из кармана волшебную палочку:

— Остальное доскажу дорогой.

— Есть новости для Ордена Феникса? — усмехаюсь я.

— Конечно, — он мгновенно убирает из хижины следы своего пребывания и так же походя развеивает защиту вокруг. — Здесь я ничего не нашёл, а подземный ход запечатан.

Я ощущаю смутное беспокойство — с этим подземным ходом связана одна неприятная история из наших с ним школьных лет. Но Северус продолжает, не моргнув глазом:

— Прочие пути в замок закрыты ещё с войны. Но один должен был остаться. Тот, что не нанесён ни на одну карту. И ты наверняка знаешь, где он.

Ещё бы мне не знать!

— Вряд ли там удастся пройти незаметно, — предупреждаю я, когда он отворяет передо мной дверь. — Если нас вообще пустят. Ты уверен, что хочешь в Хогвартс?

— Очень хочу, — сознаётся Северус. — Истосковался по родным подземельям. А ещё мне надо перемолвиться парой слов с портретом Дамблдора, хотя я и поклялся не говорить с ним. И не помешало бы убедиться, что диадема Равенкло не могла уцелеть, раз её так и не нашли. Давай исчезнем…

Мы берёмся за руки, чтобы видеть друг друга под дезиллюминационными чарами, и произносим заклятие. Теперь даже волшебники нас не заметят. Если в Хогсмид не нагрянут авроры.

— Ну как, тебя не пытались поймать? — спрашиваю я, пока мы идём к деревушке. Почти тем же путём, каким ходили сюда, начиная с третьего курса.

Иногда мне кажется, что Северус нарочно выбирает определенные места для встреч. С собственными далеко идущими целями. И это действует — я успела соскучиться по Хогвартсу и давно не гуляла на природе. Но здравомыслящий человек не станет рисковать ради этого жизнью, и рассуждения о диадеме Равенкло кажутся вполне логичными. Я и сама подумывала, что неплохо бы проверить этот крестраж.

— Один раз едва не попался аврорам, один раз — Пожирателям, — отчитывается Северус, не вдаваясь в подробности. — Так вот, насчёт Ордена. Ордену полезно будет узнать, что живых крестражей может быть несколько.

Вот же... Я удерживаюсь от того, чтоб не чертыхнуться. Профессора Хогвартса не разговаривают так с… профессорами Хогвартса. Вот чёрт, Сев!

— Дело не в том, на сколько частей делится душа, — судя по усмешке, Северус понял меня без слов. — А в том, что крестражи связаны между собой магическим полем, которое разрушается, когда их становится больше семи. Но после гибели одного, всегда можно создать новый.

Так. Вот сейчас помедленнее… А, поняла!

— Где ты почерпнул такие точные сведения? — по-моему, это вполне логичный вопрос, но Северус отвечает неохотно:

— Рассчитал по формуле.

— Есть такие формулы?

— Вывел формулу, — он нетерпеливо дёргает головой — опять же жест из детства с хорошо известным подтекстом. — У Тёмной магии свои законы. Я сделал семь крестражей. Теоретически. И дальше дело не пошло.

Что тут скажешь? Воспитывать его поздно. Мне невольно припоминается Гораций с его рассуждениями о теории и практике.

— Если тебе противно, не учитывай эту информацию, — разрешает Северус. — Как те идиоты, что заваливают Министерство унитазами и громовещателями.

Он и про это знает? Гордость берёт, каких шпионов взращивает наш Орден! Хорошо, что я решила всецело ему доверять.

— Ты мне рта не даёшь раскрыть, — произношу я со вздохом. Всё равно уже ничего не поделаешь. — Я понимаю, что другого выхода не было. Ты молодец, но больше так не делай. Надеюсь, это хотя бы не вредно.

— О нет, это очень полезно! Спасибо, что спросила.

— И раз уж ты заговорил о Министерстве, — начинаю я, уводя разговор от опасного края. — Крестражи — только верхушка айсберга.

Северус резко останавливается и смотрит на меня с плохо скрываемым ужасом. Рассеянно убирает от глаз волосы, которые ветер бросает ему в лицо. И снова на меня смотрит. Примерно такой реакции я и ждала. Хорошо, что дорога от Хогвартса сейчас пустынна, иначе на нас стали бы налетать люди.

— Ты слышал о Книге Мерлина? — говорю я с надеждой.

С безотчётной надеждой на то, что он воскликнет: «Это всё сказки!» или «Дамблдор её давно сжёг!».

— Неужто нашлась?! Она же пропала с полвека назад! — восклицает Северус.

Надежды не оправдались.

— Видишь ли, я познакомилась с одним человеком. Из Отдела Тайн, — начинаю я осторожно, когда мы всё-таки возобновляем движение к Хогсмиду.

— Как ты сказала? Откуда? — пугается Северус.

— Из Отдела Тайн, — он и правда считал, что от меня всей пользы — разведывать подземные ходы? — Растус Партридж. Я тебе рассказывала о нём.

— Ах да, он прицепился к тебе в Хогвартсе! Такой щупленький неприятный человечек с цепкими глазками.

Подобных деталей я не сообщала.

— Ты его знаешь?

У меня и прежде складывалось ощущение, что они знакомы.

— Только знаю, что он есть, — пожимает плечами Северус. — Мне он показался скользким типом.

— А мне он показался очень отважным и порядочным человеком!

Мой друг отвечает загадочной усмешкой.

— Ну хорошо, значит он — нечто среднее, — соглашается он со слизеринской гибкостью. — Так что этот Партридж?

К тому времени, как я заканчиваю пересказывать новости, мы оставляем позади половину Хогсмида. Здесь людей куда больше, приходится соблюдать предельную осторожность. Но авроров не видно, и мы благополучно сворачиваем в узкий тёмный проулок. Честно говоря, я тут в первый раз. Но Северус сразу узнаёт дорогу. Судя по тому, что он мрачнеет и перестаёт задавать вопросы. Теперь тема нашего несуществующего диалога — подслушанное Пророчество. Справимся и с этим. Я делаю вид, что ничего не происходит, и спокойно завершаю своё повествование.