Вечный день

По крайней мере, теперь обе даже не пытались прикрываться напускным дружелюбием. Их вполне устраивала полнейшая неосведомленность о сокровенных переживаниях друг друга, и они терпели не слишком частые контакты из общей любви к Марку. И вот этого было не отнять: Лаура по-настоящему любила брата Хоппер. Их брак был одним из самых крепких, что ей доводилось встречать.

Марк неизменно закрывал глаза на существующую пропасть между женой и сестрой. Подобно планете с двумя спутниками по разные стороны, он учитывал лишь один, находящийся в поле зрения, а в тех редких случаях, когда они оказывались на виду одновременно, удивлялся, однако не слишком беспокоился.

— Проходи и садись. Бокал вина?

— Спасибо.

Она села за обеденный стол и, когда Марк отправился за бокалом, взяла рассмотреть бутылку. «Норфолк эстейт», гласила этикетка. Вино в Норфолке нынче делали хорошее, всяко лучше отвратного корнуоллского пойла. Тамошний виноград подвергался воздействию близких атлантических течений, в результате чего вино приобретало привкус, который производители бесстыдно подавали как «океанский букет», но потребители выразительно называли рассолом.

Когда подошла Лаура с кастрюлей, Хоппер поднялась.

— Мне помочь?

— Да не стоит. Осталось лишь парочку вещей доделать. Садись, — очевидно, жена брата осознала излишнюю категоричность в своих словах, поскольку добавила: — То есть как тебе хочется.

Только когда они все расселись и еду — какую-то неопознанную дичь с мешаниной из овощей («из своего сада») — разложили по тарелкам, Марк повернулся к Лауре и сообщил:

— У Элли довольно печальные новости. Сегодня днем умер ее старый куратор, Эдвард Торн.

— Соболезную. Он болел?

— Да. Но я только сегодня об этом и узнала. На платформу прилетели двое его коллег… — Являлись ли они в действительности его коллегами? Теперь это представлялось сомнительным. — И отвезли меня к нему, по его просьбе.

— Вы поддерживали отношения?

— Вовсе нет. Не общались уже много лет.

— Тогда зачем ты ему понадобилась? — вопрос Лауры, как и предыдущее ее высказывание, прозвучал чересчур резко.

Хоппер через силу улыбнулась.

— Наверное, просто хотел поговорить с кем-нибудь из своих бывших студентов, — небрежная ложь тут же вогнала ее в краску. «И вовсе не поэтому он хотел со мной повидаться», — подумала она. — Как дети?

— Прекрасно, — отозвалась Лаура. — Дженни на прошлой неделе исполнилось четыре, так что мы устроили ей небольшую вечеринку. Том все так же бредит армией. Все время марширует по парку, — стоило ей заговорить о детях, и интонации разом смягчились.

— А работа как?

— Тоже ничего, спасибо. Хотя хвастаться особо нечем. На Марка вот недавно проблемы навалились.

Брат работал в сфере безопасности. Он никогда не рассказывал Хоппер, чем именно занимается, лишь туманно упоминал антитеррористическую деятельность. Судя по его намекам, он либо что-то проверял, либо чем-то заведовал. Лаура свое уже отслужила и прошла переподготовку на специалиста по солнечной энергетике — монтаж оборудования, управление сетями. Нынче она курировала электроснабжение территории на юго-востоке, хотя и, разумеется, из уютного кабинета в Уайтхолле.

— Сочувствую, Марк. Нелегко тебе.

— Работы вправду по горло, — продолжала трещать Лаура. — Ночами не спит. Какая-то крупная заварушка с американцами, так ведь?

— Ай, да вечно что-нибудь происходит, — отозвался Марк, с улыбкой глядя на жену. Он явно сболтнул ей лишнего. Лаура едва заметно кивнула, словно бы уловив намек, и Марк сменил тему: — Элли, пока не решила, сколько еще пробудешь в Лондоне?

— Через несколько дней на платформу отходит корабль. На нем и поплыву.

— До той поры, само собой, оставайся у нас, — это, несомненно, тоже было согласовано. Марк ни за что не предложил бы ей пожить у них, сперва не посовещавшись с женой.

Хоппер глотнула вина.

— Спасибо. С удовольствием останусь. * * *

— Вот, пожалуйста.

Разливая виски по бокалам на буфетной стойке, Марк устало потер лицо рукой. Вскоре после ужина Лаура отправилась спать, и Хоппер наконец-то расслабилась. В гостиной стоял приятный полумрак — даже темнее, чем на платформе, хотя там использовались огромные промышленные жалюзи.

Он повернулся, протянул сестре стакан и уселся рядом с ней на диван.

— Мы вправду рады тебя принять, — он посмотрел на нее. — Я серьезно. Оставайся хоть на месяц, если хочешь.

— Я тоже серьезно. С удовольствием поживу у вас, — Хоппер слегка покривила душой, однако съём частного жилья обошелся бы недешево, да и с Марком они действительно давно не виделись. Хотя, впрочем, никогда и не были близки. Его детей на фотографии на каминной полке было не узнать, так они выросли. — Только все равно вы устанете от меня еще задолго до моего отъезда.

— Ха, — Марк снова потер глаза. — Прости, что секретничаю насчет работы. Просто… полезная привычка такая.

— Не бери в голову, Марк. Секретностью меня не обидеть.

— Спасибо, — ответ сестры как будто и вправду успокоил его.

— Да знаю я, что вы, правительственные служащие, собой представляете. И прямо сегодня мне уже довелось пообщаться с чиновниками.

— О чем это ты?

— О тех двоих, что явились за мной на платформу. Вот уж комический дуэт. Женщину звали Уорик.

— Уорик? — в голосе Марка прозвучала еле уловимая нотка узнавания, хотя случайный слушатель этого и не заметил бы.

— Ага. Рут Уорик. Сорок с лишним, одета шикарно. Мужчина, пожалуй, чуть постарше, этакий вышибала. Блейк его звали. Она трещала, а этот слова из себя не выдавил. Часом не знаешь их?

Марк покачал головой.

— Я подумал кое о ком другом. Вообще было бы странно, если бы знал, хотя порой люди переходят из одного отдела в другой.

— Ну этих-то позабыть непросто.

После этого разговор сам собой свернулся. Наконец Хоппер пожелала брату спокойной ночи и потащила сумку наверх.

Гостевая спальня показалась ей истинным совершенством, а гладкие простыни после грубого постельного белья на платформе и вовсе привели ее в замешательство. Перед самым погружением в сон Элен вдруг пришло в голову, что брат ее, будь его работа хоть трижды секретной, вранья все же старается избегать — по той простой причине, что лгать не умеет. Уж ей ли этого не знать.

Ей приснилось, что она с матерью, только непонятно где — в каком-то помещении, покачивающемся вверх-вниз. Ей велели посмотреться в зеркало. Она повернулась к нему, и оттуда на нее уставился череп — с пустыми глазницами, без нижней челюсти, одна скула поросла мхом. А на шее болтался маленький спиральный амулет. И зеркало упорно не разбивалось, как бы сильно она ни лупила по нему своими холодными белыми руками.