Меч Кайгена

Боль пронзала грудь Мисаки и бока, легкие не выдерживали. Ослепнув от паники, она ударила снова, вонзила веер в шею женщины так глубоко, что он застрял ее позвоночнике. Ладонь фоньяки замерла вокруг лица Мисаки, дернулась… и сползла.

«Слишком поздно, — мир Мисаки расплывался. — Слишком поздно», — ее ноющий рот широко открылся, но воздуха не было. Только удушающая тьма.

МАМОРУ

Мамору разобрался с пятью фоньяками так быстро, что это не казалось реальным. Так было у дяди Такаши? Он кружился, рассек двух солдат в желтом одной атакой. Если это ощущалось так приятно, то он был рад, что дядя умер в бою.

Тела падали на снег и замирали. Мамору стоял среди них, расправив плечи, тяжело дыша в смеси усталости и восторга. Убедившись, что по склону не шло еще больше врагов, он побежал к дому Котецу и стал разбирать завалы. Он тянулся джийей и вскоре нашел Ацуши.

— Мамо… Мацуда-доно! — голос мальчика был полон радости.

Ацуши всегда был быстр с джийей для нуму, и это спасло ему жизнь. Он остановил обломки толстыми колоннами изо льда. У него не хватило сил отбросить их, но Мамору мог.

— Ацуши-кун. На счет три поднимем вместе. Ичи… ни… сан! — их общая джийя толкнула обломки вверх, и Ацуши выбрался на землю.

Мамору сжал его ладонь и вытащил его в безопасность. Перед тем, как опустить груз, Мамору сунул руку под дом еще раз, вытянул пальцы, искал пульс живой крови. Если Ацуши пережил обвал, может, кто-то еще смог. Может… но пальцы Мамору не уловили пульс. Только медленное вытекание замерзающей крови из трупа. Закрыв глаза, он убрал руку и отпустил джийю, остатки дома рухнули.

Ацуши сжимал его рукав и дрожал.

— Мамору! — выдохнул маленький кузнец, забыв о формальностях в смеси гнева и истерики. — Моя мама еще там! Бабушка…

— Послушай, Ацуши-кун, — Мамору сжал плечи мальчика. — Твоя мама… — слова застряли в его горле. Он не мог это сказать. Он не мог представить, как произнесёт эти слова, так что выбрал другие. — Твоя мама хотела бы, чтобы ты жил, — и это было хуже, потому что не пришлось представлять. Он видел лицо Каа-чан, когда он выбрался из ее рук, как ее пальцы хватали воздух, где он был. — Она хотела бы только этого. И твоя бабушка. Ты это знаешь.

Ацуши мотал головой в отрицании, глаза блестели слезами. Может, из-за слез в своих глазах Мамору обвил Ацуши рукой, прижал маленького кузнеца к своему плечу.

— Ради своей мамы, Ацуши-кун. Поднимайся по горе. Догони своего отца, если сможешь. Если нет, найди убежище. Ты знаешь эту гору лучше фоньяк. Если спрячешься…

Мамору умолк, заметив черную вспышку на камнях сверху — слишком быстро для пролетевшей птицы. Его сердце сжалось.

— Беги, Ацуши-кун!

— Что…

— Беги! — Мамору толкнул мальчика.

Он едва отпрянул, и ударила фонья. Волна давления воздуха ударила по снегу, где он и Ацуши были, с грохотом грома, а не ветра.

Мамору сжался и прокатился по земле. Он вскочил на ноги, таби проехали по снегу, Ацуши все еще катился от силы удара. Ветер разлучил их на несколько баундов.

Элитный фоньяка приземлился на корточки между ними, черная ткань обрывками трепетала вокруг него, как перья, и опустилась. Мамору не успел раньше разглядеть лицо мужчины, но взгляд на тело подтвердил его худший страх. Там была криво заплетенная коса после неуклюжего удара Юкино-сэнсея. Тонкие порезы от зубов Дракона Мацуда порвали его одежду и кожу. Рана на левом плече, где Тоу-сама пытался убить его… и не смог.

Убийца дракона выпрямился с ленивой грацией.

С другой стороны от фоньяки, далеко от Мамору и его джийи Ацуши поднялся на колени. Десятилетний нуму был растерян и потрясен. Легкая добыча. Беспомощный, Мамору смотрел, как убийца дракона смотрит то на него, то на Ацуши в игривой нерешительности, словно еще не выбрал жертву. Если раны и ослабили его, этого не было видно по его позе, и если он был полон сил, Мамору не мог никак защитить друга.

— Беги, Ацуши! — закричал он, Ацуши пытался встать. — Беги!

Ацуши был быстрым для нуму. Конечно, это не спасло бы от демона, который, казалось, двигался со скоростью звука.

«Если я побегу, — подумал Мамору, — если мы с Ацуши побежим в разные стороны, может, я смогу заставить фоньяку следовать за мной».

Бег будет стоить ему жизни, он знал это. Нельзя было открывать спину бойцу сильнее и выжить, но смысл был не в этом. Мамору был быстрым. Он мог дать Ацуши время скрыться.

А потом он вспомнил первую встречу с убийцей дракона, вспомнил, как демон в черном пронесся мимо него и кузенов Юкино, направляясь к Юкино-сэнсею. Этот фоньяка был как дядя Такаши, он жаждал хорошего боя, затмевающего все остальное. Где меньших хищников влекли слабые и раненые, этого влекла сила.

Осознание прояснилось, когда Ацуши встал и побежал. Как тигр за бегущей ланью, фоньяка устремился за ним.

— Нет! — паника придала скорости джийе Мамору, он поднял снег и выстрелил парой копий в фоньяку. Убийца драконов не был впечатлен, сдул атаки Мамору, не взглянув в его сторону. Он сделал еще шаг к Ацуши. — НЕТ!

Сила дюжины джиджак наполнила конечности Мамору. Ледяная стена была больше всего, что он создавал одним махом. Она вырвалась из снега, как гейзер, и поднялась над убийцей дракона, остановив его.

Это сработало.

Фоньяка повернулся к Мамору, словно увидел его впервые. На его лице было странное выражение, словно он не решил, был впечатлён или возмущен.

— Если думаешь пойти за ним, я пробью твою спину копьями, — Мамору знал, что фоньяка не говорил на диалекте Широджимы, но угроза точно звучала в его тоне.

Убийца дракона приподнял бровь, словно говоря: «Серьёзно? Уверен, что не хочешь бежать?».

«Я был создан не для побега», — подумал Мамору.

— Бейся со мной, фоньяка.

Мамору не был ровней этому мужчине, бившемуся с Юкино-сэнсеем, Тоу-самой и дядей Такаши. Но потому он должен был победить. Никто на горе уже не мог остановить это существо. Десятки, а то и сотни невинных людей умрут, если он не остановит врага.

«Может, я не могу его убить, — Мамору вытащил меч. — Может, я не могу его убить, но я могу что-то сделать. Я могу ранить его так сильно, что мои родители добьют его».

— Хао, — фоньяка разминал шею, смиренно вздохнув, словно говоря: «Давай сделаем это быстро».

Мамору согнул колени, готовый отскочить от дальней атаки, которую любили эти фоньяки. А потом он вспомнил, как жадно этот фоньяка поглотил расстояние между собой и Юкино-сэнсеем два раза. Его оружие, пока он не потерял одно в плече Юкино-сэнсея, а другое в пасти Дракона Мацуда, было парой кинжалов, они лучше всего работали в физическом столкновении. Почему-то этот мужчина предпочитал биться вблизи. Но это не означало, что он не мог бить издалека. Мамору должен быть готов к любой атаке.

Фоньяка напал, пронесся над снегом так быстро, что его ноги будто не касались земли. Стрела, а не человек.

Мамору хотел сжаться в стойке и найти идеальное место для удара, как Тоу-сама. Покончить бой одним ударом, как Юкино-сэнсей. Но Тоу-сама и Юкино-сэнсей не смогли убить этого мужчину, и Мамору не был равен им. У Мамору не было точности или ума, какие этот мужчина видел уже у Тоу-самы, как и скорости и идеальности техники, как он уже видел у Юкино-сэнсея, как и ярости, какая была у дяди Такаши.

«Гляди вперед, — напомнил голос Каа-чан, подавляя его панику. — Сосредоточься на том, что перед тобой».

Мамору выдохнул, и голос Юкино-сэнсея присоединился к ней:

«Ученик, как ты, может впитать то, что ему сказали, но и думать дальше, и такой ученик способен на все».

Единственным шансом Мамору — если он был — было, как этот ученик, ударить мужчину тем, чего он не ожидал.

Он не стал ждать в стойке фоньяку, а побежал ему навстречу.

В отличие от других элитных солдат, с какими сталкивался Мамору, убийца дракона не упирался ногами, чтобы бросить атаку. Он выстрелил из ладони на бегу. Быстрый залп попал не с такой силой, чтобы сбить Мамору с ног или разбит кость, но как только удар попал, Мамору понял цель — слишком поздно. Ветер уже ударил по его правой руке, катана вылетела из его ладони высоко в воздух.

Без меча он должен был растеряться, но он разогнался и не дал ничему его замедлить. Он был Мацуда. Его меч не был изо льда или металла. Это была его душа. Туман и снег полетели к его рукам, оставляя яму между ним и врагом.

Следующий удар ладонью фоньяки попал по лучшему ледяному щиту Мамору. Твёрдый внешний слой щита разбился, снежная подушка под ним поглотила удар, притупив столкновение ладони с внутренним слоем, защищавшим руки Мамору. Техники отменили друг друга, оба бойца отпрянули на пару шагов, а не отлетели.

Встав на ноги, Мамору бросил остатки щита в фоньяку. Пока мужчина в черном стряхивал внутренний слой щита, Мамору поднял ладони и впился джийей в кусочки внешнего слоя в воздухе. Лед сломался на продуманных швах, создавая острые осколки.

«Уклонись от этого», — подумал Мамору, свел ладони, направляя сотни острых кусочков к фоньяке. Даже самый ловкий боец не мог уклониться от такого града снарядов.

От блеска приближающегося льда фоньяка издал удивленный звук. А потом закружился. Проклятье! Мамору забыл, что он так мог! Кружение создало защитный вихрь вокруг фоньяки. Циклон окружил его коконом, поймал сотни мелких снарядов Мамору и отбросил их. Некоторые осколки улетели далеко, но многие устремились к Мамору, их подгоняла его джийя и фонья врага.

Ему пришлось толкнуть джийю наружу резко, чтобы по нему не попали его же снаряды. Рефлексы спасли его от фатальной раны, но часть льда вонзилась в плечи и бедра. Его противник не оставил ему времени осознать боль.

Ноги фоньяки были быстрыми. Мамору не мог уследить глазами, но он был так связан с водой вокруг себя, что ощутил движение снега под ногами солдата. Даже зная, что его ждет удар с разворота, Мамору едва успел сесть на корточки, чтобы избежать его. Он выдохнул с облегчением, когда удар пронесся над его головой, не попав по нему. Он не учел второй удар.

Он заметил черный сапог, летящий к его голове, слишком поздно, чтобы уклониться. Он смог только поднять руку, чтобы защитить голову. Удар попал по его предплечью, рука врезалась в его лицо и отбросила его в сторону. Голова звенела, словно удар попал сразу по ней, а рука — он был уверен, что рука была сломана. Но больно не было, что странно. Наполненный боевым безумием, он не ощущал боль. Он вышел из удара с улыбкой, подняв кулаки, лед твердел на костяшках.

Видимо, это состояние дало ему скорость, потому что он смог отбить змееподобный удар рукой фоньяки, летящий к его шее. Он сделал финт рукой в сторону фоньяки, другой нацелился на раненое плечо мужчины. Если Тоу-сама уже его ранил, то… Убийца дракона увидел уловку. Он едва уклонился от финта, позволил слабому удару задеть его щеку и отбил кулак, который Мамору направил к его плечу.

Ощутив, что фоньяка сдвинулся, Мамору сжал черную форму мужчины. Он не мог отпустить врага далеко. Он видел, как этот мужчина мог атаковать на расстоянии и не хотел позволять ему такой шанс. Мамору потянул мужчину вперед.

Убийца дракона не был против, отвел руку для удара кулаком — странно медленное движение для умелого бойца. Мамору поднял правую руку, чтобы остановить атаку, но как-то удар фоньяки прошел сквозь нее.