Сумасшествие без всех (часть II)

Под пристальным взглядом школьного эльфа, который пытается втолковать мне, что пора завтракать — и на поезд, мне тяжело разобраться в мешанине собственных чувств. Но первое чувство — это облегчение. Наконец уже что-то случилось! Что-то, начинающее напоминать человеческую жизнь. Северус… Нет, мне надо что-нибудь сделать. Полетать на метле или выпить для храбрости. Благо, в канун Рождества поощряется и то, и другое. Хорошо, хотя бы занятий нет!

Меня вдруг начинает разбирать смех. Чтобы не доводить Винки до полной растерянности, я поскорее благодарю её за внеплановый труд и залпом выпиваю кофе. Хотя сегодня я выспалась и согрелась, и кофе не нужен, тем более огненный. Винки выручает меня остужающим заклинанием, подхватывает чашку и исчезает с недоумённым хлопком. Всё — за одну секунду. Мне бы такую скорость! Мне на то, чтобы собраться, надо не меньше пяти минут. И ещё пять минут — на то, чтобы просмеяться.

Может, он и правильно сделал, что ушёл. Моментами мне кажется, что Северус знает меня лучше, чем я сама. Даже страшно. Не хватало только бояться Северуса. Что-то, а это мне никогда не удавалось. Если бы ещё он меня не боялся!

Расчёт Винки идеален, и в Большой зал, на последний перед каникулами завтрак, я попадаю ровно в восемь. Минерва ко мне снисходительна, но надо уважать школьные обычаи. Я была бы рада, если бы мне почаще указывали на всякие тонкости. Неуютно чувствовать себя дурой. Как вызнать, не будет ли обидно домовикам, если я попрошу их не аппарировать ко мне в спальню с утра пораньше? Наверное, можно просто спуститься в кухню и с ними поговорить… Чуть позже.

Я прохожу через зал между рядами аккуратных рождественских ёлочек. В воздухе искрятся наколдованные снежинки. Пивз мечется под пасмурным потолком, глотает свечки и тут же вынимает их из ушей, умудряясь не погасить. На него никто не смотрит, после вчерашнего праздника все хотят спать и по домам. Я окидываю взглядом стол своего факультета — всё ли в порядке? Рон Уизли — наш староста — кивает в знак того, что обошлось без происшествий. Гарри показывает на шоколадные пирожные и демонстрирует большой палец — стоит попробовать. Слава Мерлину, всё как должно быть, а не как могло быть! А то я не успела забежать с утра в факультетскую башню. Неужели мой первый семестр в роли декана закончится спокойно и без человеческих жертв?

Почему-то не веря, что утро может быть таким нормальным, я усаживаюсь в своё кресло за Большим столом. Северус не в Канаде, но почти. Наши места на разных концах стола, а попросить коллег подвинуться равносильно концу света. Да и куда спешить, отчего бы не позавтракать спокойно? Разве что-то случилось?

Мне трудно привыкнуть к приобретённой Северусом способности скрывать эмоции. Любого знака и амплитуды. Эта способность уже перешагнула в ранг искусства. Только в первом его взгляде проскальзывает оттенок чувства — так быстро, что распознать это чувство невозможно. Потом Северус присоединяется к обычным приветствиям коллег и возвращается к овсянке точно так же, как сделал бы это вчера, или позавчера, или неделю назад. Безупречно. У Волдеморта не было шанса его раскусить.

Как и у меня. Я знаю Северуса с одиннадцати лет, и всё равно не могу пробиться сквозь его заслон. Что это — бегство, или попытка предоставить мне выбор, или ничего? У меня и в мыслях нет выяснять отношения на людях, но я терпеть не могу слизеринскую манеру уворачиваться буквально ото всего.

Почему нельзя было разбудить меня перед уходом и объяснить всё словами? Я бы не рассыпалась! В крайнем случае, дала бы ему лишнюю пощёчину — и он бы не рассыпался! Почему нельзя, на худой конец, оставить записку, что за манера вечно всё усложнять? Я предчувствую, что дальше будет непросто, но ещё не представляю, насколько. Но я ведь гриффиндорка, мы не ищем лёгких путей! И не идём на попятный. Я не позволю ему сбежать или сделать вид, что ничего не переменилось.

Остаётся проблема выбора. Я всерьёз задумываюсь. Не сказать, чтобы ночью всё было просто и идеально. И не скоро мне захочется вновь покопаться в прошлом. Но, слава Мерлину, ночь прошла, настало утро, и всё-таки скорее да, чем нет. И хватит об этом.

Я не умею виртуозно контролировать лицо, но и я научилась притворяться. Совесть не мучает, я ведь притворяюсь собой! Будь у меня в душе мир, я именно так улыбалась бы и разговаривала. Постоянный контроль утомителен, но привычен. Украдкой я оглядываю свой наряд — всё ли впопыхах застегнула? Ко мне обращены сотни глаз, декан факультета не может выглядеть, как придётся. По крайней мере, мне так кажется. Мне так спокойнее. Когда всё под контролем. Хоть что-то должно быть под контролем?

Вот теперь я точно не удерживаю лицо — горячий румянец заливает щёки — я это чувствую. Мы, рыжие, краснеем мгновенно. Пусть думают, что это от вина. Или от смеха. Филиус как раз сказал что-то забавное. Но мне не смешно, на меня накатывает паника.

Кольцо! Куда я его дела?! Или куда его дела Винки?! Лучше бы я волшебную палочку потеряла! Ещё вчера я и представить себе не могла, что могу не заметить такой пропажи. Хорошо, что вовремя обнаружила — успею воспользоваться Акцио! Надо быть осторожнее, кольцо фамильное. А если бы Гарри заметил? Терпеть не могу ложь, а объяснить, как всё на самом деле, не могу, пока не подберу правильные слова. Сперва я должна определиться, насколько всё серьёзно, и стоит ли оно того. А потом уже попробую объясниться с сыном.

Беда в том, что именно с Северусом у Гарри… очень сложные отношения. Когда они обмениваются взглядами, кажется, что это продолжение бесконечного диалога. Но это диалог на непонятном языке. И начался он с того, что мой сын разительно похож на отца. А это сильнее Северуса. Без сомнения, Гарри есть, за что ненавидеть профессора Снейпа. И, видимо, есть, за что чувствовать себя виноватым. Против воли они связаны ближе, чем желали бы. Но я не замечала, чтобы один высказался о другом хотя бы с малой долей симпатии.

Мне приходит на ум свежий случай, когда Гарри подбросил Левикорпусом Драко Малфоя. Бородатая школьная шутка! А ещё в голове всплывают разрезанные на лоскуты портьеры в библиотеке — дело рук Драко. Всё не случайно, я ведь помню другой Левикорпус — там, у Чёрного Озера, много лет назад. И глубокий порез на щеке Сириуса. Гарри знает, что тогда случилось. А Северус знает, что он знает. Это было видно по их лицам, когда мы выясняли, зачем Малфой ворует школьные зелья... Ну и жизнь у них!

И к чему это всё полезло мне в голову — сама не пойму! Совершенно не вовремя. Я не сразу выныриваю из воспоминаний, лишь когда Минерва справа от меня роняет вилку, а факультетские столы разом перестают гомонить. Воцаряется мёртвая тишина, будто кто-то повернул ручку и отключил громкость.

Через мгновение звуки возвращаются, но это уже совсем иные звуки. Не смешки и звяканье столовых приборов, а чёткая поступь авроров. Двое, четверо, шестеро… Должно быть, школьному смотрителю дали указание впустить их в Большой зал быстро и без предупреждения.

Бедный мистер Филч виновато косится на Минерву, в замешательстве отсчитывая пару за парой. Двадцать боевых магов. Их волшебные палочки твёрдо зажаты в руках, форменные мантии шуршат, сбивая мишуру с рождественских ёлочек. Впереди — сам глава Аврората, Джон Долиш. У него лицо человека, идущего на смерть.

— Видимо, это за мной, — ровно произносит Северус, откладывая салфетку.

Он говорит вполголоса, но поскольку остальные молчат, эта фраза доносится даже до смотрителя, который немедленно выскакивает за двери. Пивз, подавившись очередной свечкой, так же шустро исчезает в стене.

Уже завтра на основании прозвучавшей реплики «Ежедневный пророк» сделает вывод, что декан Слизерина прекрасно сознавал степень своей вины. А далее на целый разворот последует список возможных причин. Вздор — у Северуса просто язык без костей! И безупречная логика.

А дожидаться тюрьмы, мирно попивая тыквенный сок… С такими диагнозами не выписывают из Мунго! Помона ужасается дикому предположению. Минерва поднимается с места, чтобы спросить, в чём, собственно, дело, и мы все вскакиваем следом за ней. Вдруг детей пора выводить из Хогвартса? Если ещё не поздно. Если Волдеморт ещё не воскрес.

Но Долиш лишь подтверждает версию Северуса с самым серьёзным и траурным выражением лица. Северус пожимает плечами: я же вам говорил! Ученики поднимают возбуждённый ропот, который директриса гасит коротким мановением руки. Я нахожу глазами Гарри — как бы там ни было, он знает о профессоре Снейпе больше, чем кто либо. Но Гарри лишь разводит руками.

— С Рождеством, — обращается Северус к остающимся на свободе коллегам. Вот в этих словах как раз имеется скрытый смысл, но все их пропускают мимо ушей.

Северус делает шаг из-за стола, и авроры немедленно занимают оборонительную позицию. Впервые я осознаю, насколько опасным его считают. Если профессор Снейп надумает оказать сопротивление и разнести в щепки Большой Зал, для его усмирения потребуется двадцать умелых волшебников.

И тут — вот именно сейчас! — я понимаю, что такое любовь. Люби я его, крикнула бы «Беги!» в голос. Но я произношу это слово одними губами и даже не знаю, почему. Безумие, конечно. Сопротивление властям. Но Северус не пробует скрыться. Спокойно достаёт из кармана волшебную палочку, спокойно отдаёт её Долишу. Не успевает он опустить руки, как на его запястьях защёлкиваются цепи. Настоящие кандалы, как на узниках Азкабана.

Авроры с облегчением выдыхают. Дружно, как в театральной постановке. Теперь уже все мы выбрались из-за стола и обмениваемся возмущёнными репликами. Слизеринцы поднимают гвалт, но Долиш сдержанно объявляет, что не уполномочен давать объяснения. Кому либо. Назревает скандал, и директриса, наученная горькими временами, берёт удар на себя.

— Можете не сомневаться, господин глава Аврората, что соответствующее письмо в Министерство магии я составлю сегодня же, — обещает она для начала. — А теперь могу я, как пока ещё директор Хогвартса, узнать, что совершил профессор Снейп, и к чему такие устрашающие меры? Не кажется ли вам, что дети могли бы обойтись без подобных зрелищ?

— Не переживайте, Минерва. Всё так, как должно быть, — Северус тоже был директором Хогвартса, и сейчас его голос без труда переходит на нужный тон. Его не сбивает даже сопутствующий обыск. Зрелище немногим лучше Левикорпуса. На самом деле — зачем так?

— Для студентов это будет уроком, — прибавляет Северус и с усмешкой оборачивается к факультетским столам. — Дети! Посредственности. Задание на каникулы — законодательная защита от тёмных искусств. Кто найдёт лазейки в законе, получит экзамен автоматом.

Судя по реакции всех семи курсов, экзамен автоматом неизменно оставался несбыточной мечтой. А ведь они и впрямь кинутся выполнять домашнюю работу! Ещё и родителей подключат. Долиш, добавив металла в голос, уведомляет профессора Снейпа, что его преподавательская деятельность на этом закончена, и он вправе хранить молчание. Вплоть до Силенсио. Северус послушно умолкает. Он очень бледен, но стоит спокойно. Я пытаюсь что-нибудь понять по его лицу, но он смотрит на меня не больше, чем на других. Не отводит глаза, но и не ищет взгляда. Пора осваивать легилименцию.