Меч Кайгена

ГЛАВА 25: БОГИ

В следующие несколько дней прибыли фины, шуршали по горе красными мантиями. Они извинялись за то, что прибыли не сразу, но им пришлось преодолеть долгий путь. Религия Рюхон в великих домах Широджимы была древней формы Фаллеи, отличающейся от Нагино Фаллеи, которую практиковали почти во всем Кайгене. Храм Такаюби был одним из последних оплотов религии.

Костер, где Мамору, Дай и сотни других стали пеплом, укрыли землей и вытоптали по кругу. Полковник Сонг запретил отмечать место как могилу, но фины собрались вокруг нее, выражая уважение, днями пели молитвы, и жители деревни с волонтерами присоединялись к ним по очереди.

Мисаки пришла к могиле на второй день с сыновьями, белая ткань была повязана на ее волосах. Традиционно в скорби носили белое, но у редких жителей Такаюби осталась сменная одежда, тем более, набор подходящего цвета. Потому они импровизировали, повязали полоски белой ткани на поясах или на волосах.

Иронично, их визит пришелся на Новый год, обычно время ярких украшений, красочных сладостей и надежд на будущее. Но Новый год был и важным временем отогнать плохих духов, и Мисаки считала, что это был хороший день, чтобы семья помолилась.

Мацуды прошли ритуалы, песни и молитвы для Мамору, хотя Мисаки вежливо отклонила предложение духов в масках служить посредниками в разговоре с сыном.

— Я уже говорила с его духом, фина-сама, — объяснила она, медленно поклонившись старшему монаху, — как и его младшие братья, почти сразу после его смерти. Мы больше ничего не можем ему предложить.

— А отец мальчика? — спросил лысый, голос дрожал от возраста. — Он уже помолился?

— Н-не знаю, фина-сама, — Мисаки звучала не как хорошая жена, но не стоило врать монаху Рюхон. — Он был замкнут после бури.

— Мм. Медитировал, насколько я слышал?

— Да, фина-сама.

— Он присоединится к вам тут?

— Ано… — Мисаки облизнула губы. — Вряд ли он планирует, Фина-сама, — она не говорила с Такеру с тех пор, как нашла его медитирующим на вершине Такаюби.

— Хм, — морщины на лице мужчины собралась в хмурую гримасу, как показалось Мисаки. — Это плохо, юная Мацуда. Мужчина и его жена должны быть вместе после потери ребенка. Мальчик, когда жил, был вами. Вы не хотите, чтобы его дух разорвало надвое, но не пришли вместе.

— Простите, фина-сама. Я попытаюсь уговорить мужа и привести его сюда завтра.

— Нет, дитя, — фина медленно махнул морщинистой ладонью. — Если это будет вынужденным, это не поможет духу твоего сына. Твой муж должен прийти сюда сам, потому что хочет этого.

Мисаки кивнула, тайно радуясь, что не придется снова пытаться говорить с Такеру.

— Я бы хотела, если можно, поговорить с маской о брате моего мужа, Мацуде Такеру.

Ей нужно было знать, могла ли она простить его за его последний приказ.

Когда молитвы были завершены, Мисаки собрала детей и приготовилась идти по горе с Котецу, которые тоже приходили молиться. Кван Чоль-хи был с ними, служил как костыль Котецу Каташи, пока Ацуши приглядывал за младшими детьми. Котецу придумывал себе кресло, которое он мог бы двигать джийей, но пока что ему не хватало припасов, чтобы сделать его. Мастер-кузнец был почти неподвижен, и семья нуму только раз смогла помолиться у могилы тех, кого они потеряли.

Во время ритуалов Чоль-хи ждал на краю круга. Он был тут, чтобы помочь Котецу подняться по горе, когда будет нужно, но любознательного мальчика быстро увлекла процессия. Он был благодарен, когда Котецу решил отдохнуть немного на скамье изо льда перед тяжелым подъемом по тропе к главной деревне — единственном обитаемом месте на горе.

— Я не понимаю, — прошептал северянин, глядя на поющих монахов в красных мантиях. — Почему особые фины?

— Монахи, которые практикуют Нагино Фаллея стандарта Империи не смогли бы провести верные ритуалы, — сказала Мисаки.

— Есть разница?

Мисаки, Котецу и даже Ацуши рассмеялись от вопроса.

— Что?

— Рюхон Фаллея очень отличается от религии, которую ты знаешь, мальчик, — сказал Котецу.

— Как, Нумуба? — спросил Чоль-хи.

— Нумуба, — Котецу рассмеялся от титула. — Видишь, что мы не используем глупые обращения Яммы, как любит делать другой мир?

— Да, — Чоль-хи смутился. — Я думал, это из-за диалекта.

— Да, из-за диалекта, — сказал Котецу. — Мы, говорящие на диалекте Широджима, не очень-то принимаем версию ямманок о происхождении и порядке мира.

— Но… Ямма — место Первой Посадки, — растерянно сказал Чоль-хи.

— Если ты в это веришь, — сказал Котецу.

— А можно не верить, Нуму Котецу? Вы же поклоняетесь Наги и Нами, как все мы, да?

— А что для тебя Наги и Нами, Нагино Фаллека? — спросил Котецу.

— Они — дети семян мангр, посаженных Фаллеке — Кийе, Богом Души и Огня и Ньяарэ, Богиней Плоти и Субстанции, — процитировал Чоль-хи то, что осталось в памяти от многократного повторения в школе. Его голос стал музыкальным, мифы Фаллеи переняли это из Яммы. — Мангры были шестыми родами предков людей из семян, после Кри и Суры, первых семян баобаба, Бембы и Сиби, вторых семян баобаба, Неге и Джойи, первых семян акации, Ньянги и Чаки, вторых семян акации и Саяданы, Вестника Смерти, из семян сикомора.

— Шестые, хм? — Котецу был немного изумлён.

— Да. Их почки не открывались, пока Кийе и Ньяарэ не послали огонь, чтобы очистить землю ото зла Вестника Смерти. Бемба укрыл их от огня своим телом, Кри приручил огонь и стал первым таджакой. Песня Суры вызвала дожди, пролившиеся на мир, и они выбрались из своих семян, приняли облик огромных рыб, чтобы держать своих собратьев над водой. Не дав утонуть другим предкам людей, они легли и поплыли на восток с убывающей водой, вырезая Великие Реки-Близнецы Яммы на суше.

Чоль-хи успокоился, рассказывая историю, глядя на поющих странных финов.

— Они плыли до края Келендугу, тянули с собой воду, которая стала океанами мира. Они не останавливались, пока не прибыли сюда и не подняли Кайген из вод. А потом они создали первых людей Кайгена из морской пены… почему вы смеетесь?

— Наги и Нами — боги океана, — сказал Котецу.

— Да, — сказал Чоль-хи.

— И мы должны верить, что они — просто дети божеств земли и огня?

— Ну… я…

— Идея, что все расы людей из семян смешна для нас, — сказал Котецу. — Правда в том, что вся жизнь из океана. Потому и изначальные боги из океана. Наги и Нами не были детьми богов Яммы. Нами и Наги — Бог и Богиня, наши родители.

— Так вы… отрицаете существование Кийе и Ньяарэ? — Чоль-хи был возмущен. — Это Рюхон Фаллека?

— О, нет, — сказал Котецу. — Те монахи не скажут, что Кийе или Ньяарэ, которым вы поклоняетесь, не существуют. Мы принимаем, что версия событий Яммы разворачивается почти как в Донкили. Ямманки просто не так все понимают.

— Что?

— Наги и Нами не были детьми Кийе и Ньяарэ. Они были первыми, просто перерожденными в другой форме.

— Так… думаете, мать и отец всего были богами океана, а не богами земли и огня? — медленно сказал Чоль-хи. — Вряд ли это самое безумное, что я слышал в жизни.

— Поющие вестники, укротители дикого огня — все это звучит хорошо в песнях, и, может, они когда-то существовали, но это были не первые создания на планете Дюна. До того, как появились растения, люди и другие существа, была бесконечная вода. Океан — первоначальный источник силы и жизни. Это было очевидно для нас в Широджиме задолго до того, как записи на ракушках стали доказывать это.

Упоминание находок заставило Чоль-хи замереть.

— Но… записи показывают, что современные люди произошли от Яммы, а потом разошлись по миру, как в песнях говорится.

— Это было бы логично, — Котецу пожал плечами, — если бы наша сила происходила из человеческой жизни.

— Я… ч-что?

— Другая важная часть Рюхон Фаллея — знание, что мы — кровь богов. Наги и Нами не просто создали людей из морской пены. Они создавали жизнь из воды задолго до этого, начиная с простых извивающихся доисторических существ. Некоторые ранние существа были из частей предков — дети богов, которые создали поколения своих детей, и все они носили кусочек силы предков. Кровь богов все еще течет в величайших существах океана — больших акулах, кальмарах и дано забытых монстрах, живущих в глубинах. Может, потомки Нами и Наги первыми появились в Ямме, среди других меньших людей. Это не важно. Многие люди теперь обладают разной силой, но только прямые потомки Наги и Нами владеют истинной силой океана. Потому Широджима — верные практики Рюхон Фаллеи, и потому мы так оберегаем свои родословные. Мы сторожим кровь богов.

Чоль-хи выглядел недоверчиво, но немного восхищённо. Слова кузнеца хотя бы впечатлили его.

— И Рюхон Фаллеки верят, что Мацуда и другие семьи джиджак произошли напрямую от богов океана? — он перевел взгляд от Котецу на Мисаки.

— Как-то так, — сказала Мисаки с улыбкой. — Некоторые родословные чище других. Род Мацуда — самый чистый в истории, за ним идут Юкино и Гинкава. Есть семьи, в которых крови богов меньше, но все еще значительная доля — Котецу, Ишино, Амено, Катакури и Цусано, — она опустила ладонь на свою грудь. — Есть ветви семи Мизумаки, как в Такаюби, которые с кровью богов, хотя другие в их семье — простые джиджаки.

— Вы говорите об этом так, словно такое можно изменить, Мацуда-доно, — поразился Чоль-хи.

— Что ж, — Мисаки покачивала Изумо на коленях, — твоя мифология Нагино Фаллеи позволяет сосчитать предков всех людей на десяти пальцах.

— Шестнадцати, Мацуда-доно, — возмутился он. — У людей шестнадцать предков.

— О, верно. Прости. Я давно не освежала ересь.

Чоль-хи выглядел так, словно она ударила его по лицу.

— Теперь я знаю, откуда у Мамору его… — он замолк с испугом. — Простите.

— О, нет, продолжай, — Мисаки ухмыльнулась, странно радуясь шансу отвлечься, какой дал Чоль-хи. — Откуда у Мамору что?

— При всем уважение к его духу, Мацуда-доно… его отношение, — сказал Чоль-хи. — И шестнадцать предков — метафора. Все знают, что, наверное, не было всего восемь пар людей в одно время. Миф просто объясняет истоки разных типов теонитов. Таджаки не заявляют, что одни из них связаны с Бембой и Кри сильнее других.

— Нет, — сказала Мисаки, — но у них свой длинный парад королей, королев и генералов.

— Да, но в этом есть смысл, — возразил Чоль-хи. — Эти отточенные речи тянутся на пару тысяч лет назад. Они не считают себя потомками… доисторических богов-рыб.

— Дело не в том, что они считают, а в том, что они знают, — спокойно сказал Котецу, — так же знают, как то, что снег вернется, что будет прилив и отлив. Это чувство.

— Удобно, — Чоль-хи улыбнулся, ощущая себя увереннее с Котецу, зная, что кузнец не был против его непочтительных замечаний. — Такое знаешь, потому что чувствуешь. Это нельзя доказать.

— Если сомневаешься, ты не видел, как Мацуда тянет силы из глубины.

Чоль-хи притих на миг. Он посмотрел вверх, в сторону озера Кумано и пустую школу.

— Думаю, видел.

— О?

— Я видел как-то раз, как медитировал Мамору.

— И?

— Он… будто видел то, что не мог знать. Было темно, но он был будто с картой всей горы в голове, получал ее из тумана на камнях, росы на траве и течения ручьев. Это было поразительно.