Меч Кайгена

Среди желтых и черных было просто увидеть синий цвет Мацуда. Мамору лежал среди трупов фоньяк, его голова была на плече убитого нуму. Тело ребенка лежало на нем, такое обгоревшее, что было не ясно, из какой семьи он был.

Если бы это не ужасало, Мисаки восхитилась бы четкости работы. Только военные Яммы могли двигать быстро землю и столько тел, и они явно хотели закончить с этим как можно быстрее. Волна жителей, который вызвала Мизумаки Фуюко, спустилась по горе и тут же начала кричать в ужасе, требуя объяснить, что делали солдаты.

Несколько оставшихся ямманок быстро упаковали снаряжение и ушли, когда жители спустились. Они закончили в Такаюби свои тайные исследования, сделали то, что отрядам полковника Сонга не хватало сил сделать.

— Полковник Сонг, — Такеру подошел к нахальному мужчине, стоявшему над грязью в чистом ханбоке. — Что тут происходит?

— Отойди, Мацуда, — сказал полковник, присутствие Такеру его не сильно интересовало. — И скажи жителям деревни вернуться к работе. Им не нужно это видеть.

— Не могу, — сказал Такеру.

Полковник Сонг приподнял бровь.

— Что, простите?

— Там тела членов их семей, — сказал Такеру. — Я не могу прогонять их.

Половник хмуро посмотрел на Такеру, словно глава Мацуда был мухой в его чае.

— Ладно, — он подал сигнал солдатам. Они прошли вперед, схватили рыдающих женщин и потащили их от ямы.

Гинкава Аоки вмешался, пытался убрать солдата от кричащей женщины. Солдат ударил его. Не метко и кулаком, а отмахнулся — будто от непослушного ребёнка. Звук рассек растущий хаос, и все замерли, глядели мгновение в возмущенном недоверии. Гинкава был потрясен.

Одна из женщин сказала:

— Как вы смеете? — зарычала она на солдата. — Вы знаете, кто он? Он бился, чтобы защитить империю! Как вы смеете?

Джийя поднялась среди жителей деревни и их помощников. Руки с обеих сторон потянулись к мечам.

— Обезоружить всех, кто сопротивляется, — холодно сказал полковник.

Яростная часть Мисаки хотела, чтобы полковник попробовал это сделать. Чтобы он увидел, как его жалкое подобие солдат бьется с настоящими воинами. Сотня солдат Империи вряд ли пережила бы честный бой с дюжиной мечников Амено и Гинкава. И им лучше не попадаться Такеру или Казу.

— Назад! — приказал Такеру, голос гудел над ямой. — Гинкава, Амено, люди Такаюби, назад!

Повисла напряженная тишина.

А потом горюющие женщины и волонтеры отошли, убрали руки от мечей, и их общая джийя отступила волной. Полковник Сонг приподнял брови, был немного впечатлен тем, как быстро они послушались.

— Вы не объяснили, полковник, — голос Такеру стал опасным. — Что вы тут делаете?

— Эти тела сожгут, — сказал полковник, словно было нормально тела павших воинов бросать в яму, как мусор.

— Все тела?

— Это стандартная процедура, чтобы не было болезни.

Только тогда Мисаки заметила слой досок и балок под телами, на дне ямы. Солдаты, которые пришли забрать дерево разрушенных домов, не помогали Такаюби убрать обломки: они собирали дерево для огня.

— Но кайгенцев должны вернуть их семьям для похорон, — сказал Такеру.

— Это воля Императора. Нам нужно очистить вашу деревню.

— Я это понимаю, — сказал Такеру. — Но можно же отдать останки родственников горюющим семьям. Уверяю, их сразу же кремируют.

— Прости, Мацуда, — сказал мужчина. — Это стандартная процедура.

— Там тело нашего сына! — вспылила Мисаки, уже не могла молчать. Такеру даже не помолился над Мамору. Что за человек сжигал тело мальчика, не дав его отцу помолиться? — Там Юкино Дай. Вы не можете…

— Тихо, Мисаки, — прошипел Такеру. — Генерал, простите за поведение моей жены.

— Не переживайте, — полковник ответил с фальшивым сочувствием. — Она много пережила.

— Но если тела сожгут тут, как моим людям упокоить своих мертвых? — озвучил Такеру вопрос, звенящий в голове Мисаки. — Нам нужно дать им могилы.

— Отмеченных могил не будет, — сказал полковник Сонг. — И это не твои люди, Мацуда. Ты и все эти жители деревни принадлежат Императору.

Мисаки посмотрела на мужа, его ладонь сжалась. Она не знала, почему ожидала, что он выступит против невыносимого мужчины. Он терпел хуже от отца и брата без возражений. Он принял приказ бросить сына умирать без возражений.

— Я не хотел оскорбить, генерал, — Такеру склонил голову. — Уверен, у Императора есть причины.

Мужчина снисходительно улыбнулся.

— Ты умный, Мацуда. Думаю, мы хорошо поработаем вместе.

Такеру кивнул. Несколько оставшихся таджак у ямы зажигали факелы для солдат Кайгена.

— Пока тут не будет мэра, назначенного правительством, ты согласен нести ответственность за эту деревню грядущие месяцы?

— Конечно, сэр.

— Тогда проследи, чтобы эти люди поняли одно: никто не говорит об атаке Ранги. Если спросит чужак, мертвые — жертвы бури.

— Они умерли в бою, — сказал Такеру.

— Нет, — Сонг кивнул своим людям. Они бросили факелы, разведя огонь. — Они умерли в бурю.

Огонь бежал по желтой ткани. Из ямы зазвучал треск горящей плоти. Мисаки поняла. Тела уничтожали не для того, чтобы не было болезни. Империя сжигала улики атаки.

— Император знает о вашей жертве тут, и он благодарен за вашу службу. Для таких верных подданных этого достаточно.

— Конечно… — сказал Такеру без эмоций, — этого достаточно.

— Ямманки уйдут этим вечером, а я уведу своих людей завтра.

— Завтра? — Такеру удивленно посмотрел на Сонга. — Ваши отряды не останутся помочь нам отстроиться.

— К сожалению, силы Императора сейчас заняты. Начальство из столицы прибудет через два месяца и проверит, все ли тут идет по воле Императора.

— Так нам ожидать помощь? — спросил Такеру. Его голос не выдавал отчаяние, но их ситуация была отчаянной. Середина зимы, и почти все их люди остались без домов. Волонтеры из соседних районов были пока рады им помочь, но Такаюби не могли полагаться на их щедрость остаток зимы.

— Помощь возможна, — полковник Сонг скрестил руки. — Мы посмотрим, все ли идет по воле Императора, — понять его было просто: молчите, и тогда получите то, что нужно, чтобы выжить. Будете послушными, и вы сможете жить.

Такеру замер на миг, глядя на огонь, ползущий по горе трупов к телу Мамору.

— Простите, — сказал он через миг. — Мне нужно кое с чем разобраться.

Он развернулся и ушел, оставив Мисаки на краю ямы рядом с полковником, вокруг рыдали женщины Такаюби.

— Жаль, что с вашим сыном так получилось, — сказал полковник. — Но, уверен, хороший кайгенец, как он, был рад умереть за своего Императора. Вы должны гордиться тем, что ваша семья смогла служить империи.

Мисаки вдохнула, готовая сказать полковнику, что она думала об Империи, но в тот миг Изумо заерзал на ее спине, и она поняла, что не могла. Этот мужчина представлял Империю. Если она оскорбит его, если ее назовут предательницей, он убьет всю ее семью. Она была в ответ за Мацуда и Цусано, и все страдания будут напрасны, если она их погубит.

Полковник Сонг смотрел на нее, выжидая, словно, бросая вызов, озвучит то, что было у нее на языке. Она стиснула зубы. Боль вспыхнула в ее груди, оставшаяся после того, как женщина с веерами вытягивала душу из ее тела.

«Так началась Ранга, — поняла она. — От задержанного дыхания, от людей, которые не могли терпеть такое».

Но Рангу купили сотнями тысяч жизней, и Мисаки не могла больше жертвовать. Она закрыла рот и опустила взгляд на растущий огонь.

— У тебя были тяжелые дни, Мацуда, — сказал полковник. — Может, тебе не стоит на это смотреть.

— Мм, — Мисаки не отрывала взгляда от огня. — Может, не стоит.

Она держала глаза открытыми, смотрела, как Мамору горел. Она могла перечить только так.