Меч Кайгена

Но главе Мацуда было тяжело шагнуть вперёд и взмахнуть катаной. Когда он сделал это, удар был слабым. Раненый фоньяка смог остановить его мечом в левой ладони. Нагимару скрежетал об ранганийский меч, впился в плечо фоньяки. С первобытным рёвом дядя Такаши повернул Намимару в левой ладони и вонзил клинок меньше в живот солдата.

Воздух извивался, фоньяка дернулся, рыча, ударяя по дяде Такаши с поразительной силой для умирающего теонита. Сталь задела руку дяди Такаши, и он отпрянул, вырвал свои мечи и покончил с жизнью фоньяки с фонтаном крови.

Рана на плече дяди Такаши была мелкой, но, когда он отшатнулся, Мамору понял, почему его движения были медленными. В тумане свежей крови Мамору не ощутил ее, но теперь видел глубокую рану вдоль торса дяди Такаши, от левого плеча до правого бедра. Оттуда лилась кровь.

— Знаешь… — дядя Такаши улыбнулся сквозь зубы, его темно-синее кимоно становилось темно-красным. — Я еще не бился с двойным мастером. Мерзавец поймал меня, да?

— Дядя! — Мамору быстро стряхнул кровь со своего меча, убрал оружие в ножны и побежал вперед. Он добрался до дяди, когда он пошатнулся и упал на него.

— Я в порядке, — возразил дядя Такаши, когда племянник поймал его, но он повис на левом плече Мамору, не подтверждая эти слова.

Дядя Такаши все еще бормотал бред про неглубокий порез, но Мамору знал, что нужно было что-то делать. Извиняясь, он раскрыл кимоно дяди и надавил на рану. Он скривился, его ладони скользили на крови, и рукава кимоно быстро промокли. Он не мог только ладонями заткнуть течение. И Мамору понял, что придется снова ослушаться мать.

Он судорожно вдохнул.

— Не будь девчонкой, Мамору, — фыркнул дядя Такаши, но говорил невнятно, словно выпил слишком много сакэ. — Это немного крови.

Мамору не хотел спорить, только кинул.

— Конечно, дядя. Прошу… не шевелись.

Он взмахнул ладонью, вытянул излишки крови из груди дяди Такаши. Так много. Слишком много. Но он не мог сейчас думать об этом. Ладони замерли над самой глубокой частью раны, он сосредоточился на руках.

— Что ты делаешь, мальчик?

У Мамору не было времени отвечать. Он никогда еще не сгущал так много крови сразу. Это поглотило всю его концентрацию. Дядя Такаши притих на миг, но ощущал, как джийя Мамору пыталась остановить кровь, покидающую его грудь.

— Где ты научился так делать? — растерянно спросил он.

Мамору не ответил бы, даже если бы мог. Он обещал Каа-чан, что никогда…

— Мисаки, — шепнул дядя Такаши, сделав логичный вывод самостоятельно. Мацуда и Юкино не управляли кровью. Только Каа-чан могла его научить. — Странная мелкая женщина. Думаю… я хотел бы узнать ее лучше.

Мамору зажмурился, не слушал бормотание дяди, как и остальной мир, пытаясь управлять кровью под ладонями. Это отличалось от корки на разбитых костяшках или порезах на ногах Чоль-хи. Мамору еще не сталкивался с кровью, которая боролась с его джийей, желая покинуть тело. Меч фоньяки задел главный кровеносный сосуд рядом с сердцем дяди Такаши. Пытаясь остановить течение крови, Мамору боролся с пульсом силы дяди, и он проигрывал в этом бою.

— Прости, — Мамору открыл глаза, зная, что слабая корка на ране не удержится. — Я не могу это сделать. Я недостаточно сильный. Прости.

Нагимару упал в снег рядом с ним, Мамору удивился, когда ладонь дяди Такаши легла на его голову.

— Ты можешь, — очень тихо прошептал он. — Ты слишком много переживаешь, Такеру-кун.

— Я не… — Мамору умолк, что-то желтое мелькнуло сбоку, внизу горы. — О, нет.

— В нашу сторону шло больше, да? — дядя Такаши звучал спокойно.

— Да, дядя.

— Хм, — выдохнул мужчина. — Видишь, сколько?

— Я… вроде, двадцать? Может, больше.

Юкино-сэнсей и Тоу-сама были джиджаками с сильным чутьем. Без них Мамору и его раненый дядя были слепыми относительно горы вокруг них.

— Хорошо. Больше двадцати, — сказал Мамору, группа стала ближе.

— Я так и думал, — дядя Такаши склонился, поднял Нагимару, кровь брызнула из слабого места в корке на его сердце. — В этот раз я попытаюсь оставить тебе несколько, малыш. Но не обещаю.

Мамору вытащил меч из ножен, но не успел занять место рядом с дядей, пронзительный звук донесся с нижней части горы. Вопли. Мамору и его дядя резко подняли головы. Это были не боевые кличи, понял Мамору в страхе. Это были крики ужаса, крики женщин и детей. Звук был слишком близко, чтобы доноситься из главной деревни, но…

— Кузнецы! — охнул Мамору.

Как? Ранганийцы прошли мимо них в хаосе, пока Мамору сидел у тела Юкино-сэнсея? Или они прошли к деревне нуму с западного перехода, пробив там линию? Не важно. Кузнецы были в опасности.

— Иди, — дядя Такаши кивнул в сторону деревни нуму, где столбы дыма поднимались в темнеющее небо.

— Но… — Мамору перевел взгляд с дыма на бегущих ранганийцев. Волна солдат будет тут через сииру. Без Тоу-самы дядя Такаши не мог сделать ледяного дракона, и он потерял так много крови…

— Защищай кузнецов, — сказал дядя Такаши. — Я заставлю их ряды поредеть для тебя.

«Поредеть?».

— Дядя…

— Эй! — дядя Такаши схватил Мамору за лицо, хватка послала вспышку боли через его рот — напоминание, что один из зубов был выбит. — Не переживай за меня. Это не твое место. Эти нуму под твоей защитой. Ты им нужен! — он толкнул Мамору. — Иди!

— Да, сэр, — ноги Мамору послушно стали двигаться, он побежал. Эгоистичная часть него была рада, что он не успел поклониться или пожелать ньямы дяде. Если бы он задержался еще миг, пришлось бы признать ужасную правду, висящую в воздухе.

Он бросал дядю умирать.