Сумасшествие без всех (часть II)

Глава 1

Если ты мне враг -

Кто тогда мне друг?

Вертится Земля,

Как гончарный круг.

Мучась и бесясь,

Составляет бог

Карточный пасьянс

Из людских дорог.

Л.А. Филатов

Мы ссоримся.

Так, что вот-вот всё будет кончено раз и навсегда. Всё, что толком не начиналось. Он не желает меня слышать, я отказываюсь понимать его выморочную логику. Он всегда ухитрялся взбесить меня, как никто. Это да, это мы умеем. Я ору на него, он шипит и отворачивается. Я требую ответов, он замолкает. Муторный, тяжёлый разговор, острый запах зелий, вечерняя синева за окном… Шаг до войны. Он, наконец, поднимает глаза и отступает, пугаясь моего взгляда. Я запускаю чем-то в стену возле его головы. Взрыв сверкающих искр — мгновение, вырванное из вечности. День, определивший нашу судьбу.

Что привело нас к этому дню и ко всему, что случилось после?

Можно считать всё произошедшее замысловатым поворотом судьбы. Или уловками той магии, что на время заменила судьбу. Или делом рук хитрого и искусного мага. Хотя я не берусь определить, кто был кукловодом, а кто только считал себя таковым. Судите сами, а я могу рассказать только свою часть истории.

И главное — понять, где начало истории.

С этим немного проще. Мои мысли сами собой переносятся к рождественским каникулам, фейерверкам и тыквенным пирогам. Тут же всплывает в памяти старинный ёлочный шар, большой и хрустальный, который выскальзывает из моих рук и неотвратимо летит на пол сквозь ярусы игольчатых веток…

Нет-нет, всё началось не тогда — немного раньше. На день или на два.

Днём раньше я сижу в своём кабинете и, прижав ладони к вискам, смотрю на Запретный лес сквозь частое, как решётка, переплетение оконной рамы. На самом деле лес давно скрылся за ночной темнотой. В этот час я уже должна была добраться до дома, как и все, кто не планировал отмечать Рождество в Хогвартсе. На праздники в школе всегда оставались дежурные преподаватели, да несколько учеников — больше никого. Не считая заговорённых доспехов, домовых и всякой мелкой полуразумной живности.

И привидений.

— Не стоит горевать в Рождество, моя дорогая! — в голосе моего собеседника смешиваются горячее сочувствие и кипящее негодование. — Мы, гриффиндорцы, ничего наполовину не делаем. Но разве можно доверяться слизеринцу? Тем более, с таким тёмным прошлым! Это страшный человек, он того не стоит

«В том-то весь вопрос: чего он стоит?» — я пытаюсь протолкнуть эту мысль сквозь завесу головной боли, но ответ мне сообщают и так.

— За одно то, что он сделал с вашей семьёй, его надо было убить. Нет. Убить — это слишком просто! Следует превратить его жизнь в ад, чтобы под конец он ползал у вас в ногах, моля о прощении. А потом уже убить. Мучительно. Я бы выбрал четвертование.

Мерлин! Четвертование! Хотя всё прочее было выполнено по списку — сознаю я с внутренней дрожью. Он даже был согласен повторить любой из пунктов по моему желанию. Почему же мне не легче от этого?

— Я понимаю, что вы хотите, как лучше, сэр Николас, — произношу я, не меняя позы. — Но не надо в утешение рассказывать мне о казнях. Сейчас не пятнадцатый век!

— И очень жаль, — сразу же обижается привидение. — В наши времена всё было проще. Мне, к примеру, отрубили голову за сущий пустяк. И, кстати, как раз в канун Рождества! Я получил сорок пять ударов топором по шее, но всё равно, как видите...

— Сэр Николас, я вас умоляю!

Я могла бы не впускать призрака, но его болтовня немного отвлекает. Отвлекала, пока он не сел на любимого конька.

— Прошу меня извинить, если чем-то вас прогневал, любезнейшая, — ещё горше обижается сэр Николас, прилаживая на место свою неудачно отрубленную голову. — Не в моих правилах совать нос в чью-то частную жизнь. Но с глазу на глаз я счёл своим долгом предупредить вас об опасности. По замку летают и другие призраки. Кровавый Барон ни за что не станет молчать. Прошу вас об этом помнить, если надумаете что-либо предпринять.

Что я могу предпринять? Я помню, что у коридоров Хогвартса сотни глаз: призраки, домовые, портреты… Есть даже полтергейст. И это, не считая учеников! Но я не могу взять в толк, на что намекает факультетское привидение. Кроме отсылок к средневековой морали.

— Вы совсем недавно стали деканом нашего славного Гриффиндора, — с тревогой напоминает сэр Николас. — Но вы всем очень понравились! Всем достойным и здравомыслящим привидениям. Нам бы не хотелось, чтобы вы раньше времени покинули Хогвартс. На Совете призраков мы решили оказывать вам всякую посильную помощь.

Благородный дух произносит эти слова таким напыщенным тоном, что я настораживаюсь.

— К чему вы клоните, сэр Николас? — спрашиваю я у него. — Разве призрак может отказать в помощи преподавателю?

— О нет, конечно, нет! Но только если его попросят. Я же говорю о той помощи, которую не надо просить, — здесь призрак внезапно переходит на шёпот и заговорщицки подмигивает мне вновь оторвавшейся головой. — Я знаю, многие считают меня не самым умным привидением, но, смею заверить, это они из зависти! Когда будет можно, я поделюсь с вами одной догадкой. А пока позвольте мне для общего блага сложить балладу о четвертовании и распевать во всё горло. Для отвода глаз.

— Если это доставит вам удовольствие, — отвечаю я без особого энтузиазма, потому что вовсе не хочу слушать эти песнопения за каждым обедом.

Как все истинные рыцари и привидения с большим стажем, сэр Николас де Мимси-Дельфингтон безошибочно понимает, когда пора откланяться. После пространного прощания и галантных поклонов в мой адрес я всё-таки остаюсь одна.

Не люблю такие моменты. Когда опять подступают мрачные мысли и бессонница. Ощутив мощный прилив тоски, я отправляюсь в ванную комнату за бутылочкой «Живой Смерти». Иначе не усну. А надо поспать хотя бы немного — мне ещё сопровождать студентов в Лондон. Я уж молчу о том, что завтра, точнее уже сегодня, у нас дома соберётся куча гостей, а ничего ещё не готово. Не отменить ли торжество, сославшись на уважительную причину?

Но, кажется, у меня нет уважительной причины. И это будет несправедливо по отношению к Гарри. К тому же, наш дом — это не наш дом, а штаб-квартира Ордена Феникса. Даже если мне будет не до праздника, весь Орден заявится со своей ёлкой, стульями и снедью. Рождество есть Рождество! Жизнь продолжается, так ведь?

Из увитого резными львами зеркала в маленькой ванной комнате на меня смотрит нечто столь бледное и печальное, что сэр Николас при сравнении показался бы не таким уж мёртвым. Выдёргивая гранёную пробку из флакона, я недоумеваю, почему все думают, что самое ужасное — потерять неизвестно где половину жизни?

Самое ужасное — в один миг узнать обо всех потерях. Сделать ничего нельзя, прощаться поздно... С этим очень трудно смириться. Почти невозможно справиться. Если я остаюсь одна и не сплю, то начинаю кусать себе руки. Или лезу на подоконник.

Временами мне кажется, что я на самом деле схожу с ума. Я слышу шаги родителей или смех Мэри или ощущаю прикосновения Джеймса. Это мои собственные привидения. Не такие, как привидения Хогвартса, но с ними тоже приходится договариваться. Потому что у меня есть Гарри — и это главное. Значит, надо заново научиться жить. И исправить то, что не поздно исправить. Я наблюдаю, как густая бледно-розовая жидкость вытекает в раковину. Вся — до последней тускло светящейся капли.

Я отставляю флакон на полку, ополаскиваю лицо холодной водой и в этот момент слышу настойчивый стук в дверь спальни. Среди ночи. Опять. Лучше бы мне так не вздрагивать, но воспоминание ударяет коротким уколом под сердце.

Всё же я ещё не окончательно помешалась, чтобы путать возможное с невозможным. Одеваться не нужно — я ещё не раздевалась. Приглаживаю мокрыми руками волосы и отпираю дверь. Один из привычных призраков — призрак моего юноши-мужа — исчезает, стоит мне на секунду задержать дыхание.

— Хогвартс-экспресс готов! Авроры всё проверили, сказали: опасности нет, — сообщает мне голос Джима. — Пошли, если не хотим, чтобы без нас уехали!

Фигура за порогом перестаёт казаться призрачной, как только я открываю дверь пошире, и свет из комнаты проникает в полутьму коридора.

— Без нас не уедут, — отвечаю я, улыбаясь. — А разве поезд отходит не утром?

Голос тут же становится озабоченным.

— Так уже утро, мам! Ты опять не спала?

Похоже на то. Я только теперь замечаю, что сумрак за окном уже не такой плотный. И факелы в коридоре погасли. Хорошо, что мой саквояж с позавчера стоит у двери. Гарри подхватывает его за ручку, бормоча, что сдаст меня назад в Мунго. Я отвечаю так же дежурно, что он говорит с деканом неподобающим тоном. Что ему не помешало бы причесаться и пришить лямку к рюкзаку. Хватит выглядеть беспризорником!

— Да, мэм, — отвечает мой сын — герой магического мира.

Ростом он выше меня на целую голову. Не знаю, когда он вырос таким большим. Для меня он вот только что был чуть выше колена. До сих пор мои ощущения путаются. Стоит кому-то сказать «Гарри» — и я сперва представляю карапуза с тремя зубами: два нижних, один верхний. И уж потом восемнадцатилетнего выпускника Хогвартса. Завтрашнего аврора. Вчерашнего победителя Волдеморта. Непостижимо! И тоже страшно. По-своему.

Но Гриффиндор — неподходящее пристанище для страхов. Я отгоняю свои страхи, а Гарри, я знаю, отгоняет свои. Мы спускаемся по центральной лестнице, старательно обсуждая планы на Рождество, вливаясь в шумный поток учеников, наконец-то распущенных по домам, и слушая праздничные гимны заколдованных доспехов.

Мы покидаем Хогвартс... Но чтобы подобраться к истинному началу истории, надо вернуться в Хогвартс. В утро предыдущего дня, когда сверкающий экспресс, нетерпеливо пыхтел на станции, а пол в огромном холе, засыпанный разноцветными блёстками, вот-вот должен был задрожать под ногами отбывающих студентов. Надо вернуться к первому необъяснимому событию, к аресту Северуса.

* * *

Раз за разом я просыпаюсь в четыре утра, и в будильнике нет нужды. Хотя на всякий случай он заколдован так, чтобы прозвенеть за час до завтрака. Но, конечно же, не звенит. Потому что разбит вдребезги. А я просыпаюсь оттого, что меня деликатно теребят за плечо, и сразу вижу перед собой два огромных выпуклых глаза.

Я в ужасе подпрыгиваю на постели и начинаю судорожно озираться. Вспоминаю всё и сразу. Кроме того, как оказалась в кровати. В лучшем случае Северус уложил меня сюда, решив не будить. В худшем случае… трудно сказать. Логика у него слегка сдвинутая — возможно, он уже у канадской границы.

Винки, напуганная тем, что декан Гриффиндора при виде неё подскочила до потолка, испуганно прижимает к груди крохотный поднос с кофе. И таращится на меня так усиленно, что её глаза из блюдец превращаются в плошки. Видимо, я таращусь на неё так же.

Расторопная домовуха уже навела в комнате идеальный порядок — эльфы действуют стремительно и бесшумно. Как и профессиональные шпионы. Я даже сомневаюсь пару мгновений, не слишком ли увлеклась усыпляющими зельями, перепутав сон с явью? Но тут же выкатываю из-под рёбер пустой стакан. Он сотворён из воздуха, и в руке снова обращается в воздух. Значит, ночное явление имело место. Как и всё последующее. Ну и ладно.