Меч Кайгена

ГЛАВА 18: УБЕЖИЩЕ

Мисаки вздрогнула от грохота, прижала Хироши крепче к себе. Но юный фоньяка, появившийся на пороге, был уже мертв, его шея была сломана бледной ладонью. Волна ледяной джийи окутала ее, Такеру бросил в сторону обмякшее тело юноши и прошел в комнату.

— Какой бардак, — сказал он вместо приветствия. — Вы оба в ужасном виде. Где Сецуко и другие дети?

— С-Сецуко без сознания, — Мисаки указала на соседнюю комнату. Ее джийя быстро подтвердила, что сердце женщины еще билось, но она не знала, какой ущерб ей был нанесен. Она не могла заставить себя двигаться, не хотела отпускать сына. — Изумо, Нагаса и Аюми в подвале.

— Почему ты тут сидишь?

— Мамору, — отчаянно сказала Мисаки. — Где…

Рев порвал небо снаружи. Еще торнадо? Нет. Самолеты.

— Граждане Такаюби, — зазвучал громкий голос на кайгенгуа. — В интересах национальной безопасности Его императорское величество приказал авиаудар по местности. У вас десять сиирану, чтобы добраться до бомбоубежища.

Чоль-хи это сделал! Подкрепление прибыло.

— Его императорское величество приказал авиаудар по местности, — повторил голос. — У вас десять сиирану, чтобы добраться до бомбоубежища.

— У нас есть приказ, — сказал Такеру, словно мэр приказал ему заполнить бумаги. — Идем.

— А другие? — спросила Мисаки. — Твой брат? — и что с Мамору?

— Они тоже услышат, — сказал Такеру без интереса. — Они быстрые. Встретят нас у убежища. Заберем остальных детей.

Кивнув, Мисаки встала на ноги и побежала к подвалу. Когда она открыла двери, трое младших детей сидели среди запасов еды. Аюми была на полу, отчасти закутанная в ткань, которую Сецуко сбросила с плеч. Нагаса сжался у стены с Изумо на коленях, закрыв руками глаза малыша.

— Идем, Нага-кун, — она опустилась на колени, чтобы успокоить малышку Аюми. — Неси мне ребенка.

В Такаюби было одно бомбоубежище — выше по горе у кабинета мэра, и у них было лишь десять сиирану, чтобы туда попасть.

— Нага-кун, мне так жаль, — она погладила голову Нагасы и подняла малышей на руки. — Мне нужно, чтобы ты бежал. Ты же сможешь бежать сам?

— Да, Каа-чан, — сказал Нагаса, глаза были огромными от смятения, самолеты полетели ниже снаружи. Мисаки не знала, понял он или ответ был автоматическим, но у нее было всего две руки.

— Хиро-кун, — сказала она, выйдя из подвала с Нагасой и детьми, — держи брата за руку и не отпускай. Следи, чтобы он не отставал.

— Да, Каа-чан, — сказал Хироши, его ладонь в крови сжала крепко руку Нагасы, он повел брата за Мисаки, идущей к входным дверям. Мисаки повела их по коридорам дома, избегая кухни и главного зала, где лежали почти все убитые тела. Нагасе не нужно было это видеть.

Когда они вышли в гэнкан, Такеру ждал их. Сецуко свисала с его плеча, словно пышная женщина ничего не весила.

— Она…

— Она будет в порядке, — сказал Такеру. — Идем.

Сумерки снаружи были хаосом. Женщины кричали и искали других. Дети не знали, куда бежать. Мисаки тревожно искала взглядом солдат Ранги, но все были уже мертвы, лежали на снегу, не двигаясь, а сцену вокруг них заполнял хаос, который они создали.

— Ты убил всех ранганийцев в деревне? — спросила она.

— Всех, чьи ноги касались снега, — ответил Такеру.

Конечно. Сила Мацуда текла по снегу горы. Ни один солдат, стоящий в том снегу, не сбежал бы ото льда Такеру. Но это означало, что были солдаты, которых он не задел, которые убивали женщин и детей в домах.

Самолеты ревели близко к горе в темноте, шум был таким громким, словно существовал во множестве измерений. Нагаса глядел огромными глазами, пока Хироши вел его.

— Птицы? — спросил он с любопытством, не замечая хаос взрослых вокруг него.

— Самолёты, — исправил Хироши. — Император послал своих пилотов.

— Зачем?

Ответ Хироши был простым, но точным:

— Чтобы убить.

— Эй, вы! — позвал Такеру двух женщин Мизумаки — мать и дочь — неподалеку. — Моя жена ранена. Помогите ей нести детей в убежище.

— Что? — Мисаки начала сопротивляться, когда женщины стали помогать. — О чем ты? Я не…

— Не слушайте ее, — сказал он Мизумаки, не глядя на нее. — У нее сотрясение.

— Что…? — Мисаки поняла, что он мог быть прав, но было сложно понять, мог ли он оценить ее состояние, или он просто этим заставил их не слушать ее слова.

Женщины забрали у нее Изумо и Аюми, появилась фигура — заметная, ведь шла не в ту сторону, вниз по горе, а не вверх, к бомбоубежищу.

Такеру узнал его раньше нее.

— Кван Чоль-хи, — сказал он.

Северянин все еще был с вакидзаси, который ему дал Такаши, на бедре, но он, видимо, не встретил ранганийцев. Он запыхался, но не был ранен.

— Мацуда-доно, — выдохнул он. — Вы в порядке?

— Мы в порядке, — сказал Такеру. — Хорошо позвал подкрепление, кстати. Мы благодарны.

— Мой отец взял в кабинете мэра перепись населения и проверял людей, приходящих в убежище, — сказал Чоль-хи. — Я пришел поискать семьи, которых еще не хватает, — он посмотрел на инфо-ком, дисплей озарял его лицо в растущей тьме. Он коснулся экрана. — Вы идете вверх, я могу вычеркнуть вашу семью… только… — он посмотрел на их маленькую группу, боль мелькнула на его лице. — Где Ма…

— Кого еще не хватает? — спросил Такеру, шагая по склону к бомбоубежищу. — Кроме воинов?

— Эм… половины семьи Мизумаки нет, — сказал Чоль-хи. — Нет всех Катакури, кроме одной, и никто не видел членов семьи Юкино.

— Что? — Мисаки застыла. — Уверен?

— Простите, — сказал Чоль-хи. — Никто не видел Юкино Хиори или ее сына.

— Нет! — Мисаки потянулась к бедру, задела пальцами пустые ножны. Она оставила Сираденью в доме. Без оружия, она посмотрела с мольбой на мужа, все еще вооруженного Кьёгецу. — Нам нужно вернуться! Нам нужно ее найти!

— Брат приказал мне забрать тебя, Сецуко, и детей в безопасность. Идем. Нужно двигаться.

— Она — наш друг. Как можно…

— Это мой приказ, — сказал он, — и я дал приказ всем вам.

Мисаки стиснула зубы.

— Да, сэр, — она пошатнулась, прижала ладонь к голове. — Простите… голова кружится. Кван-сан, можно взять тебя за руку?

— Конечно, — сказал Чоль-хи и поспешил ее поддержать.

Такеру заметил, что она взглянула на вакидзаси на бедре Чоль-хи. Он шагнул вперед, остановив ее. Зная, что она не была такой быстрой, чтобы перехитрить его, Мисаки повернулась. Она не пошла к оружию прямо, а повернула тело к Чоль-хи, движение поставило юношу между ней и ее мужем.

— П-постойте… что? — удивлённо пролепетал северянин.

Ладонь Такеру сжала плечо Чоль-хи, а не ее. Мисаки схватила рукоять вакидзаси.

А потом она толкнула Чоль-хи спиной к Такеру и оттолкнулась сама. Вакидзаси покинул при этом ножны, и она побежала с оружием в руке в дому Юкино.

Она не оглядывалась, проверяя, последовал ли за ней Такеру.

Он мог оставить Сецуко с Чоль-хи, надеясь, что мальчик отведет ее в убежище, или мог погнаться за Мисаки с женщиной на плече. Дом Юкино было достаточно близко. Чтобы он не догнал ее, пока она добежит туда.

Двойные двери дома были распахнуты, выбитые тупой силой фоньи, которая пробила дом Мацуда. Недалеко от входа Мисаки нашла крохотное тело в светло-сером кимоно. Рёта. Мальчик четырёх лет лежал лицом в ступеньке гэнкана, кровь текла из его шеи на символ снежинки Юкино, но Мисаки ощущала, как кровь в его венах замирала.

Она быстро отвела взгляд, зная, что ничего не могла сделать для милого малыша.

— Прости, Рёта-кун, — шепнула она и постаралась не думать о его ярких глазах и улыбке, заразительном смехе, пока шла дальше. Ей нужно было найти Хиори.

Мисаки увидела сначала спину ранганийца. Он был на Хиори, сидел на ней. Ее кимоно было разорвано, открывало бледные ноги.

Мисаки была на нем раньше, чем он смог обернуться. Вакидзаси был не таким легким и острым, как Сираденья, но удар Мисаки был чистым, рассек мышцы, трахею и позвоночник одним взмахом.

Мисаки уже была знакома с ветром умирающего фоньяки — жуткий, но безвредный ветер от солдат слабее и вой ветра элитных в черном. Ничто не готовило ее в силе, вырвавшейся из мужчины, когда она перерезала его шею.

Ветер бросил кровь во все стороны, разбив ближайшие вазы и бросив Мисаки на пол, пробудив боль в ее груди. Она с трудом встала на четвереньки сред фарфоровых осколков, фонья мужчины ревела в доме, заставляя стены скрипеть.

Со звуком ужаса между визгом и всхлипом Хиори в крови пиналась, пытаясь отодвинуться от обезглавленного тела.

— Прости! — воскликнула Мисаки и стащила труп со своей подруги. — Прости, Хиори-чан. Это… было грязнее, чем я ожидала.

Хиори была в крови, лицо было в слезах, но Мисаки была рада ощущать, что ньяма подруги все еще была сильной. Почти вся кровь на ней была от врага. Всхлипывая, Хиори попыталась поправить кимоно и прикрыть себя, но ее ладони так дрожали, что ничего не получилось.

— Хиори, мне так жаль, — сказала Мисаки, касаясь плеча другой женщины. — Прости, что я не пришла раньше.

Учитывая силу умирающей фоньи солдата, Мисаки вряд ли могла убить его без элемента неожиданности, но она должна была попробовать. Или кто-то. Как-то. Это не должно было произойти.

Вытянув воду из воздуха, Мисаки провела ею по телу подруги, убирая кровь и все, что солдат оставил на ней. Она попыталась закрыть кимоно Хиори, но наряд был так порван, что не прикрыл даже ее груди, где проступили синяки от пальцев.

Мисаки стиснула зубы. До этого она не ощущала истинной ненависти к ранганийцам, но вдруг пожалела, что убила мужчину так быстро. Она представила, что могла сделать с ним до его смерти, сколько раз могла его пронзить, сколько кусочков отрезать… но жестокость не могла исцелить Хиори.

Несмотря на гнев, Мисаки заставила себя говорить мягко, потирая руки подруги:

— Все хорошо, Хиори-чан. Он уже мертв. Он ушел. Все будет хорошо.

— Нет. Не будет, — слезы снова полились из глаз Хиори по ее щекам. — Он убил моего сына! Моего сына! Моего малыша!

Часть красоты Хиори была в ее простоте. Нежные глаза были ясными, как талая вода, ничего не скрывали. Она была чиста в любви, радости. Так было и с ее болью. Она ничего не скрывала. И на это было невыносимо смотреть.

Мисаки подавила свои слезы. Они все еще были в опасности.

— Ты все еще жива, — возразила Мисаки. — Ты переживешь это.

— Я не хочу, — голос Хиори был разбит. — Я не хочу. Не хочу.

— Прости, Хиори-сан, — Мисаки убрала волосы за ухо женщины. — Я знаю, будет сложно, но мне нужно, чтобы ты встала.

Будет время рыдать, когда все будут в безопасности. Сняв свой плащ, Мисаки укутала подругу в него, закрыв то, что не могло скрыть испорченное кимоно.

— Йош, Хиори-чан, — Мисаки потянула Хиори за руку, стараясь быть нежной в тревоге. — Хорошая девочка. Встань.

— Не могу, — Хиори мотала головой. — Больно.

— Ты должна. Бомбы начнут падать на гору в любой момент.

— Плевать. Просто оставь меня.

— Не могу, — сказала Мисаки. — Что я скажу Даю-сану, когда он вернется?

— Он меня не захочет, — Хиори рыдала в свои ладони. — Я опозорена. Испорчена.

Игнорируя протесты подруги, Мисаки закинула руку Хиори на свои плечи и встала, потянув за собой женщину. Хиори издала жалобный крик боли, ноги подкосились.