Неправильный вампир

Все решает случай (Анжелика Скворцова)

Все решает случай (Анжелика Скворцова)

Света давно мечтала пожить в настоящей деревне. Городские стены иногда здорово давили, создавая ощущение каменного мешка. Новостройка, куда они перебрались со старой квартиры, оказалась в типовом районе, где каждое дерево или кустик имели свое положенное по дизайнерскому плану место. Вроде и красиво, но как-то слишком правильно что ли. Мать не могла нарадоваться дополнительной комнате, а Света скучала по зарослям черемухи у старого подъезда. По скамеечке на таком же заросшем пустыре, по друзьям-мальчишкам и их бестолковому футболу. Город давил и сковывал.

Любые мечты должны сбываться хотя бы иногда или по воле непредвиденного случая. Именно такой непредвиденностью стало настойчивое приглашение маминой сестры, с которой они не общались много лет.

Тетка, то есть мамина сестра, жила за городом и как-то внезапно оказалась вдовой. Собственно, бывший брак и расстроил дружбу двух родных людей. Мать Светы терпеть не могла выпивох, а теть Тамара была "жалостливой дурой", как она ее называла. Ну, в общем, как-то так. Да и попробуй разойдись в поселке, это тебе не квартиру разменять. Как дом делить? Баню. Курей. Поросенок опять же. В общем – аргументов у теть Тамары было много, но и на этот раз все решил случай, только трагический.

Теть Тамара категорически настаивала на том, чтобы всей родней повидаться, или хотя бы дочку привезли. «Свете твоей надо воздухом нормальным подышать. Верка, вон, тоже по двоюродной сестре скучает, чай одногодки, по двенадцать каждой, самое то – лето вместе провести. Будем им чем заняться, огород не большой, сама управлюсь, пусть купаться ходят пока тепло.»

Вот такая череда событий и привела к тому, что Верка и Света уже третий день наслаждались великолепным летним солнцем и почти не вылезали из теплой речки за дальней частью луга.

Село казалось довольно большим, но не очень людным. Добротные дома и бескрайние приусадебные участки с садами создавали объем. Неглубокая речка шелестела рябью воды недалеко от околицы, сосновый лес на пригорке манил свежестью. В лес пока не ходили. Межсезонье – ни грибов, ни ягод. Может попасться белка, но это ж не зоопарк. Ждет она прям всех. Речка сейчас самое то.

– Свет, ты чего там? – Вера отжала мокрые волосы и встряхнула головой, чтобы быстрее сохли. Пряди цвета спелой пшеницы заискрились на солнце.

– Ногу об камень сбила. Из воды выходила, знала же, что камень торчит почти у берега и все равно об него задела. Больно, – Света трогала неглубокую ранку на большом пальце и расползающийся синячок.

– Не сломала хоть ничего? Как же так-то? – Вера тоже осмотрела ногу подружки, но ранка и правда выглядела пустяковой.

Солнце уползло за облака, но то и дело выпускало свои лучи чтобы пощекотать и так обгоревшие носы девчонок.

– Пошли домой что ли? Еще километров пять пилить по проселочной, как раз вечереть начнёт и мамкам поможем ужин собрать.

– Пошли, – Света кое как засунула пораненную ногу в босоножку.

Идти оказалось неудобно, палец на ноге ныл и распухал. Это ж не ровненький городской тротуар, а обычная проселочная дорога. То песок, который так и норовил просочиться в каждую дырочку босоножки, то мелкие камушки. Света старалась не жаловаться, но было заметно, что идти ей трудновато.

– Свет, пошли через кладбище, дорогу срежем. До вечера еще далеко, солнце только начало клониться, не страшно будет. Да и кладбище у нас красивое. Все друг друга знают, помогают ухаживать, там как парк.

– Пойдем, если не страшное, – Света пожала плечами, – у нас в городе есть такие места, что пострашнее кладбищ вечером. Ничего, ходим же.

Красивая кованая ограда, большие ворота и несколько толстых кленов создавали ощущение старины и сказки. Солнце скользило лучами по глянцу каменных плит, черно-белые лица людей сливались в одну череду. Центральная аллея оказалась широкой и просторной настолько, чтобы могла проехать машина. Света опять почувствовала себя в городе.

За негромкой болтовней территорию кладбища пересекли быстро. Вот уже найдена еле заметная задняя калитка. За ней опять луг и виднеющиеся крыши сельских домов. Света присела на большой плоский камень, поросший мхом, и

сняла босоножку. Палец начал кровить и был здорово испачкан дорожной пылью.

– Свет, ты б это... не сидела бы тут, может в стороне просто на траву, а? – Вера казалась растерянной без очевидных причин.

– А чего? Кладбище закончилось, из ворот мы вышли, поселок уже виден. Чего тут такого?

– Понимаешь... Как бы не совсем закончилось. В общем, в старину всех нехристей, самоубийц и ...ну всяких других, кто что-то нехорошо сделал, хоронили за церковными стенами. Часовенька тут стояла, но давно уже сгорела, еще до меня. В общем... Ну..., – Света продолжала мяться и мямлить, — вот как раз на могиле ты и сидишь…

Вера дернулась было подскочить, но только еще более неловко наступила на ногу и опять опустилась на камень.

– Вер, ему сто лет в обед. Не обидится уже никто, я ж не специально, – Света попыталась обтереть ногу травой чтобы надеть босоножку.

– Ох ты ж горе мое, давай сюда, – Верка, причитая точно, как соседская баба Нюра, сорвала пару листов подорожника, послюнила, вытерла об ладошку и посчитав что материал достаточно стерилен, стала оказывать первую помощь. Стерев сгустки крови и выбросив лист, она ловко, словно куском ткани, вторым замотала пораненный палец и помогла аккуратно затолкать ногу в обувь.

– Пошли потихоньку. И вообще лучше уйти отсюда. Если б не твоя нога – не поперлись бы через этот угол.

– Вер, да что не так с этим местом? Камень весь мхом порос, на нем только черточки какие-то остались, вжисть не догадаешься что это надгробие. И большое оно для могильной плиты.

– Двое их там. Ну, говорят так. Ладно, слушай, ток матери не сболтни, да и никому не надо. Не любят у нас особо про это языками молоть так что теперь и непонятно – было что или наврали для интереса. Но через это место стараются ходить ток если очень надо, как нам сейчас.

Света повернулась к подруге и клятвенно заверила что никогда и никому. Было любопытно послушать местную байку, поэтому дальше она шла, молча ожидая пока Вера начнет.

– Мне баба Нюра рассказывала. Я ей помогаю могилу мужа обиходить, хорошая у нас соседка, тоже всегда прибежит, если надо что. Я ее все детство бабушкой считала – столько она со мной просидела, когда мать работала. Я тоже на этот камень как-то раз присела уж больно удобно на выходе прям лежит. Припозднились мы с ней – сорняков повылезало много. Пока я все повыдергивала, а баб Нюра цветы посадила – солнце уже клонилось, и мы не через ворота пошли, а этой калиточкой.

В общем плюхнулась я так же на плиту песок с туфли высыпать – тут-то она меня и осадила. Да и увела скорее. А я ж приставучая, как репей, если мне надо чо – я свое вытребую. Вот по дороге домой и уговорила ее рассказать, что за плита да кто под ней. Так же обещалась матери не говорить.

В общем – село наше очень старое, земли здесь хорошие, речка хоть и мелкая, но по весне разливается ого-го, в три раза себя шире, поэтому по берегу и домов нет, чтоб паводками не топило. А луга в местах разливов знатные. Трава сочная. Паси хоть коров, хоть овец, но вот в том лесу, что на пригорке волков было тьма. Не зря ж мы Волчаковкой зовемся, старое это название. Заходили те волки и на луга, и зимой по самому селу шастали. Если собаку хозяин в будке не закроет на ночь, то прям с цепи загрызали, ток голова и оставалась. Ни одна собака от нескольких волков не отобьется.

Все старались помогать друг другу, да только не всегда получалось. Баб Нюра говорила, что еще ее бабка дружила с девушкой, которую считали немного странной. Мало говорила, больше молчала да улыбалась. А как не молчать коль вся семья от грудной лихорадки сгинула, только она одна и осталась. Говорила, что красавица была редкостная, но парни ее сторонились. Странненькая. А потом Оксана в лесу заблудила. Пошла вместе со всеми по ягоду и пропала. Девки аукались, звали, но не нашли. Всем селом пробовали искать. С ружьями и факелами, чтоб волков пугать. Своя же. Не нашли. А она сама домой через три дня пришла. Даже не пришла, а как-то враз дома оказалась. Вспомнить ничего не может.

А потом стала сама в лес уходить, словно звал ее кто туда и в один момент баб Нюриной бабке сказала, что жених у ней в лесу

есть и что к нему она уйдет. Что не может он в село, так как в лесу ему лучше. Что не такой он как мы. Бабка баб Нюрина решила – малоль чо девке в голову может прийти. Все ее подружки замуж уж выходят, чай по двадцать годов уже и к ней самой свататься приходили – вот она себе жениха выдумала. Оказалось – не выдумала, исчезла Оксана. В ту ночь, перед которой говорила, что уйдет и исчезла.

Странное началось чуть позже – встретили Оксану в лесу, когда грибы начались, сама вышла. Красивая, улыбалась. И сказала слова чудные. Вы, говорит, вот в этой части леса ходите свободно и скотину можете теперь без присмотра у реки пасти, ни один волк не нападет больше. Не будет здесь волков, муж мой их изловит. А в дальний лес не ходите – сгинете. Так и было, ни одного зверя больше никто не видел, ни в селе, ни в лесу. Словно и не было здесь волков сроду. А кто пробовал в дальний лес слюбопытничать и сунуться – седые домой пришли.

Верка замолчала, словно вспоминая как там оно все было.

– Да не томи, рассказывай, что дальше-то и причем тут каменюка эта – Света от нетерпения даже дернула подругу за руку и остановилась.

– Чего-чего… там столько намешано всего, что мне эти сказки и рассказывать неудобно, но уж что слышала, то и передаю. Пришла как-то в поселок знахарка не местная, знаешь, раньше были такие, что дома своего не имели и ходили по свету. Кому погадают, кому травки от болезни оставят, кому будущее предскажут или делать что в трудный момент. Вот такая и пришла, а бабка баб Нюры возьми, да и пригласи ее в дом. Накормила. Да и пожалилась, что подружка ее в лес сбежала. С ума тронулась. Выспросила все знахарка, а потом лицом почернела и засобиралась быстро. Напоследок только сказала, что не соврала Оксана ничего, не выдумала. Что замужем она, только не за человеком. От того и волки пропали. И не зря в дальний лес ходить не велено. Что живут они там. И что раз в несколько столетий один из вампиров оказывается способным любить и что любовь у него единственная. И что отказывается он тогда человечью кровь пить и выбирает животное для пропитания. Только теряет способность жить вечно и стареет вместе с человеком. И что если услышим мы вой звериный с дальнего леса – значит умер вампир, потому что нет больше жены его и радуются эти звери.

Баб Нюра говорила, что ее бабка, когда состарилась – сама тот вой слышала. И что пошли мужики с села в дальний лес, нашли тот дом и были там Оксана и муж ее на мумию похожий. Не живые уже. Хотели в лесу похоронить, но Оксана ж своя, сельская. Да и крещеная была, хоть и отступница – крестика на ей не было. Почесали голову и решили, что надежнее будет, если за церковной оградой обоих закопать и камнем потяжелее привалить. Все на глазах тот склеп будет. Малоль в лесу звери разроют.