Княжна из клана Куницы. Тетралогия

Такой уж это праздник, некоторым достается больше даров, а некоторым – ничего, потому и принято в её родном клане каждому выбирать для себя, ведь счастья всем хочется одинаково.

– Смотри, – шепнул ей Ардест, и Веся, осторожно надломив пирожок, заглянула внутрь. И тотчас зарделась от удовольствия: маленькое серебряное ситечко, символ домашнего уюта и согласия, был именно тем, что она хотела бы получить. Но показывать никому пока не желала, потому и отложила пирожок в приготовленную шкатулочку: унесет в свою комнату, там и достанет. А пирожок можно будет съесть утром, не пропадет, их специально пекут без начинки из очень сдобного теста.

– Понравилось? – спросил Берест, заглянув в лучащиеся фиалковые глаза, и облегченно вздохнул: раз Веся так улыбается, значит, получила именно то, что захотела.

Ну, а он ещё счастливее… и свой подарок тоже пока не станет никому показывать, счастье – птичка чуткая, ещё сглазишь.

– Интересно… – бормотала новообращенная чародейка, ломая пирожок, подаренный Кастиной.

На этот раз она загадала не для себя, очень уж хотелось счастья наставнице, слишком живы были в памяти долгие зимние вечера, когда та сидела в старом кресле у очага и неспешно помешивала ложкой с очень длинной ручкой очередное зелье, булькавшее в котелке. Тихо потрескивали дрова, плавно лился рассказ про историю одного из кланов или про целебные свойства какой-нибудь травы.

В пирожке оказалась красивая серебряная пряжка, из тех, какие одинаково любят носить на нарядных поясах и мужчины, и женщины, и некоторое время Веся задумчиво на нее глядела, пытаясь отгадать, к чему бы такой намек. А затем взяла с блюда пирожок для наставницы, положила в свободную шкатулку и вопросительно глянула на жениха:

– Проводишь меня? Нужно поспать… утром я встаю рано. – Уйти первой, как Кастина, куница никогда бы не решилась, однако успела заметить, как незаметно покинули столовый зал приехавшие вечером чародеи и начали потихоньку, не прощаясь, расходиться другие жители цитадели.

– Идем, – немедленно согласился Ардест, делая вид, что не услышал проскользнувшей в объяснении невесты хитрости, и подал ей руку, – провожу тебя и тоже пойду спать.

– Дест, – дойдя до двери в комнату с лестницей, резко обернулась молчавшая весь этот короткий путь чародейка, – я поступила плохо… с одной стороны… Темные силы, ну как тебе объяснить? Не могла же я при Ольсене сказать, что у меня сейчас душа болит за Кастину! Это она только при нем как статуя… А ты решил, будто я обманываю тебя?! И сам солгал в ответ! Думаешь, я поверила твоим словам? Как же, побежишь ты спать! Тоже небось отправишься деда утешать! Так вот, ты неправ! Я на самом деле собираюсь встать рано! Только сначала поговорю с Касей!

– Веся, прости… Да, я распознал твой маленький обман… но просто не принял эти слова всерьез… счел их игрой, – жарко покаялся ястреб, притягивая невесту ближе к себе. – Не сердись… я ведь тоже не мог тебя при всех изобличать!

– Тут ты прав… – нехотя сдалась ласковым рукам Веся, но через несколько минут решительно отстранилась от жениха, лукаво посмотрела в потемневшие глаза и неожиданно объявила: – Я придумала! Я же обещала тебе помочь тренироваться? Так вот, теперь я намеренно буду тебе врать всё время! И сейчас иду не спать, а… на свидание!

И юркнула в запретную для мужчин комнату.

– Веся! – ринулся вслед княжич, но дверь даже не шелохнулась. – Я почувствовал твою ложь! – Помолчал, вздохнул, буркнул себе под нос: – Но слышать это всё равно было неприятно! – И торопливо направился в сторону своих комнат, рядом с которыми несколько часов назад равнодушно выбрал себе покои прадед.

Надеется в скором времени переселиться на этаж, где живут семьи, вот как воспринял в тот момент это безразличие Берест. Однако теперь начинал понимать свою ошибку. Деду на самом деле безразлично, какая в его комнатах стоит мебель и чем отделаны стены. Он не намерен проводить там ни на секунду больше времени, чем требуется на сон и умывание.

Ястреб прошел по просторному длинному залу, в торцах которого темнели высокие окна, а по сторонам располагались личные комнаты чародеев, и стукнул в дверь, за которой должен был находиться прадед.

– Я уже сплю, – отозвался оттуда совершенно не сонным голосом мельник.

– Но несколько минут можешь со мной поговорить?

– Ты теперь почти женатый мужчина, вот и решай свои вопросы со своей… кошкой.

– А к ней у меня нет никаких вопросов, – усмехнулся Берест, успевший по пути сюда успокоиться, обдумать слова невесты и сделать вывод: как ни печально, но она права, его радость.

Где ему ещё натренироваться точно распознавать ложь, особенно тонкую и коварную, ту, что на первый взгляд вроде и не откровенный обман, а так, то ли полуправда, то ли недосказанность? Как научиться быстро и безошибочно понимать любые цвета и оттенки лжи, от подлого и грязного вранья до почти безобидного лукавства, если все вокруг будут говорить ему святую правду?

И наверняка чародеи это понимают… вернее, знают точно. Значит, тоже будут ему помогать… невесело усмехнулся Берест, представив, во что превратится с завтрашнего утра его жизнь! Или даже с настоящего момента?

Но раз так, можно не сомневаться, дед тоже непременно включится в эту игру… и наверняка постарается стать в ней самым каверзным учителем. Тогда, выходит, он солгал сейчас намеренно?

– И вообще ты лжешь, я прекрасно слышу! – ухмыльнувшись, заявил Берест. – Но спорить не буду, спи! Я тоже иду спать, но учти, стучать в мою дверь бесполезно! У меня уже стоит магический ключ, а он не пропускает не только гостей, но и звуков.

Ястреб усмехнулся ещё раз и замер, облокотившись о стену. И пусть только дед попробует сказать, будто человеку с таким даром не пристало лгать! Княжич давно знает ответ на этот упрек.

– Ну, и чего тогда ты тут стоишь? – распахнув дверь, мрачно уставился на внука Ольсен. – Неужели вообразил, будто дед разом поглупел и ничего не смыслит в ухаживании за женщинами? Всё я понимаю! И точно знаю… ей намного легче будет, если она почувствует мою поддержку. А Кася гордая… и тогда своей гордостью меня в заблужденье ввела… и теперь не хочет поверить! А ведь я только потому и согласился помогать вашему отцу… каюсь, неправ был, но очень хотел иметь возможность всё про нее разузнать! Ну а когда выяснил, что Радмир ей молочный брат… сам себя судил. И признал недостойным появляться ей на глаза. Потому и ногу выращивать не хотел… зачем мне ноги, если в моей жизни нет ее? Да если бы я к тому времени к вам не привязался, то давно уже прыгнул под мельничное колесо… но не мог тебя бросить. А теперь иди… спи.

– Постой, дед, – крепко ухватился за дверь ястреб, не давая ее закрыть, – пригласи меня на несколько минут… посмотреть, как ты устроился!

– А вот врать с твоим даром не положено! – упрекнул Ольсен, нехотя пропуская внука в комнату.

– Так ведь это не ложь, – довольно усмехнулся ястреб точности, с какой прадед попал в предугаданную ловушку, – а военная хитрость. Мне с тобой посоветоваться нужно… а заодно я могу выдать маленький секрет… Веся не рассердится.

– Вообще-то ты мне должен за эту Весю сундуками серебро да злато таскать, – едко прищурился дед, – если бы я не вмешался, сейчас тут Ранзел хлопал бы счастливыми глазищами!

– Ольсен, – тотчас напрягся Берест, – вот про злато ты прав, и я готов отдать тебе всё, что имею, за то, что поторопил её тогда с выбором. Но насчет Ранзела ты заблуждаешься, и в мыслях у неё не было выбрать его, Веся сама сказала! Она ведь ещё в Важенском лесу, когда лечила меня, проклятье свое распознала. И только о том и думала, как его снять… я потом весь наш путь перебрал по минутке… когда её сюда увезли, и всё как наяву увидел… чего сразу не замечал. На первый раз тебя прощаю, но никогда так больше не говори! Я и сюда пришел только ради неё… болеет она душой за наставницу… и за тебя тоже.

Кого другого Ольсен обязательно бы поддел, сказал ехидную фразочку о наивном женихе, который чрезмерно верит лукавым признаниям невесты. Ведь издавна говорят, девицы из клана Куницы ради выгодного жениха на потолке спляшут.

Дураки это говорят, теперь он сам готов каждому по шее навешать за такое заявление. А ведь был момент, когда твердил его как заклинанье, как целительную молитву от разрывающей душу острой боли.

Потому и не стал говорить Бересту ни одной из уже привычных тому колкостей, просто развернулся и отправился к удобным креслам, стоящим у горящего очага. Здесь, в горном ущелье, даже летом с наступлением темноты резко холодало, и внимательные невидимые слуги постарались прогреть комнаты к возвращению хозяев.

– Садись… – хмуро глянув исподлобья, буркнул внуку Ольсен и привычно схватился за бороду, которой уже не было, – тьма.

– Я давно хотел спросить… – усевшись напротив деда, задумчиво заговорил ястреб о том, чего вовсе не собирался касаться, направляясь сюда. – Как случилось, что отец не распутал эту историю сразу? И ничего не сделал для тебя по горячим следам?

– Неужто ещё сам не понял? – мгновенно поднял колючки мельник. – А я тебя столько лет сообразительным считал!

– А уж я-то тебя вообще всю жизнь за самого мудрого держал! – немедля отбрил Берест. – Советы точно исполнял… самому теперь страшно, по какой ниточке над пропастью ходил!

– Дест… – помолчав, устало заявил вдруг Ольсен, – спасибо. Я понимаю, ты меня таким образом хочешь встряхнуть, считаешь, будто дед раскис… А я не раскисал… просто скорблю теперь… обо всём, не сбывшемся по моей вине. Но я сильный… я вылезу! Ведь выполз же в ту ночь из ущелья. Ладно… раз ты такой настырный, расскажу… но налей нам сначала по кружке отвара… вон из того кувшина.

Дест с сожалением посмотрел на старого интригана, встал с кресла и направился к двери. Действительно, вылезет, чего о нем волноваться? Если он в такой момент может думать лишь о проверке способностей внука! Ведь в кувшине, судя по скользнувшему по спине княжича в этот миг холодку, каким предупреждал его крепнущий дар о лжи, вовсе не простой отвар, а одно из зелий, сваренных самим прадедом. И выяснять сейчас, чем закончится шутка мельника для внука, уснет он прямо в кресле или начнет болтать обо всём с охотой подвыпившего воина, Берест не имеет никакого желанья.

А Весенке большое спасибо за подсказку, сам бы он не заподозрил, что чародеи способны начать тренировку в праздничный день.